Владимир Тан-Богораз - Восемь племен
— Милый! — сказала Мами, прилегая щекой к его лицу. — Олень мой быстроногий, желанный муж!..
Сердце Ваттана на минуту сжалось. Ему показалось, что эти слова относятся к другому, а не к нему, но это мимолетное чувство тотчас же исчезло. Душа его была слишком переполнена бурным и необузданным счастьем, ибо он держал в своих руках дорогое лицо и заглядывал в глаза, которые сияли лаской, хотя в глубине их таилась закутанная душа и подмененный духами рассудок.
Глава пятнадцатая
Они прожили в ущелье неделю как муж и жена странной жизнью, не похожей ни на что существующее на земле.
Был конец лета, стояли ясные, теплые дни. Последние цветы отцветали, наполняя тихое ущелье слабым ароматом. Утром верхушки Каменного Шатра золотились от восходящего солнца, а окаменелые люди неподвижно стояли на берегу озера и заглядывали внутрь, и призраки их, еще более мрачные и таинственные, наполняли спокойную черную глубину озера, как новое подземное царство.
Мами не называла Ваттана по имени, и он никак не мог решить, узнает ли она его или нет. Но он страшился расспрашивать ее, чтобы внезапно не провалиться в истину, как в бездну. Потерять ее опять было бы слишком мучительно. В самой болезни своей она была окружена каким-то новым и странным очарованием, и он любил ее еще больше, чем прежде. Она делила свое внимание между ним и оленями, которые собирались вокруг нее каждый раз, когда она показывалась на пастбище, и следовали за ней повсюду, как собаки.
У ней было для каждого особое имя, и она описывала их Ваттану, как описывают близко знакомых людей. Она показывала ему косяки молодых телят, которые дружно паслись и резвились вместе, не обращая внимания на пол, и группы подростков, где молодые бычки уже начинали ухаживать за своими подругами, ибо приближалось время любви. Она указывала капризных важенок, которые ежегодно отвергали всех искателей своего стада и дожидались незнакомых гостей с вольных пастбищ на тундре. Мимо них тяжелой поступью проходили старые, отяжелевшие быки, думавшие только о корме и отдыхе; сильные самцы с острыми рогами расхаживали между камнями, угрюмо поглядывая друг на друга и приготовляясь к предстоящим битвам, а легконогие двухлетки, на стороне которых была численность, соединялись партиями и готовились отстаивать свои права.
Мами знала характер и особенности каждого. Такой-то черный бык с третьим рогом на лбу ел всегда вместе с белой важенкой, у которой были желтые копыта и концы рогов были закручены изящной спиралью.
А этот бык в белых чулках, для того чтобы приняться за еду, сгонял товарищей с места. Эти телята постоянно резвились и прыгали вокруг каменных обломков, как будто играли в чехарду. А те копались в узенькой песчаной полосе на берегу озера и подбирали там тонкую гусиную травку.
Скоро и Ваттан стал рассматривать оленей глазами Мами. Среди каменных призраков и живых четвероногих друзей своей подруги он совсем потерял свое человеческое мерило, и ему не показалось бы удивительно, если бы олени или даже камни и кусты заговорили с ним понятным языком.
С первого же дня он убедился, что Мами ничем не пользуется от стада. Никаких признаков убоя не было около ее каменного жилища, и у ней не было даже свежей оленьей шкуры, чтобы защититься от холода. Он не понимал хорошенько, чем она питается. Прогуливаясь с ним по своим вольным владениям, она иногда срывала несколько ягод или выдергивала из земли мясистый корешок макарши, но этого было бы мало для больной птицы, а не только для взрослой женщины. Впрочем, Мами заметно похудела, хотя была по-прежнему бодра и проворна. Быть может, ее поддерживала настойчивая выносливость первобытных людей, которые способны были долгое время поддерживать свою силу самой умеренной пищей.
Сам Ваттан питался сухим мясом, которое женщины последнего стойбища дали ему на дорогу. Она ничего не говорила, но отворачивалась, если это было в ее присутствии, и у него не хватало духа предложить ей часть.
На пятый день произошла их первая размолвка.
Они сидели у входа в пещеру, на широком плоском камне, который лежал впереди каменного купола, как порог или нарочно устроенная скамья. Мами положила голову на колени Ваттану и незаметно задремала. Он медленно перебирал рукою ее волосы и пристально рассматривал жилы на ее белых висках, которые теперь выделялись заметнее прежнего. Огромный бык с пестрой шкурой и тяжелыми рогами смело подошел и протянул голову, собираясь потереть морду о щеку девушки. Это был любимец Мами, тот самый олень, который вынес ее из свалки на Щелеватой сопке. Вместе с большим, белым быком, которого убил Рынто, он принадлежал к собственной упряжке девушки. Теперь он был самым крупным быком и вожаком стада. Ваттан посмотрел на него, и в его душе шевельнулось неприязненное чувство. Он поднял руку и ударил оленя кулаком по лбу. Олень неохотно отошел и опять остановился, уставившись в Ваттана недружелюбным взглядом.
Мами тотчас же проснулась.
— Зачем ты бьешь оленя? — сказала она с упреком.
Ваттан все смотрел на пестрого быка.
— Давай убьем его! — вдруг предложил он.
Девушка тотчас же села и посмотрела на него испуганными глазами.
— Убивать худо! — сказала она. — Разве ты не знаешь, все это мои братья?
Ее рука продолжала лежать на его коленях, и он почувствовал, что она вся начинает дрожать.
— Ну, полно! — успокоительно сказал он. — Братья так братья.
— Убивать грех! — продолжала девушка несколько успокоившись. — И так все убивают. Волки, люди, совы, орлы… Я не хочу.
— А как же жить? — невольно, возразил Ваттан.
— Я не знаю, — возразила Мами, — я живу, как они.
Она указала рукой на оленя, продолжавшего стоять вблизи.
Ваттан вдруг припомнил рассказы, ходившие по тундре.
«Неужели она вправду кормится мхом?» — подумал он.
Ему внезапно до смерти захотелось есть. Он протянул руку к котомке, которая лежала в двух шагах, и, вынув ломоть сухого мяса, принялся раздирать его по волокнам.
Мами тотчас же убрала свою руку и отвернулась в сторону.
— Что ты, Мами? — невольно спросил он.
До сих пор она не выказывала еще своего отвращения так ясно.
— Ведь это мертвое тело! — сказала девушка. — Ты мертвечину ешь.
Ваттан вздрогнул и с ужасом посмотрел на нее. Повинуясь своему отвращению к сверхъестественным вещам, он совсем забыл про амулет, хотя при первом удобном случае исполнил предписание Ваттувия и нисколько не сомневался, что именно частице мертвого мяса, висевшей на его груди, он обязан своим торжеством. Слова Мами показались ему исполненными нечеловеческой прозорливости, и он со страхом и печалью смотрел на нее, чувствуя, что их счеты с судьбой еще не сведены и что эта странная жизнь в забытом людьми ущелье не может длиться долго и окончиться счастливо.
Глава шестнадцатая
Тепло внезапно окончилось, как оторвалось. Начались крепкие ночные заморозки, земля отвердела, как железо, на ивовых кустах не осталось ни одного листочка. Небо постоянно хмурилось. Тонкий снежок выпал и не растаял… Мами проводила больше времени в пещере. Она теперь много спала и нередко показывалась на свет только в полдень. Ваттан с опасением видел, что сила ее убывает вместе с уходящим теплом. Он чувствовал себя вдвойне несчастным, ибо запас его кончился и уже два дня он провел без пищи.
В противность своему летнему образу жизни, он спал мало и все время, пока Мами лежала в пещере, зарывшись в листья, он бродил по ущелью, с неприязненным чувством рассматривая ожиревших оленей и расчленяя своим опытным взглядом каждое упитанное тело, проходившее мимо. Он никак не хотел допустить, что они с Мами должны погибнуть среди этого обилия.
Инстинкты скотовода, владетеля стад, проснулись в его голодном теле и неспокойном уме, и он уже не думал о том, могут ли олени говорить понятной речью. Он рассматривал их как рабов, которые должны служить ему и приносить пользу своей жизнью и смертью.
У оленей начиналась пора любви. Подростки затевали первые драки. Крупные быки с налитыми кровью глазами гонялись взад и вперед за стройными двухлетками, которые пользовались у легкомысленных важенок большим успехом, чем владыки стада.
Ваттан медленно прошел среди стада, как будто выбирая наиболее подходящее животное, потом свернул к озеру и стал спускаться вниз по широким каменным уступам.
Пестрый бык стоял у самой воды. Он пришел для водопоя и, удовлетворив жажду, остановился на краю озера, заглянул вглубь и сердито встряхнул подгривком, увидев там собственную рогатую голову. Потом он протянул шею и испустил неописуемый хриплый рев, которым оленьи самцы вызывают друг друга на состязание. После этого он повернул голову и, увидев молодого человека, внезапно бросился на него, опустив рога.
