Владимир Савченко - Отступник - драма Федора Раскольникова
Депутаты Учредительного собрания - члены правительства, обойдя длинным коридором зал заседаний, пересекли мраморно-колонное пространство Екатерининского зала с начищенным скользким паркетом, вошли в комнату с письменным столом у окна, электрической лампой под круглым зеленым абажуром на столе. Здесь наркомов-большевиков уже ждали наркомы - левые эсеры Штейнберг и Карелин, с декабря трудившиеся в правительстве вместе с большевиками. Ленин сел за письменный стол.
И это совещание было коротким. Ленин оповестил эсеров, членов Совнаркома, о принятом большевистской фракцией решении выйти из Учредительного собрания, эсеры-наркомы заявили, что их фракция на своем совещании приняла такое же решение.
- Итак, вопрос один: что делать с Учредительным собранием после ухода из него наших фракций? - спросил Ленин. - Дадим возможность болтунам от революции сотрясать воздух в течение еще нескольких дней? Ограничимся сегодняшним днем, пусть выговорятся? Или предложим немедленно, сейчас же очистить помещение?
- Немедленно очистить помещение! - подхватил Дыбенко.
- Пусть выговорятся, - предложил Крестинский.
- Пусть поговорят. Хотя бы сегодня, - уточнил наркомнац Сталин.
- Так и решим. Пусть поговорят, сколько хватит духу. С утра, товарищ Дыбенко, никого в Таврический дворец не пускать. Товарищи Ломов и Раскольников, вам пора идти в зал, - поднялся из-за стола Ленин.
С напечатанным на машинке текстом Ломов и Раскольников, оба члены Учредительного собрания, избранные по большевистскому списку, вдвоем направились в зал заседаний. Листок с текстом нес Ломов. Молча пр ошли Екатерининский зал, Ломов на ходу вчитывался в текст заявления. Вдруг протянул его Раскольникову:
- Будет лучше, если прочтете вы.
- Почему лучше?
- С некоторыми пунктами я согласиться не могу. Лучше прочесть вам.
Раскольников не стал возражать. Пробежал глазами текст. Увидел, что и он не со всеми пунктами заявления согласен. Заявление называло эсеров врагами народа. Утверждалось, будто эсеры - против социалистических преобразований в деревне, хотя в известной эсеровской программе земельной реформы, которую эсеры намеревались обсудить на Учредительном собрании и обратить в закон о земле, говорилось недвусмысленно и об отмене частной собственности на землю, и о передаче земли крестьянам без выкупа. Но делать было нечего, текст заявления приняли без обсуждения, надлежало прочесть его целиком.
Когда поднялся на трибуну Раскольников, в зале наступила напряженная тишина. Чернели пустые кресла левого сектора. Несколько депутатов-большевиков теснились в дверях, за спиной начальника матросского караула Железнякова. У бесшабашного Железнякова был ухарский вид, матросская фуражка сдвинута на затылок, из-под нее выбивался густой чуб; как и все матросы, он был в пулеметных лентах.
Пока читал начало заявления, слушали, не перебивая, но когда пошли выпады против большинства Учредительного собрания, в зале заволновались. В ответ на фразу, в которой это большинство называлось контрреволюционным, зал разразился криками:
- Чепуха!.. А вы - революционер?.. Стыдитесь!..
И, конечно, особенно всех задела фраза о том, будто партия социалистов-революционеров против передачи земли крестьянам без выкупа:
- Ложь! Ложь… Товарищи, это провокация!..
Пришлось Чернову вмешаться. Позвенел колокольчиком:
- Прошу не перебивать оратора…
Заявив об уходе большевиков с собрания и пригрозив остававшимся ответственностью перед органами Советской власти, покидал Раскольников трибуну под крики:
- Погромщики!.. Лицемеры!.. Позор!..
Поредевшая публика на хорах аплодировала и кричала "браво". Один из стоявших в дверях караульных матросов поднял, смеясь, винтовку, нацелился в середину зала, Железняков рукой отвел ствол в сторону.
Застал Ленина в прихожей министерского павильона, в гневе распекавшего красного от смущения Дыбенко. Был Ленин уже в пальто, надевал галоши, собираясь уходить. Оказалось, из его пальто, висевшего в прихожей, куда никто из посторонних не входил, исчез револьвер. Пропажа нашлась: вытащил револьвер кто-то из охраны. Дыбенко заставил вернуть револьвер, пригрозив расстрелять всех охранявших павильон, если пропажа не обнаружится. Ленин вы говаривал Дыбенко за то, что в охране нет дисциплины, матросы пьяны, держатся вызывающе. Выслушав, без особого внимания, отчет Раскольникова об исполненном поручении, пожал ему руку на прощание.
- Хорошо, я уезжаю, а вы присмотрите за вашими матросами. Непростительная распущенность. И это - балтийские моряки. Краса и гордость революции…
4Заседание продолжалось, несмотря на поздний час. После ухода большевиков оно шло более правильным порядком. Раскольников иногда подходил к дверям, прислушивался к речам выступавших. У него было двойственное чувство. С одной стороны, он всей душой был с товарищами-большевиками, ушедшими вместе с Лениным, они возвращались к обычным делам. А с другой стороны… Не пустым же звуком были слова "Учредительное собрание". Сколько с ними связывалось надежд долгие годы. И вот, оно шумело за светлыми стенами.
Иные речи брали за живое. Жгучую речь произнес депутат-крестьянин, сетовавший на грызню партий, из-за которой народ может не дождаться разрешения "злющих вопросов". И речь Чернова произвела впечатление. Уже самим фактом открытия Учредительное собрание останавливает гражданскую войну, сказал Чернов, в руках собравшихся - последнее средство спасти Россию от гибельного раскола.
Дельной была речь Бунакова-Фундаминского. Он предлагал воспользоваться заключенным с немцами перемирием, с тем чтобы в дальнейшем вести переговоры о мире со всеми воюющими странами. Предложил, ввиду позднего времени, сейчас же, без прений, принять соответствующее обращение к воюющим державам, и принять в первом чтении давно проработанный закон о земле.
Предложение было принято. Чернов начал читать проект закона о земле. Прочитал десять статей, и тут его прервали. Железняков, поднявшийся к нему на эстраду, потребовал прекратить чтение. Зал протестующе зашумел.
- Я получил инструкцию, - громко сказал Железняков,- довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания. Караул устал.
- Это еще что?.. При чем тут караул?.. Нам не нужен караул!.. повскакали с мест возмущенные депутаты.
- Какую инструкцию? От кого? - строго смотрел на матроса Чернов.
- Я являюсь начальником караула Таврического дворца и имею инструкцию от комиссара Дыбенко.
- Все члены Учредительного собрания также очень устали, - выговорил матросу Чернов, - но никакая усталость не может прервать оглашение закона, которого ждет Россия. Учредительное собрание разойдется, если будет употреблена сила.
- Я прошу немедленно покинуть зал заседания, - стоял на своем Железняков.
- Поступайте, как вам угодно. Заседание продолжается,- отвернулся от него Чернов. Позвенел колокольчиком, объявил громко: - Заседание продолжается!
Железняков, помявшись на месте, сошел вниз.
Приняли прочитанную часть закона о земле - его основные положения. Решили, что оставшиеся неоглашенными пункты закона в семидневный срок рассмотрит земельная комиссия, которую тут же и избрали. Приняли обращение к народам союзных держав о созыве международной социалистической конференции мира. Приняли постановление о государственном переустройстве России:
"Именем народов, государство Российское составляющих, Всероссийское Учредительное собрание постановляет: государство Российское провозглашается Российской Демократической Республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области в установленных федеральной конституцией пределах, суверенные".
Было 4 часа 40 минут утра, уже шестого января, когда Чернов объявил первое заседание Учредительного собрания закрытым.
Очередное заседание назначили на 5 часов дня, здесь же, в Таврическом дворце.
5
Сошедшихся к указанному часу депутатов во дворец не пустили, охрана объяснила: заседаний больше не будет, они запрещены Совнаркомом.
Глава седьмая
В январе в Брест-Литовске возобновились переговоры с немцами о мире. Немецкая сторона соглашалась подписать мирный договор, но требовала непомерную плату за него - отторжение от России огромной территории, восемнадцати западных губерний общей площадью более полутораста тысяч квадратных километров. 28 января Троцкий, глава советской делегации, заявил, что Россия отказывается от подписания аннексионистского договора, но что одновременно она объявляет состояние войны с Германией и другими странами Четверного союза - Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным, российским войскам отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту. Ни мира, ни войны!
