Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Все это общество славно погуляло перед походом в станице Червлённой, пока не получило 28 мая приказ собраться в крепости Внезапной.
Главная квартира все это время обреталась в Таш-Кичу, пользовалось гостеприимством князя Умциева, местного владетеля, служащего в Петербурге. В самом укреплении, обнесенном земляным валом, в то время стояло всего два здания — дом воинского начальника и казарма.
Части выделенные для экспедиции делились на Чеченский отряд генерала Лидерса, командира 5-го пехотного корпуса (13 батальонов, кроме милиции, 13 сотен, 28 орудий), и Дагестанский отряд генерала Бебутова (10 батальонов, 3 сотни, 18 орудий). Но общее командование взял в свои руки Воронцов, а начальником штаба при нем стал театрально храбрый генерал Гурко.
29 мая войска Чеченского отряда вступили во Внезапную, где квартировал Кабардинский полк полковника Козловского, имели там дневку и после молебна рано утром 31 мая 1845 года под командованием графа Воронцова выступили в поход.
Повел Воронцов батальон Литовского полка, два батальона Замосцкого, два — Навагинского, три — Куринского и один — Кабардинского, две роты сапер, роту Кавказского стрелкового батальона, две дружины пешей милиции (всего 1000 милиционеров), две сотни Кавказского линейного полка, сотню — Кубанского, сотню — Ставропольского, две — Моздокского. И местной дворянской конницы у него хватало — 5 сотен грузинской милиции, сотня кабардинской и сотня дигорской. Артиллерии набрали с бору по сосенке, с трех бригад, из 5 батарей — двух лёгких, двух горных и Донской № 1, всего 28 орудий. Тысяча вьючных лошадей понесла на себе тяжести. Как писал один из участников похода, офицер Куринского полка Николай Горчаков, отряд двигался «медленно, но весело» вдоль зеленой цепи гор.
Зрелище воистину было величественное. Над Воронцовым везли бело-красный значок, и окружали его конвойные курды в национальной одежде с длинными пиками. Над Лидерсом развевался значок красно-черный, над Гурко — просто красный, а над Пассеком — красный с черным крестом. Роты шли полнокровные, по 200 штыков. На лицах солдат молодые офицеры видели «смесь добродушия с самоуверенностью, спокойствия с сознанием собственного достоинства»[19].
В разгар этого похода Донской казачий Шрамкова № 20 полк и прибыл на Линию, на ее левый фланг, что произошло, согласно документам, 10 июня 1845 года.
Левый фланг — Сунжа и Качкалыковский хребет. К югу от Сунжи и Кумыкской плоскости чеченские земли: на восток до реки Якташ, на юг до Андийского хребта. За хребтом — лезгины. Между Сунжей и Аргуном — Малая Чечня, к востоку от Аргуна — Большая Чечня. 1-я на равнине, 2-я в горах. Везде вековые леса. Среди них на полянах — многолюдные аулы. Но многие чеченцы живут в отдельных хуторах, рассеянных по непроходимым трущобам. Эти трущобы и составляют надежнейшую оборону их жилищ.
Вся Чечня прорезана множеством рек и потоков, текущих с гор, с юга на север. Река Сунжа обтекает Чечню с запада и с севера, отделяет ее от земли ингушей и от Малой Кабарды. А уже в Сунжу с правой стороны впадают другие речки — Фортанга, Нетхой, Гехи, Гойта, Аргун, Джалка, Хулхулау. На карте похожи они все вместе на расческу с загнутой ручкой.
Чеченцы между Сунжей и Тереком и кумыки между Тереком и Качкалыкским хребтом — мирные. Но кумыки действительно мирные, а в чеченскую замиренность мало кто верит. Укрепления — Грозная и Герзель-аул — нависают над мирными аулами. У укреплений леса вырублены.
Северная часть Чечни — ровная, проходят по ней арбяные дороги, по которым могут двигаться обозы и артиллерия, а южная часть — гористая, для движения войск неудобная.
Бакланов с полком прибыл на Кумыкскую линию, составную часть Левого фланга.
Кумыкская линия от Умахан-Юрта на Сунже тянется через Куринское, Герзель-аул, Внезапную до старого Чир-юрта на Сулаке. Там уже начинаются владения шамхала Тарковского. Прикрывают линию Кабардинский егерский полк, 12-й Кавказский линейный батальон и два донских полка — Сычева № 52 и только что прибывший Шрамкова № 20. Оба Донских полка — низовые. Ясно, что съехались низовцы старослуживые и вновь прибывшие, и полк № 20 передал казакам полка № 52 поклоны от родных с берегов родного Дона.
У А. С. Пушкина есть прекрасная сцена в «Путешествии в Арзрум»: «Обе толпы съехались и обнялись на конях, при свисте пуль, в облаках дыма и пыли. Обменявшись известиями, они расстались и догнали нас с новыми прощальными выстрелами. „Какие новости? — спросил я у прискакавшего ко мне урядника: — „все ли в доме благополучно?“ — Слава богу, — отвечал он, — старики мои живы, жена здорова. — „А давно ты с ними расстался?“ — Да, вот уже три года, хоть по положению надлежало служить только год. — „А скажи, — прервал его молодой армейский офицер, — не родила ли у тебя жена во время отсутствия?“ — Ребята говорят, что нет, — отвечал веселый урядник. — „А не б…а ли без тебя?“ — Помаленьку, слышно, давала. — „Что же, побьешь ты ее за это?“ — А зачем ее бить? Разве я безгрешен? — „Справедливо; а у тебя, брат, — спросил я другого казака, — так ли честна хозяйка, как у урядника?“ — Моя родила, — отвечал он, стараясь скрыть свою досаду. — „А кого бог дал?“ — Сына. — „Что ж, брат, побьешь ее?“ — Да посмотрю: коли на зиму сена припасла, так и прощу, — коли нет, так побью… Это заставило меня размышлять о простоте казачьих нравов. „Каких лет у вас женятся?“ — Да лет 15-ти. — „Не слишком ли рано? Муж не сладит с женой“. — Свекор, если добр, так поможет“».
Штаб полка № 52 стоял в станице Старогладковской. И штаб полка № 20 разместился там же, оставив в станице 1-ю и 3-ю сотни. 2-ю сотню поставили в станице Курдюковской, 5-ю — в Новогладковской. Дивизион из двух сотен — 4-й и 6-й — под командованием Бакланова выдвинули в передовое укрепление Куринское (бывший Ойсунгур). Таким образом, полк прикрыл значительную часть Кумыкской линии.
К северо-востоку от Линии — прикрываемая Кумыкская плоскость, «жалкая, ощипанная, оголенная и неприглядная», как охарактеризовал ее современник, и колючий кустарник придает ей унылый вид. «Ничего нет в ней, что могло бы оставить в душе неизгладимое впечатление»[20]. Раньше здесь зеленели леса, теперь жалкие остатки их жмутся к предгорьям Ауха и Салатавии. Над плоскостью возвышается Качкалыковский хребет, «косматый и растрепанный». Всего два леса — Карагачинский и Брагунский — как-то оживляют картину. Речки Яман-су, Ярык-су и Аксай, с шумом срывающиеся с гор, по плоскости текут медленно, расплываются в болота или всасываются в песок.
Кумыкские аулы жмутся к восточной части плоскости, а в западной, по хребту — «три уединенные крепости без садов, без огородов, без всяких признаков жизни вокруг себя». Они и составляют Кумыкскую линию.
За Кумыкской линией лежит Большая Чечня: на юг до аула Ведено в верховьях речки Хулхулау, вправо до реки Аргуна, влево до Качкалыковского кряжа.
Само укрепление Куринское — на восточном склоне хребта. Укрепление новое, построено в 1841 году. Валы, ворота, бревенчатый мост через ров. Место вокруг чистое, местные чеченцы ушли в горы, оставили свои селения. Западная сторона хребта образует угол с цепью Черных гор, там, в Черных горах, берет начало речка Мичик и протекает у подножья Кочкалыковского хребта.
За Качкалыкским хребтом на речке Мичик в лесах — чеченское Мичиковское наибство. Над рекой тянутся аулы Музлыгами, Гурдали-Юрт, Денги-Юрт, Энгли-Юрт. Утром доносятся до русских крик петухов и лай собак из этих аулов. Хребет официально входит в русскую территорию. Граница чеченской земли считается по реке Мичик. Но чеченцы на это не смотрят, селятся по обоим берегам и чуть ли не за воротами Куринского ставят свои поселки и вышки. Докуда лес доходит, там их владения.
Дальше на юг и на запад по берегам горных речек Аксай, Яман-су, Ярык-су, Акташ-Чай и Якшам живут ауховцы и ичкеринцы. Как писал биограф Бакланова, это население «самое бедное, но хищное, воинственное и потому самое враждебное для нас на Кавказе».
Чеченцы — враг серьезный. Торнау, провоевавший на Кавказе немало, дал им такую характеристику: «На левом фланге Кавказской Линии самые злые противники наши были чеченцы, занимавшие глубину лесов, покрывающих пространство, лежащее между снеговым хребтом, Сунжею и Акташ-су. Враждебные столкновения с ними начались со времени первого поселения казаков на берегу Терека…
С тех пор вражда чеченцев к русским возрастала с каждым годом, принимая все более и более характер непримиримой, истребительной войны. Когда между лезгинами распространилось учение, из которого возник мюридизм, и дагестанские нагорные общества признали над собой духовную власть Кази-Мегмета, тогда и чеченцы не замедлили присоединиться к имаму, проповедовавшему „газават“, священную войну против русских, их коренных врагов… Мы были осуждены вести в Чечне самую трудную лесную войну. Как противники чеченцы заслуживали полное уважение, и никакому войску не было позволено пренебрегать ими посреди их лесов и гор.
