Джеймс Клавелл - Сёгун
– Все так говорят. Но извините, скорее волы начнут гадить золотым песком, чем вам или еще кому-то позволят оскорблять господина Яэмона. Пожалуйста, не беритесь за меч!
– Тогда следите за тем, что говорите!
– Конечно, прошу прощения. Вы согласны?
– Я уже владею Идзу, и мне обещали отдать Тотоми и Суругу, – начал Ябу, собираясь поторговаться: хотя он и в ловушке, как Марико и Исидо, взять в плен госпожу Тода будет непросто.
– Вы правы, – отвечал самурай, – но я не уполномочен торговаться. Условия только такие. Так да или нет?
Ябу вытер меч и натянул простыню на лежащего словно во сне Самиёри. Потом полотенцем вытер пот с лица и рук, постарался успокоиться и открыл дверь. В нескольких шагах в коридоре ждали двое коричневых, они поклонились.
– Я разбужу вас на рассвете, Самиёри-сан, – бросил Ябу в темноту. Затем приказал одному из самураев: – Встаньте здесь! Никого не пускайте! Никого! Присмотрите, чтобы Самиёри-сан не беспокоили – ему нужно отдохнуть.
– Да, господин.
Самурай занял свой новый пост, а Ябу с другим часовым пошел по проходу и поднялся на несколько ступенек в главное помещение этого этажа. Он пересек его, направляясь к расположенным в восточном крыле залам для приемов и внутренним покоям, и скоро оказался в ведущем туда коридоре. Охранники поклонились и пропустили его. Еще один самурай открыл дверь в коридор, откуда можно было попасть в жилые комнаты. Ябу постучал.
– Андзин-сан? – тихонько позвал он.
Ответа не было. Он открыл дверь: комната была пуста, внутренние сёдзи слегка приоткрыты. Он нахмурился, потом сделал сопровождавшему его охраннику знак подождать и быстро прошел через комнату в плохо освещенный внутренний коридор. Остановила его Тиммоко – в руке она держала нож. Постель ее была разложена как раз в этом коридоре, у входа в одну из комнат.
– Ах, простите, господин, я со сна не разобрала… – Тон у нее был извиняющийся, она опустила нож, но не уступала дороги.
– Я ищу Андзин-сана.
– Он и моя хозяйка разговаривают с Кирицубо-сан и госпожой Атико.
– Пожалуйста, спросите, не смогу ли я повидать его.
– Конечно, господин. – Тиммоко вежливо поманила Ябу обратно в комнату, подождала, пока он не зайдет, и закрыла внутреннюю дверь.
Охранник в главном коридоре вопросительно смотрел на них. Через несколько секунд сёдзи отодвинулись и вошел Блэкторн. Он был одет, с коротким мечом на поясе.
– Простите, что беспокою вас, Андзин-сан. Я только хотел убедиться, все ли в порядке. Вы понимаете меня?
– Да, спасибо, не беспокойтесь.
– С госпожой Тода все в порядке? Она не заболела?
– Сейчас все прекрасно. Очень устала, но не более того. Скоро уже рассвет, так?
Ябу кивнул:
– Да. Я просто хотел убедиться, что все благополучно. Вы меня понимаете? – повторил он на всякий случай.
– Да. Сегодня после обеда вы сказали про план, Ябу-сан. Помните? Объясните, пожалуйста, что это за секретный план?
– Не секретный, Андзин-сан, – поправил Ябу, сожалея, что был так откровенен. – Вы неправильно поняли. Я сказал, что нужно выработать план… из Осаки очень трудно выбраться. Или бежать, или… – Ябу провел ребром ладони поперек горла. – Вы поняли?
– Да. Но теперь есть пропуска, не правда ли? Теперь можно безопасно выбраться из Осаки.
– Да, скоро выезжаем. На корабле очень удобно. Скоро будем набирать людей в Нагасаки. Вы понимаете?
– Да.
Проявляя все признаки дружелюбия, Ябу удалился. Блэкторн закрыл за ним дверь и вернулся через внутренний коридор, оставив внутреннюю дверь полуоткрытой. Он прошел мимо Тиммоко в следующую комнату. Марико полулежала, облокотившись на футоны: еще более хрупкая и красивая, чем всегда, она как будто стала чуточку меньше… Кири стояла на коленях на подушке. Сбоку, свернувшись клубочком, спала Атико.
– Что он хотел, Андзин-сан? – спросила Марико.
– Просто посмотреть, все ли в порядке.
Марико перевела его ответ Кири.
– Кири интересуется, спросили ли вы его о плане.
– Да, но он ушел от ответа. Видно, передумал – не знаю. Возможно, это мои фантазии. Мне показалось сегодня днем, будто он что-то замышляет или даже имеет какой-то план.
– Выдать нас?
– Конечно. Но я не знаю как.
Марико улыбнулась ему:
– А вы не ошиблись? Мы же теперь в безопасности…
Атико что-то пробормотала во сне, все посмотрели на нее: она и во сне просила разрешения остаться с Марико. Того же хотела и старая госпожа Эцу, громко храпевшая в соседней комнате. Остальные дамы на закате разошлись по своим помещениям. Все направили официальные просьбы разрешить им немедленный выезд. По мере того как смеркалось, по замку распространялись слухи, что завтра о том же попросят еще сто пятьдесят человек. Кияма послал за Атико, женой своего внука, но она не захотела покинуть Марико. Даймё сразу же отказался от нее и потребовал вернуть сына. Она подчинилась. Ее долго мучили кошмары, наконец она спокойно уснула.
Марико взглянула на Блэкторна:
– Как хорошо, что все успокоилось…
Когда она очнулась живой, а не мертвой, душа ее устремилась к нему. Первый час, пока они были одни, она лежала у него на руках.
– Ты жива, Марико, жива! Я уже видел тебя мертвой.
– Я думала, что умерла. Я еще не могу поверить, что Исидо сдался. Никогда за двадцать жизней… О, как я люблю, когда ты обнимаешь меня. Ты такой сильный…
– С того момента, как ты отдала приказ Ёсинаке, я думал, что не увижу ничего, кроме смертей. Твоей, своей, всех… Я участвовал в вашем плане?
– Со дня землетрясения, Андзин-сан. Пожалуйста, простите меня, но я не хотела… не хотела пугать вас. Боялась, что вы не сможете понять. Да, с того дня я знала, что моя карма – спасти заложников в Осакском замке. Только я могла сделать это для господина Торанаги. И теперь это сделано. Но какой ценой! Мадонна да простит меня…
Потом пришла Кири, и они сели порознь, но это не имело никакого значения. Достаточно было улыбки, взгляда, слова.
Кири подошла к окнам-бойницам: город просматривался до самого моря, где светились огоньки рыбачьих лодок, возвращавшихся в гавань.
– Скоро рассвет, – сказала Кири задумчиво.
– Да, – откликнулась Марико. – Сейчас я встану.
– Скоро, но не сейчас. Пожалуйста, отдохните, Марико-сама. Вам нужно набраться сил.
– Хотела бы я, чтобы здесь был господин Торанага…
– Да-а…
– Вы подготовили письмо о… о нашем отъезде?
– Да, Марико-сама, еще один голубь вылетит на рассвете. Господин Торанага услышит о вашей победе сегодня, – пообещала Кири. – Он будет гордиться вами.
– Я так рада, что он оказался прав…
– О, пожалуйста, простите меня за то, что я сомневалась в вас и в нем…
– В глубине сердца я тоже сомневалась в нем. Простите и меня.
Кири снова повернулась к окну и посмотрела на город.
«Торанага не прав! – хотелось закричать ей. – Мы никогда не уедем из Осаки, сколько бы ни притворялись! Наша карма – остаться, его карма – терять…»
В западном крыле Ябу остановился у караулки. Самураи, сменяющие часовых, были уже наготове.
– Я собираюсь провести срочную проверку.
– Да, господин.
– Вы все подождете меня здесь. Вы пойдете со мной.
Он спустился по парадной лестнице, сопровождаемый только одним охранником. Внизу лестницы в первой прихожей стояли еще часовые, снаружи были сад и главный двор. Беглый взгляд показал, что все в порядке. Тогда он вернулся в крепость и, к удивлению охранника, спустился вниз, в помещение для слуг. Перепуганные слуги с трудом вырывались из объятий сна, торопливо кланялись. Ябу почти не замечал их. Он направлялся все глубже в недра крепости, вниз по лестнице, по редко используемым, но хорошо освещенным сводчатым переходам с сырыми, сильно заплесневелыми каменными стенами. В этих погребах не стояли часовые – тут нечего было охранять. Вскоре они стали снова подниматься вверх, приближаясь к наружным стенам.
Ябу внезапно остановился:
– Что это?
Коричневый самурай остановился, прислушался – и тут же погиб. Ябу вытер меч и затащил тело в темный угол, потом поспешил к еле заметной, сильно укрепленной маленькой железной двери в стене – ему сообщил об этой потайной двери посредник Исидо. Пришлось долго отворачивать проржавевшие болты, но вот звякнул последний, и дверь распахнулась. Снаружи потянуло холодным воздухом. К горлу его метнулось копье, но остановилось в самый последний момент. Ябу не двигался, почти парализованный страхом. На него внимательно смотрел ниндзя, почти неотделимый от темноты за дверью.
Ябу поднял трясущуюся руку и сделал условный знак:
– Я Касиги Ябу!
Одетый в черное, с капюшоном на голове, почти невидимый, главарь кивнул, но продолжал держать копье наготове. Он сделал знак Ябу, и тот послушно отступил на шаг. Главарь, высокий, широкоплечий, с большими плоскими глазами в прорезях маски, прошел в коридор. Вид у него был очень усталый. Одним движением кисти он вонзил копье в мертвого коричневого, вытащил оружие, потянув за цепь, прикрепленную к концу древка, подобрал цепь и постоял, внимательно прислушиваясь, нет ли признаков надвигающейся опасности. Наконец, удостоверившись, что все в порядке, он сделал знак в темноту. Сразу же двадцать человек бросились вверх по ступеням давно забытого хода на верхние этажи. Ниндзя несли с собой орудия убийств – цепные ножи, мечи и сюрикэны. Посредине их черных капюшонов был нашит красный лоскут. Вожак не обращал на них внимания, но не спускал глаз с Ябу и начал медленно загибать пальцы левой руки:
