Ведуньи из Житковой - Тучкова Катержина

Осенней порой они приезжали в Грозенков уже затемно. Вот и сейчас они в самый последний момент успели забежать там в один магазин. Якубек по обыкновению взялся за ручку тележки и начал дергать ее туда-сюда, пока Дора не помогла ему отцепить ее от других. Затем они медленно двинулись вдоль полок с продуктами. Дора терпеливо возвращала на место предметы, которые Якубек ритмично закидывал в тележку. Еле-еле успела подхватить стеклянную банку маринованных овощей, которая не выдержала бы столкновения с остальными товарами.

— Вот ведь силач, а? — окликнула ее из-за мясного прилавка Тихачка.

— Ну! — улыбнулась Дора.

— А не хотите вот эту буженину? Остался последний оковалок, постненький, ты только глянь! — голосила она, размахивая над головой куском мяса.

— Ну давайте.

— Уже заворачиваю. И еще: сходили бы вы на службу! Я заметила, что вы уж месяца два в костел не заглядывали, — Тихачка, не переставая заворачивать ветчину, погрозила ей воздетым указательным пальцем.

— Но вы же знаете, что ему там скучно. И он всем мешает, — извиняющимся тоном сказала Дора, одновременно нежным прикосновением к спине побуждая Якубека направить тележку к мясному прилавку.

— Знаю, но разок мог бы и потерпеть, верно?

— Ну, может быть, — смущенно улыбнулась Дора, протягивая руку за бужениной.

— Тогда в воскресенье! И чтобы точно пришли! А я вам пирогов на дорогу принесу.

Дора хотела вежливо отказаться, но вместо этого бросила мясной сверток в тележку и коротко кивнула на прощание. В очередь за ней встала Янигена. Дора могла даже не оборачиваться — ей и так было ясно, чей мощный силуэт она завидела краем глаза и от кого исходит этот особенный резкий запах.

— Привет, — буркнула Дора, стараясь как можно скорее улизнуть от соседки из дальней Питинской пустоши.

Янигена в ответ тоже нерешительно пробормотала приветствие, а Тихачка из-за прилавка смерила их любопытным взглядом.

Дора развернулась и быстро покатила тележку к кассе.

Якубек испуганно поспешил за ней; его смятение нарастало по мере того, как Дора торопливо расплачивалась и перекладывала содержимое тележки в рюкзак.

Раньше это было бы его заданием — если бы она купила полиэтиленовый пакет, который он потом бережно нес бы наверх, в Житковую. Но сегодня Дора этого не сделала. Она закинула набитый рюкзак за спину, схватила Якубека за руку и потащила его на улицу. Остановились они только за кладбищем, откуда шла дорога к их пустоши.

Якубек хмурился.

— Ну ладно, — устало сказала Дора, снимая рюкзак со спины.

Лицо Якубека прояснилось. Он взялся за лямки рюкзака и с помощью Доры надел их себе на плечи. От его тяжести мальчик с восторгом крякнул. Там же бутылки с молоком, подумала Дора.

После этого они, довольные, зашагали к дому. Для них начинались выходные — такие же, как всегда.

АРХИВ: ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Через три дня, в понедельник утром, Дора вновь позвонила в дверь архива. Ей ответил знакомый голос. Как обычно, она поднялась на третий этаж.

— Сегодня, наверное, мой последний раз, — сказала она архивариусу, получая том с делом Сурмены. Пару минут спустя она уже пролистывала его, чтобы дойти до последних страниц, которые еще не просмотрела.

192

В Районное отделение Государственной безопасности, Угерске Градиште, III отдел

реф. Шванц, в собственные руки

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА:

дело Сурменовой Терезии

Подготовил: тайный осведомитель Маслёнок

Сообщаю, что в воскресенье 10 октября 1977 г. пациентку Сурменову Терезию посетила упоминавшаяся ранее Идесова Дора, ее племянница. Вышеназванная предъявила все необходимые документы, на основании которых дежурная сестра тов. Фролкова Эва разрешила ей посещение. Пациентка находилась в устойчиво стабильном состоянии, соответствующем последствиям эл. терапии.

Посещение продолжительностью 40 минут (Идесова явилась за % часа до конца времени посещений) прошло гладко. Пациентка и посетительница встретились в комнате для свиданий и находились под постоянным контролем персонала. Идесова несколько раз пыталась заговаривать с Сурменовой, но та была не в состоянии отвечать ей из-за воздействия седативных препаратов, которые ей всегда вводят на выходные. Со слов дежурной сестры, однако, пациентка проявляла чрезвычайное беспокойство. Идесова уходила, явно потрясенная ее состоянием, и задавала сестре вопросы, на которые ей было отвечено, что Сурменова — тяжелый психотический случай и что улучшения ее состояния не ожидается. Так как Идесову ответ не удовлетворил, сестра порекомендовала ей проконсультироваться по телефону с лечащим врачом. Телефонный разговор состоялся в понедельник. Идесовой было подробно разъяснено протекание опасного психического заболевания, которым страдает Сурменова, что рассеяло сомнения звонившей. По окончании времени посещений беспокойство пациентки усилилось, ввиду чего ей была внутримышечно введена еще одна доза седативных препаратов. Тем не менее в течение нескольких дней после посещения Идесовой у нее наблюдается повышенное беспокойство. Назначено соответствующее медикаментозное лечение.

Дору вновь охватило чувство вины, которое ей удалось было отогнать от себя за выходные с Якубеком. Хватило одного только документа — и оно вернулось.

Перед ее глазами опять встала Сурмена — такая, какой она впервые увидела ее спустя три года. Дора едва ее узнала. Трясущуюся старуху в больничной одежде вместо цветастого копаницкого наряда, в каком она ее помнила. Сморщенную женщину, которая без ее помощи не доковыляла бы даже до стола посреди комнаты для свиданий.

Дора тогда пришла в ужас. Она конечно же ожидала встретить больного человека, но не думала, что увидит развалину с лицом, которое лишь отдаленно напоминало Сурмени-но. Несчастная словно не понимала, что перед ней Дора, которая наконец-то здесь, которая нашла ее и добилась, чтобы спустя столько лет им наконец позволили встретиться. Да и то благодаря чистой случайности. Если бы к ним на Бедовую не заехал Баглар, предложивший подвезти Дору с братом в Брно, она бы не сумела вернуть Якубека в учреждение пораньше и не успела бы на автобус до Кромержижа. После той их короткой встречи, на обратном пути в Брно, она неотвязно думала о том, что же могло случиться за эти без малого четыре года, пока они не виделись.

Она знала, что Сурмене недавно уже стукнуло шестьдесят семь. Хотя так бывает не всегда, но все-таки надо учитывать, что в этом возрасте человек может очень быстро стать тенью себя прежнего.

Она вспомнила участливый мягкий голос Калоусека, который на следующий день говорил с ней по телефону как с ребенком.

— Наука с этим еще не умеет справляться, поверьте мне, этим занимаются десятки коллективов врачей у нас и в Советском Союзе. И я был бы рад, если бы были получены какие-то однозначные результаты, вы даже представить себе не можете, как я был бы рад. Я мог бы сообщать родственникам что-то более конкретное. Думаете, это так просто? Изо дня в день не находить объяснения для измученной семьи? Не давать никакого утешения страдающему пациенту? Кроме лекарств, конечно… Но, к сожалению, мозг остается для нас большой загадкой. Единственное, что я могу вам сказать, это что случай вашей тети в общем-то распространенный. Здоровый человек постепенно становится кем-то другим, болезнь прогрессирует, то быстрее, то медленнее… и медикаменты могут повлиять на этот процесс лишь частично. Многое здесь зависит от самого пациента, от того, насколько он восприимчив к лекарствам. Иногда, как в случае вашей тети, он к ним невосприимчив, и болезнь быстро вступает в конечную стадию. Вы же видели тетю. И наверняка вы у нас в отделении заметили и других таких же — разве нет? Ну вот, заметили. Но в одном я могу вас уверить: ваша тетя не страдает. Ей в данный момент абсолютно всё безразлично, и вы в том числе. Она утратила способность логически мыслить, не воспринимает время и людей вокруг, мир для нее не существует. Нет, этого уже не поправить. Мне очень жаль, но попытайтесь взглянуть на вещи с лучшей стороны: она, в сущности, всем довольна. Болезнь, которой она страдает, хотя бы в этом милосердна… Уверяю вас, это так, просто такова жизнь…