Оливия Кулидж - Римляне
Ручной, откормленный и лоснящийся скворец оказался примерным учеником. Юстус смазывал его перья оливковым маслом, чтобы они блестели. С бьющимся сердцем он взял маленькую изящную клетку и накрыл ее красивым мешком, сделанным из плаща жены. Надо отдать Юстусу должное: он мог бы пожертвовать и собственным, но нужно было подумать и о своей внешности. Нельзя выглядеть слишком потрепанным. Юстус шагнул за порог, оберегая клетку от толкающихся прохожих, пыльных улиц, неуклюжих носильщиков и вьючных животных, тянущих поклажу.
Форум, как обычно, напоминал людской муравейник. Здесь занимались только финансовыми делами. Уличных торговцев недолюбливали. Однако каждый, кто надеялся стать знаменитым или уже считал себя таковым, встречался здесь с друзьями, приходил в суд, обсуждал свежие новости и заключал сделки социального, политического или экономического характера. Юстус пробился в дальний конец форума, где толпа глазела на знатных людей, прибывающих на заседание Сената.
Это были властелины города, которых несли из домов на Палатине одетые в униформу носильщики и многочисленные подчиненные. Вокруг них толпились люди, прикладывая все усилия, чтобы их заметили. Каждого вельможу приветствовал какой-нибудь оборванец в надежде на удачу. Для богачей приходилось расчищать путь на ступенях Сената, где толпился народ. Постепенно крытые носилки, приспешники, подчиненные и зеваки совершенно заблокировали вход в Сенат и заполонили весь Форум.
Юстус удовольствовался местом с краю, – очень благоразумно, учитывая легкую плетеную клетку и огромную толпу. Не желая, чтобы его заметили, он лишь издали оглядывал знатных людей, ловко расталкивая соседей локтями, чтобы лучше видеть. Было нелегко отличить одного сенатора от другого. Их белоснежные тоги выглядели одинаково, а на лицах большинства из них застыло выражение самоуверенности и презрения – это была маска человека, обладающего рабами, рожденного править, быть богатым, которого всю жизнь проносят сквозь толпу на удобных носилках, где он гордо возлежит, облокотясь на подушки. Юстус крутил головой по сторонам, с благодарностью отмечая лысину, брюшко, видное даже сквозь широкую тогу, длинный нос, шрам, любую примету, по которой можно узнать того или иного сенатора.
Цезаря Августа несли по той же дороге, что и остальных. Обычно он пешком шел через Форум, но в Сенат его доставляли в паланкине из-за толпы. К нему было легче всего пробиться таким образом, потому что, когда он шел пешком, его было трудно заметить из-за небольшого роста. Энергично работая локтями, Юстус приближался к Августу. К счастью, Цезарь придерживался старых римских традиций и не любил показной роскоши. Его носилки казались не такими изящными, как у других сенаторов, тога была домотканой, а слуг было недостаточно, чтобы сдерживать натиск толпы. Поблизости не было раба, который бы напоминал ему имена и отвечал на приветствия, не поворачивая головы. Высоко держа клетку, Юстус протиснулся ближе, сорвал покрывало и скрестил пальцы на удачу. Птица заговорила:
– Привет тебе, Август, отец империи! Привет тебе, Август! Привет, привет, привет!
Слова можно было понять, их не могли заглушить другие приветствия – так они отличались от человеческого голоса. Август приподнялся на локте и огляделся по сторонам. Заметив клетку, он указал на нее пальцем и… улыбнулся.
– Привет тебе, отец империи!
– Привет тебе, ученый скворец! – засмеялся Август.
Многие тоже обратили внимание на Юстуса и засмеялись. Толпа напирала все сильнее, разделяя носилки императора и Юстуса с клеткой. Птица замолчала. Август двинулся дальше. Но потом обернулся – и помахал рукой!
Толпа зашумела:
– Какое зрелище!
– Вы слышали? Пусть птица снова заговорит!
– Теперь ты богач!
– Сам Цезарь смеялся!
Юстус блаженствовал. Он был готов назвать себя, накрыть птицу, вновь сорвать покрывало и услышать приветствие скворца. Но с застывшей улыбкой отрицательно качал головой на догадки людей относительно суммы, которую Август заплатит за птицу. Должно быть, Юстусу пришлось потрудиться несколько месяцев, и вот награда. «Отец империи!» Благородный Август не скупился там, где затрагивалось его тщеславие. Ведь он озолотил старого ветерана, которого на прошлой неделе встретил в термах.
Юстус успокоительно поднял руку:
– Я не буду просить состояние, друзья мои! Хотя это звучит очень заманчиво.
«Заманчиво»! Это словечко подхватили в толпе и повторяли повсюду, а Юстус сиял от счастья. В любой момент он ожидал почувствовать руку на своем плече. Несомненно, Цезарь приказал слуге отыскать его.
Но ничего не произошло.
Юстус заключил, что Август захочет повидаться с ним лично после заседания в Сенате. Это сулит еще больше почета и звонких монет, однако ожидание тянулось для Юстуса тягостно. На площади было жарко. Заседание Сената может продлиться несколько часов, но Юстус не решался оставить свой пост. А толпа тем временем, увидев, что ничего не происходит, стала откровенно насмехаться над ним:
– Бедняга Юстус! Все труды даром!
– Сколько времени ты потратил, Юстус? Какая жалость!
Юстус вымученно улыбался, силясь сохранить спокойствие:
– Труды? Не важно. Я просто хотел доставить удовольствие великому человеку. Хотите еще послушать?
Но когда заседание окончилось и сенаторы появились на улице, ничего нельзя было разглядеть за рядами носилок и слуг. Скворец, очевидно, хотел пить и притих. Юстус неистовствовал. Он ругался и толкал впередистоящих. Тщетно накрывал он клетку скворца. Его никто не замечал. Наконец ему пришлось уйти: он вспотел, хотел пить, и у него болело все тело, хотя его дух и не был сломлен неудачей. Нет сомнения, что Август не знал ни его имени, ни адреса. Могущественному человеку легко было бы это узнать, но достоинство не позволяло ему опускаться столь низко. Однако и Юстус не желал спокойно сидеть и ждать. Придется дать взятку носильщику Августа, чтобы император узнал про Юстуса. Что лучше: упросить какого-нибудь приятеля дать ему денег или пообещать большой куш от продажи птицы? Зайдя в дешевую лавку, торгующую разбавленным водой вином и простыми закусками: колбаской, луком, хлебом и отвратительно пахнущим жарким, Юстус принялся продумывать план действий. Главным его достоинством был хорошо подвешенный язык. Он почувствовал себя лучше.
Цезарь Август также страдал от жары и решил принять освежающую ванну в собственном доме. Он устал от людей, ищущих его благосклонности в толпе, нужно было заняться гимнастикой для поддержания тонуса. В компании самых близких друзей он дал выход своему раздражению.
– Вы слышали Гортензия в Сенате? Он хочет жениться, потому что не в состоянии платить налог для холостяков. Но если у него будут дети, они не смогут вести жизнь, достойную их знатных прародителей, потому что Гортензий тратит намного больше, чем зарабатывает. Как это понимать? Он имел в виду, что если я хочу сохранить знатные семьи, то должен поддерживать их. Он вышел за всякие рамки!
Тихий худощавый человек, который сидел рядом с Августом на краю холодного бассейна, жестом попросил полотенце вытереть лицо.
– Возможно, тем, кто занимается торговлей, живется неплохо. У них баснословные прибыли. Однако в землю приходится вкладывать очень много, чтобы получить что-нибудь взамен. Гортензий – сенатор и не может опуститься до торговли, и потом ему, пока он на службе, приходится тратиться на всякие празднества. Ему нужно самому оплачивать поездки в провинцию. Кроме того, ему и так почти нечего вкладывать в землю.
– Он живет лучше меня. Вы видели его носилки? – пожаловался Август.
Худощавый человек улыбнулся:
– Ему приходится жить так. А тебе нет. Но я согласен, Гортензий превзошел себя. Что ты предпримешь?
– Дам ему денег, – нахмурился Август, – потому что не могу допустить, чтобы вымерли самые знатные семьи. Но ты не представляешь, как меня раздражают все эти наглые нищие. Я на днях встретил в термах старика, обычного ветерана со шрамами и собственной историей войны. Я заметил, что он трет спину сам, и послал к нему своего слугу. Я также дал ему немного денег, потому что он ни о чем не просил. А потом мне сообщили, что это все было подстроено.
За спиной Августа возник слуга:
– Господин, у двери человек с говорящей птицей. Он хочет подарить ее вам…
Август поднялся:
– Еще один! Нет времени даже пожаловаться. Может, перейти в парную? Скажи своему торговцу, что вокруг меня и так довольно льстецов и мне не нужны другие. Но поблагодари его за добрые намерения. Говори очень вежливо. Кстати, чуть не забыл, из Африки прибыл пигмей. Вы таких когда-нибудь видели?
Юстус был ошеломлен и подавлен. Стеная, добрался он до дома.
– Какая беда! И все зря! О боже! Что мне теперь делать?
Он осознал, что напрасно потратил время, и вот опять беден. Хуже всего было то, что над ним смеялись. Его даже не утешила мысль о том, что на какое-то время он произвел фурор в Риме. Несколько дней в его лавку толпами стекались люди. Юстус мог бы продать им множество башмаков, но у него не было ни сил, ни башмаков, ни его прежней хитрости и ловкости. Он просто открыл клетку и оставил птицу на произвол судьбы.
