Нина Молева - А. Г. Орлов-Чесменский
ПЕТЕРБУРГ
Императорский дворец на Мойке, апартаменты великой княгини
Е. Р. Дашкова, горничная Катерина Ивановна, великая княгиня Екатерина Алексеевна
— Катерина Ивановна…
— Боже мой, кто так поздно? Кто это?
— Это я, княгиня Дашкова, не пугайтесь. Что великая княгиня?
— Ее императорское высочество давно в постели.
— Но я видела свет в окне, и передо мной кто-то вышел из дверей. Только это позволило мне набраться смелости…
— Вероятно, это был кто-то с половины его императорского высочества. Я не слышала никаких шагов.
— Но его императорское высочество все еще в Ораниенбауме. Впрочем, какое это имеет значение. Я прошу вас немедленно доложить ее императорскому высочеству о моем приходе. Это важно, Катерина Ивановна. Так и скажите великой княгине — чрезвычайно важно.
— Ваше сиятельство, вы в спальном платье. Тогда я не буду принимать у вас шубу — вы застудитесь. Здесь сквозняки.
— Не заботьтесь обо мне, лучше поспешите к великой княгине.
— Екатерина Романовна, глазам своим не верю! Что могло вас заставить в столь поздний час пренебречь своим здоровьем…
— Только забота о вашей судьбе, ваше императорское высочество. Сегодня дядюшка канцлер еще раз подтвердил: состояние государыни час от часу ухудшается. Доктора уверены, что конец близок. Слишком близок, если считать, что завещание так и не появилось, да и кто знает, в вашу ли пользу оно бы было. Здесь столько людей с совершенно отличными интересами.
— Это ужасно, мой друг, и наполняет мое сердце отчаянием. Каждая смерть не может не поражать сердца, но государыни…
— Не будем рассуждать на философские темы, ваше императорское высочество. На это не осталось времени. Надо действовать! Немедленно действовать!
— Действовать? Как действовать? Что вы имеете в виду?
— Вы должны обеспечить себе императорскую власть.
— Мой Бог, ничто подобное никогда не приходило мне в голову. Что за идея, милая княгиня?
— Не приходило вам в голову? А сколько часов мы обсуждали идеи просвещенной монархии, строили такие великолепные планы? Вы относите это к воздушным замкам?
— Но такими мечтаниями всю свою жизнь занимаются философы с утра до ночи — не более того.
— Бог с ними, с философами. У них не было возможности претворить свои планы в жизнь, а у вас она есть. Более того — от ее воплощения в действительность зависит ваша жизнь, ваше императорское высочество. Зачем вы заставляете меня повторять, что великий князь непредсказуем в своих действиях, а…
— Ваша сестра, графиня Елизавета Воронцова, мечтает о престоле. Если нечто подобное произойдет, я не в силах буду этому помешать. Более того. Я почту себя счастливой удалиться за рубеж и провести остаток жизни в уединении отцовского замка.
— Я не узнаю вас, ваше императорское высочество! Простите резкость моих суждений, но вам никто не может гарантировать спокойного и уединенного остатка жизни, не говоря о том, что ваше родное герцогство может оказаться незаинтересованным в вашем возвращении. А что если великий князь предпочтет для вас монастырь или, того хуже, тюремное заключение? Разве история не знала подобных примеров? К тому же вы созданы для порфиры, и вы должны ее накинуть на свои плечи!
— О, благодарю вас за ваши мысли и чувства, милое мое дитя, но, поверьте, я не способна противиться своей судьбе. Тем более сейчас, когда сердце мое полно скорби по уходящей от нас императрице. Но что конкретное хотели бы вы мне предложить?
— Я еще не знаю, ваше императорское величество, и хочу на первых порах заручиться вашим благорасположением, прежде чем начать действовать.
— Вы можете быть уверены в моем неизменном благорасположении. И где же вы собираетесь действовать?
— Вы знаете мои родственные и дружеские связи, ваше императорское величество. Я пользуюсь доверием и смогу многих склонить в сторону нашего замысла. Кроме того, мужа окружают гвардейские офицеры, которые разделяют наши взгляды.
— Их много?
— Их немало, и они отличаются необходимой энергией.
— Как удивительно, мой друг, сегодня вечером некоторые из них убеждали меня в том же. Например, Алексей Орлов.
ПЕТЕРБУРГ
Васильевский остров. Дом А. П. Антропова
Художник Алексей Антропов
Вот и все. Вот он — конец. Нет больше государыни. Преставилась дочь государя Петра Великого. Который день солома перед дворцом лежит. Известно, не к добру. То ли болела государыня Елизавета Петровна. То ли давно скончалась — народу не объявляли. Во дворце свой расчет, свои понятия. Только сегодня заупокойный звон над городом поплыл. Значит, свершилось. Да что звон! По городу карета великого князя со свитой мелькать стала. Чего ему скрывать, что своего часу дождался. Лошади вскачь несутся. Форейторы от крику хрипнут. Веселье одно!
Дома все притихли. Хоть и далеки от дворца, известно, щепки далеко лететь будут. Вон сколько холстов отставить пришлось: теперь за ними заказчик не придет. Покойную императрицу никто в доме своем не повесит, да и те, что при покойнице состояли, о портретах и думать забудут. В который раз оно так. Мальчонкой был, когда самого государя императора Петра Великого в последний путь провожали. Сколько недель тело царственное в соборе Петропавловском, что в крепости, стояло. Государыня Екатерина Алексеевна что ни день слезы туда проливать ходила. С амантами крыться перестала, а все равно сходит, положенное время отстоит и за застолье. Ровно знала: короткий ей век на престоле отпущен. С ней самой куда как быстро управились. Александр Данилович Меншиков всем распоряжался, со свадьбой императора Петра Второго торопился. Мочи нет, хотел дочку на престоле императрицей Всероссийской увидеть.
Художники только-только за дело принялись — молодых писать, ан государыня-невеста уж сменилась. Марию Александровну, меншиковскую дочку, с папашей в Березов, в жестокую ссылку, а Екатерину Алексеевну Долгорукую во дворец. И снова, как ни торопились, не поспели: жениха не стало — от простудной горячки в одночасье сгорел. Портреты в кладовых так и остались. До частных заказов дело не дошло, а в работе казенной отчитываться всем пришлось — а как же!
Молодого государя также в одночасье и схоронили, чтобы государыне Анне Иоанновне восшествия на престол не задерживать. Известно, покойный самодержец — одна обуза. Зато государыня Анна Иоанновна целых десять годков процарствовала. Портреты свои больше жизни любила, повторять каждый многократно велела. И то сказать, смолоду красавица на загляденье была, а уж с годами… Да кого время красит? Государыне оно и вовсе снисхождения не дало. Все персоны по первым образцам писались, чтоб ничего не менять, какой перемены в лице по ошибке не приметить.
Хотела было государыня наследников своих изобразить, как о бракосочетании ихнем объявила. Мол, быть наследником престола сыну — когда родится — племянницы ее, принцессы Мекленбургской Анны Леопольдовны да герцога Антона Брауншвейгского. Да с мысли, видно, в те поры сбилась. Свадьбу сыграли на удивление быстро, а портреты недописанные — опять же в кладовые. Ни тебе счистить — что холсту-то грунтованному пропадать! — ни истребить: персоны царствующего дома!
А как государыня скончалась, принцесса все ее из дворца вынести боялась. Так и арестовали Бирона с семейством — гроб в соседней зале промеж свечей траурных стоял. Быстро все так. Может, одни художники и замечали — по работе. За такую, что недоделана, платы не полагалось.
Левицкому Дмитрию Григорьевичу, что у меня теперь живет, портретное мастерство постигает, рассказал, а он о бренности земной славы рассуждать стал. Ни к чему это. Да и книг много читает. Вечерами за полночь над ними засиживается. И то сказать, у него свои огорчения. На графа Разумовского Кирилу Григорьевича надежду имел, ан графа под арест. То ли не потрафил новому императору, то ли император его в чем заподозрил. Сказывали, будто во зло ему поставил, что ко гробу императрицы Елизаветы Петровны несколько разов по своей воле приходил, со свечкой стоял.
Сам государь новый около державной тетки и не думает бывать. Камер-лакей шепнул: если когда и войдет, так со своей аманткой да другими дамами придворными. Постоят минуту-другую, пошутят, покуражатся да со смехом и прочь пойдут. Выходит, никого около покойницы и нет. Некому в последний путь проводить. Воронцовы, известно, опасятся. А Шувалов Иван Иванович как пожитки собрал, апартаменты свои во дворце после кончины государыниной освободил, так к покойнице ни ногой. Графа Разумовского хоть через несколько дней и выпустили, никуда он теперь не сунется, ни о каких делах хлопотать не станет. Вот и думай, как заказа на коронационные торжества не упустить. Может, все-таки Воронцовы помогут. Так ли, иначе ли, а все Романовна без пяти минут императрица, а великому канцлеру родной племянницей приходится.
