Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени
Аня рассказала про возникшие у нее на уроках истории сомнения.
– Ну, ты уже большая, раз такие вопросы задаешь, «вырастешь – узнаешь» теперь не пройдет. Что тебе сказать? Диктатура бывает неизбежна как выход из хаоса. Приходит к власти сильный лидер, иначе наведение порядка невозможно. Как правило, диктатор оказывается у власти не случайно. Например, во время Пунических войн, когда римляне потерпели первые поражения от Ганнибала, было решено назначить диктатора, а поскольку сделать это мог только консул, которого в это время не было в Риме, диктатора избрал народ! Но когда диктатор мобилизует народ для борьбы с опасностью, всегда есть те, кто недоволен его методами, которые в такой ситуации могут быть очень жесткими. Таких людей начинают преследовать, и на этом пути неизбежно заходят слишком далеко. После сильных потрясений – например, после революции – в конце концов всегда устанавливается диктатура, а иначе будет бесконечная борьба за власть и война всех со всеми. Этим могут воспользоваться внешние враги для подчинения своей власти ослабленной страны и установить внешнюю диктатуру. А это страшнее, чем диктатура внутренняя.
– Почему?
– Ну вот, сравни то, что делали у нас в стране гитлеровцы на оккупированных территориях, с тем, что происходило в мирное время до и после войны. Даже при всех издержках культа личности. Кстати, ты знаешь про культ личности Сталина, папа не говорил с тобой об этом?
– Нет. Но я знаю, мне Соня сказала, и доклад Хрущева дала прочитать. Дедушка, а это правда, что ты…
– Это тоже она тебе сказала? Ну что ж, хорошо, что ты теперь знаешь.
– Значит, ты в Казахстан не на работу поехал?
– Ну почему же, в лагере мы как раз работали, но поехал я туда не в командировку и не по своей воле.
– А почему тебя арестовали?
– Лес рубят – щепки летят. Одна такая щепка попала в твоего дедушку. Я даже знаю, кто на меня донос написал.
– А что ему сделали?
– Ничего. Так и работает у нас в институте. Когда я вернулся, он лебезил, пытался наладить со мной отношения. Но я его просто не замечаю.
– Почему же его не арестовали? Ведь ты из-за него попал в лагерь!
– То, что он делал, допускалось системой, даже поощрялось. Вот сейчас это не поощряется, и аресты по доносам прекратились. Важнее изменить систему, чем начинать массовые аресты всех стрелочников, которые были в чем-то виноваты. И я тебя уверяю, некоторые так увлекутся этим, что опять за решеткой или в лагере могут оказаться невиновные.
– Ты их теперь ненавидишь?
– Кого?
– Ну, Сталина, правительство.
– Понимаешь, идеального общества не бывает, потому что люди несовершенны. В истории любой страны есть черные страницы, история никогда не пишется только белой краской. И есть объективные законы, по которым общество функционирует. Надо об этом помнить всегда, тогда многих разочарований и ошибок можно избежать. Тогда будешь понимать, а не ненавидеть. Когда-нибудь мы больше узнаем и лучше поймем, почему происходили массовые аресты, ведь то, о чем говорит Хрущев, только первая попытка объяснить, и, скорей всего, там есть ошибки и искажения. Я думаю, в тридцатые годы Сталиным руководило понимание того, что война неизбежна, и, чтобы выстоять, в стране необходимо было укрепить власть, спешными темпами поднять промышленность и сельское хозяйство. Ну а после объявления нам в 46-м году холодной войны важно было не дать ей перейти в горячую, а для этого исключить возможность политического переворота, быстро восстановить экономику и создать паритет в вооружениях с теми, кто объявил эту войну. С именем Сталина было связано чудо возрождения страны из руин после Первой мировой войны, двух революций, Гражданской войны и интервенции, а потом поистине великой, небывалой победы над фашистской Германией – ведь большинство европейских стран тогда поддерживало Гитлера! Поэтому Сталин пользовался огромным авторитетом. Одно то, что он отказался обменять своего сына, попавшего в плен, на немецкого фельдмаршала – сказал, что солдата на фельдмаршала не меняет, – вызвало огромное доверие к нему в народе, ведь у многих тогда близкие были в плену. Вокруг Сталина был создан ореол величия, поклонения, так что образ вождя был для многих окутан тайной. Достоевский писал, что чудо, тайна, авторитет – вот то, что способно сделать людей счастливыми. Вот, говорят, свобода. А Достоевский писал, что людям нужна не свобода, а хлеб. Если перемены несут нестабильность, голод, они скажут: «Поработите нас, но накормите нас». Если всё и вся разоблачить, со всего сорвать покровы, то есть создать революцию в головах у людей, они счастливее не станут, и при этом возникнет перекос в другую сторону. Революционные перемены в обществе всегда бывают оплачены ценой крови, голода и потерь. И я думаю, ты права, нужно делать все возможное, чтобы этого избежать. Прежде чем крушить старое, нужно создать зародыш нового, начать с возможного. Нужно уметь заставить общество работать над созданием этого нового. И лучше, чем кнут, палка или деньги человека заставит работать достойная цель, высокая идея.
– Но все равно это ужасно, когда знаешь, что тебя ни за что посадили!
– Когда видишь, что с вместе тобой пострадали прекрасные люди, понимаешь, что совершена чудовищная ошибка, и живешь надеждой, что это не может вечно продолжаться, что она будет исправлена. Теперь помогает осознание того, что справедливость восторжествовала. В России всегда существовала тенденция отрицать свою историю и стыдиться ее. А история – это не лабораторный опыт, когда предыдущий этап объявляется ошибкой. На любых зигзагах истории жизнь идет, растут дети, и черный цвет не отражает всей многокрасочности мира. Не нужно отрицать плохое, но не нужно и все сплошь затушевывать черным. Это вредно для людей, вредно для страны. Справедливость нужна не только по отношению к людям, но и по отношению к истории. И все-таки полностью простить я не могу. И в партии восстановиться отказался, хотя мне предлагали. А вообще – и это очень важно и относится не только к теме нашего разговора – нельзя жить, постоянно чувствуя себя жертвой, культивируя в себе обиду, ненависть. Привыкание к такому состоянию разрушительно для человека, он не сможет жить полноценной жизнью. Нужно жить настоящим, знать прошлое и смотреть в будущее. Что толку мусолить обиды? Только болезни наживешь. А если и обществу навязать постоянное чувство вины, ненависти, беспомощности, разочарования, такое общество будет неспособно создать ничего значительного и в конце концов потеряет то, что имеет. Но я верю в здоровый инстинкт самосохранения в народе. Элиты более склонны к самокопанию и растравливанию старых ран, но именно они определяют, куда движется общество. Хорошо, если у власти оказываются те, кого волнует судьба Отечества и кто в состоянии строить, а не только ломать. А то, что может сделать каждый, – это в любой ситуации оставаться человеком и другим помогать в этом. Моя совесть чиста, мне не нужно оправдываться за свое прошлое, поэтому мне легче смотреть в будущее. У меня есть ты, Соня, пока я здоров – работа, это мое будущее.
– А за что людей сажали?
– Сначала нередко за дело – за взятки, растраты, злоупотребления, саботаж. Арестовывали за принадлежность к партиям или группировкам, которые были объявлены вне закона. Тут можно спорить, правильно ли это, но, по крайней мере, был формальный повод: ведь если нет в стране механизма законного перехода власти от одной партии к другой, как в некоторых других странах, оппозиция может планировать незаконный захват власти, в том числе путем террора или вооруженного восстания. Кстати, если бы оппозиции удалось сместить Сталина, я сомневаюсь, что это было бы лучше для нас. В периоды, когда в нашей стране больше всего боялись внешней угрозы, государственная паранойя обострялась, больше становилось арестов. Например, перед Второй мировой войной в 37-м и 38-м году, до заключения договора о ненападении с фашистской Германией, который дал Советскому Союзу какую-то уверенность, что война не начнется сразу. И после объявления холодной войны, пока атомного оружия у нас не было, а в США уже было, страх перед новой войной снова вызвал повышенную подозрительность. С одной стороны, можно понять опасения правительства, когда страна только что понесла такие потери – ведь в речи бывшего премьер-министра Англии Черчилля, произнесенной в присутствии американского президента Трумэна, было прямо заявлено, что англосаксы намереваются подчинить себе послевоенный мир, управлять им по своему усмотрению, а Хиросима и Нагасаки продемонстрировали яснее ясного, что они не остановятся ни перед чем по отношению к своим противникам. С другой стороны, не каждый, кто позволил себе критически отозваться о каких-то действиях правительства, является врагом своей страны. Часто это были честные, независимо мыслящие люди, которые не могли не замечать ошибок и странностей, как правило, присущих действиям любого правительства. Под особым подозрением были те, кто часто бывал за границей, входили там в контакт с организациями, которые могли бы чем-то помочь нашей стране – ведь она была разрушена, – но долгосрочные планы этих организаций часто шли вразрез с интересами Советского Союза, и правительство боялось, что людей завербуют и заставят работать против своей страны. Безнравственные люди в науке, в культуре, в местных партийных органах пользовались этим, чтобы под видом наведения порядка и выполнения указаний сверху избавиться от конкурентов, мешавших их продвижению по службе. Сажали и по ложным доносам, в том числе анонимным. Подлость людская всегда пользуется случаем навредить тем, кто лучше, чище, честнее, удачливее, и доносчики и подхалимы оживляются, особенно во времена великих перемен, хаоса, войн, нестабильности. Бывали и вполне искренние доносы, из лучших побуждений. А в тридцатые годы, как раз когда гиперборейские химические гиганты строились, власти поняли, что так можно дешевую рабочую силу получать. И стали использовать заключенных на тяжелых работах. В западных странах привыкли жить за счет других – экплуатировали колонии, привозили рабов из Африки в Америку, использовали дешевый труд иммигрантов. А у нас привыкли сами. В России не было рабов с другим цветом кожи, но были крепостные из своих – той же национальности, той же веры. То, как формируются империи, очень зависит от географии. Когда империя объединяет страны-соседи – например, Австро-Венгрия, Российская империя – метрополия не столь кровожадна к народам своих окраин, иначе недовольство оттуда может легко перекинуться на всю страну. А в морской империи метрополия находится далеко от своих колоний, они непосредственно ей не угрожают. В крайнем случае, вынудят колонизаторов уйти со своей земли. Поэтому морские империи более жестоки по отношению к населению своих колоний. А вообще, гены любого народа – это его история.
