Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт
Глинский понял состояние молодого князя, не искушенного в серьезной борьбе, ему даже захотелось поведать гостю заповедные секреты, какие не известны не имеющим власть, но, поразмыслив, сделал вывод: «Не поймет и не оценит. Придет этому свое время».
- Может, не станем отвлекаться на зряшное, перейдем к делу?! - попросил Глинский князя Андрея.
- Хорошо.
- Какую рать и какими путями пошлет или уже послал царь Василий Иванович на Литву?
- Государь велел на словах передать тебе следующее: верхнеокские князья, при отце нашем перешедшие под руку государей российских, Шемякин, Одоевский, Трубецкой и Воротынский выйдут на Березину, дабы воевать Минск и даже Вильно. Рать из Новгорода и Пскова выйдет к Орше. Ее воеводы - боярин Яков Захарьевич и князь Даниил Щеня. И еще пойдет рать на Смоленск. Скорее всего поведет ее сам государь Василий Иванович.
- Достойно. И рати в достатке, и воеводы, насколько мне известно, знатные в сечах. Поставим на колени Сигизмунда. Пока же, как я уже предлагал, идем в Гродно. За Яном Заберезинским.
Сборы шумные: шляхта - не дети боярские, скромные в сборах и отчаянные в сечах, любит покрасоваться не только перед сечей, но даже перед походом. С палашами и саблями шляхтичи не расстаются ни на миг. Это их привилегия, их гордость. Чуть что, хватаются за эфес, готовые защитить свою честь, хотя никто всерьез на нее не собирается покушаться. Обнажают сабли они, правда, весьма редко и то в хмельных спорах меж собой, больше бахвалятся, демонстрируя свою готовность с оружием в руках доказывать свою правоту, но больше горячо спорят, чем скрещивают сабли.
Князю Андрею Старицкому казалось, что сотники, а тем более высшие военачальники должны останавливать шляхтичей, ведь, по его разумению, поход более тайный, чем явный, но никто не обращал внимания на бахвалящуюся шляхту, будто все шло путем. «Не стану вмешиваться. Им видней, как себя вести», - решил он.
Вот, наконец, выезд. Шляхтичей словно подменили. Ни слова лишнего. Только короткие приказы, и их четкое исполнение. В дозоры уходили шляхтичи на рысях и словно с радостью, будто ждет их впереди манна небесная. Доклады после смены дозоров тоже короткие и четкие. Вот тебе и вольница. Выходит, всему свое время.
Дети боярские царева полка, которые равны шляхтичам, да и дворяне никогда не позволят себе подобной вольницы - они строги к себе и в походе, и в повседневности. Считается, раз ты ратник, то непременно обязан быть строгим и четким. Всегда.
Где разумность? Трудно судить человеку, привыкшему к своему укладу жизни, к свое нравственности. Чужое удивляет и даже вызывает неприятие.
Андрей Старицкий и Михаил Глинский ехали стремя в стремя. Впереди пара сотен шляхтичей, позади - дети боярские, все три сотни. В дозоры из царева полка никого не наряжали. Их урок - прикрыть собой воевод, случись неожиданное нападение из засады. Они готовы к этому, не расслабляются ни на миг.
До самых Барановичей ехали по проезжей дороге, обгоняя купеческие обозы и одиночные крестьянские повозки, но в Барановичи не стали въезжать, обошли крепость стороной и, повернув на Гродно, двинулись дальше татями: глухими лесными тропами. Забирались иной раз в такую глухомань, как князю Андрею казалось, вовек из нее не выбраться. Однако Глинский был совершенно спокоен, верил проводнику, который обещал вывести рать точно к замку Заберезинского.
На очередном привале проводник доложил Глинскому:
- До замка ясновельможного всего полдня пути. Тут уже можно встретить его охотников, заготовителей дров, грибников и ягодников.
- Станем всех их задерживать.
- Не стоит, князь. Не вернется в урочный час холоп, не нарядит ли управляющий поиск?
- И то верно.
- Поостеречься не мешает, чтоб не загубить удачное начало.
- У тебя есть предложение?
- Да. Тебе самому и соратнику твоему стан раскинуть, подойдя немного поближе. Во дворец отряди сотни две, может, три, но никак не больше.
- Думаешь, у Заберезинского шляхтичей мало?
- Не думаю. Но разве обязательно дворец с боем брать? Ты лучше, пан воевода, подумай, как хитростью его одолеть. Ловок ты в таких задумках хитрых.
Глинский и сам понимал, что, если дойдет до боя, не миновать изрядных потерь, а это изменит настроение шляхты. Победа малой кровью, а еще лучше и вовсе бескровная, вот что ему нужно. Удастся такое, смело можно будет продолжать начатое дело.
- А что, если ночью? Неожиданно? - как бы ненароком спросил князь Андрей. - Мол, вестник от короля или еще от кого, это вам видней. Ворота отворят впустить, а дальше - ловкости слово. Дети боярские смышлены в таких делах.
- Шляхтичи тоже не промах, - добавил сразу же Глинский, но затем сказал удовлетворенно: - Я тоже о ночи подумал, но игра под гонца - великолепно. Так и поступим, однако пошлем только сотню. Ты из своих полсотни отбери, я - из своих. Над ними, не обессудь, князь, поставлю я своего, тысяцкого. А гонца королевского изобразит проводник. Согласен ли, князь Андрей Иванович?
- Конечно.
- Тогда завтра в ночь и исполним задуманное. Главное в успехе - подобраться бесшумно к стене у самых ворот, чтобы стража ничего не услышала и не заметила бы. Тут и ловкая игра проводника не менее важна, и не только она. Ведь ворота настежь не распахнутся, стражники приоткроют их, чтобы прошмыгнул гонец, и тут же - на засов. Успеют ли свое дело сделать шляхтичи и дети боярские, вот в чем вопрос.
- Рисковать нельзя, - раздумчиво проговорил Глинский. - Никак нельзя. Все до самой мелочи нужно взвесить.
- А не позвать ли тысяцкого и командиров полусотни?
- Позовем. Еще и проводника позовем.
Совет, однако, закончился по сути дела и не начавшись. Едва князь Глинский стал высказывать свои сомнения, как раздался голос проводника:
- А почему, пан воевода, гонец должен скакать от короля без путных слуг? Без охраны? Может, у меня важная бумага в кошеле?
- Ишь ты, ловко! Двоих тебе в помощь отрядим. Чтоб без всяких подозрений.
- Пяток бы?
- Нет. Только двоих, но таких, что и десяток заменят. На этом совет закончился, одобрив и предложение тысяцкого.
- Хорошо бы, паны князья, вы самолично благословили сотню. Все бы почувствовали особую важность им порученного, - сказал он.
- Как, князь Андрей, - спросил Старицкого Михаил Львович, - есть в этом разумность?
- Конечно. Соберем всю сотню вместе и поочередно скажем каждый свое слово.
Под вечер следующего дня сотня построилась на просторной лесной поляне, где князья-воеводы по выбору проводника устроили стан. Кони - в поводу. Отдельно от строя - проводник на белом аргамаке. Обочь его два ратника на вороных. Со смыслом подобраны масти. Белого коня издали видно, привлечет он внимание стражи, дежурящей на надвратной вышке, а «слуги» пусть не бросаются в глаза.
Князь Андрей оценил разумность проводника и, похвалив его, начал наставлять детей боярских:
- Татями подбираться под стену, чтобы даже травинка не шелохнулась. А когда откроются ворота, не зевать, долго открытыми их держать не станут, а потому и рывок должен быть молниеносный. Когда же завладеете воротами, сразу пусть вам коней подают. Отработайте знак особый, да такой, чтоб дворцовую стражу не всполошить. Дальше на конях ловчее действовать в самом замке. Да шляхтичей не сторонитесь. Они замок знают, все пути им ведомы. Усекли?
- Как же иначе? Понимаем небось, как важно, чтобы без крови все обошлось.
- Вот и ладно.
У князя Михаила Глинского речь своя:
- Воротников[91] и стражу дворцовую разоружить, избегая крови. Смену и резерв запереть в казармах, где они спят. Это нужно сделать в первую очередь, сразу же отрядив для этого десятку. Больше к ним никаких мер не принимать. Слуг ни одного пальцем не трогать. Самого пана Заберезинского схватить и в чем есть, хоть в исподнем, вести сюда. Если кто из можновладцев в гостях - тоже сюда к нам доставить. С рассветом можете заняться самим дворцом. Остальные пойдут к вам на помощь. Ничего не оставим. Это будет наш первый боевой трофей.
- Пан воевода, а как с подвластными землями панскими?
- Пройдемся и по ним.
Андрей Старицкий хотел было возразить, что вряд ли стоит тревожить хлебопашцев и скотоводов, купцов и ремесленников, но снова урезонил себя: «В чужой монастырь со своим уставом соваться не гоже».
Сотня ушла тихо-тихо. Хотя и не намеревались шляхтичи и дети боярские подъезжать на конях близко к стенам дворца, но по совету проводника копыта коней все равно наспех замотали толстым войлоком.
- Чуткое ухо за версту услышит конский топот, копыт-то целых четыре сотни, - наставлял проводник.
Ушла сотня, а дальше что? Чем заняться? Тревожное ожидание обрело полную власть. А спустя некоторое время еще все невольно стали прислушиваться, не раздастся ли выстрел из рушницы, не заговорят ли следом за первым и другие? Если произойдет это, то, стало быть, замысел бескровной мести провален.
