Давид Кизик - Время Феофано
– Возможно, ты и прав, – поддержал Феофилакта Константин. – Во всяком случае, к ним, к жидовствующим христианам, обратился со своим «Посланием к римлянам» апостол Павел. В далеком Риме он увидел заблудших единоверцев, дурная «слава» которых распространилась по самым дальним окраинам империи. – Естественно, ведь сторонники Святого Павла, при всех своих недостатках, до сих пор придерживаются открытой борьбы, – добавил Феофилакт. – Им претят тайное вредительство и лицемерие. Пусть даже во благо. Не зря Павел осудил жидовствующих «римлян», которые своим поведением опорочили саму идею христианства. – Да, согласен, – подтвердил Константин. – Так вот, четвертая глава этого «Послания» посвящена обрезанию, обязательному для христиан. Там есть, например, такие слова: «И знак обрезания он получил как печать праведную через веру». Или: «Блаженство это относится к обрезанию». На восьмой день от рождения совершался сей священный обряд, через который прошел сам Христос. Обрезание, которое переняли евреи у жителей Айгюптоса, в то время считалось обрядом приобщения к христианству, как к одной из сект иудейства. Все это доказывает, что ни креста, ни крестного знамения у сектантов не было и в помине. И символом христианства была рыба! – Константин сделал паузу, давая Феофилакту время поразмыслить. – Рим терпел безбожников, устраивая порой на них гонения. И такое безобразие продолжалось до IV века. Пока на Кавказе не появился князь Бож, которого некоторые звездочеты считают вторым сошествием Мессии, Утешителем и Духом Истины, пришедшего через 400 лет после Христа.
– Второе сошествие Христа? – Усмехнулся патриарх. – Многие называют себя вторым воплощением Мессии, в том числе и халиф Ифрикии. А про Божа Христа я что-то не слышал.
– Так и должно быть в наше время, – заверил патриарха Константин. – Но в год казни Божа придворный поэт и воспитатель сына цезаря Децилл Магн Авзоний написал такие стихи:
«Между скифскими скалами
Стоял для птиц сухой крест, С которого из тела Прометеева
Сочилась кровавая роса…»
Язычники латиняне видели в князе Боже распятого титана Прометея, а христиане ссылались на свидетельство Библии: – Константин раскрыл том Святого Писания на сделанной им закладке. – «Ибо откроется Сын Мой Иисус с теми. Которые с ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет. А после этих лет умрет Сын мой Христос[326]…». Да и сам Иисус говорил своим ученикам: «И Я умоляю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа Истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его, а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами, приду к вам»[327]. – Константин прочитал цитату и закрыл книгу. – Все произошло, как предсказывал Иисус. Божа мир не видел. Про него забыли, хотя то, что он сделал для христианства при жизни, трудно переоценить, – базилевс сделал паузу. – Сначала, он побывал в Малой Азии и увидел, во что превратили учение Иисуса Христа, жидовствующие сектанты. Надо было срочно что-то менять. И тогда Бож соединил христианское учение с древними знаниями скифов. И то, что получилось, сделал одной из общепринятых религий в своей стране. Потом, по его просьбе, его отец Владыка Вселенной, помог Константину Великому занять место одного из цезарей в Римской империи. Вот, что об этом пишет Иордан[328]. – Константин подошел к стеллажу и взял один из свитков. Потом не спеша развернул его и прочитал: – Именно помощь скифов, «…была использована для того, чтобы [Константин] смог основать знаменитейший в честь своего имени город, который был бы соперником Риму: они заключили с императором союз и привели ему для борьбы против разных племен сорок тысяч своих [воинов]. До настоящего времени в империи остается их войско; зовутся же они и до сего дня федератами». Эту цепочку исторических событий нельзя не заметить. В 312 году Вечный город капитулировал перед цезарем Констанином и его скифскими союзниками. Тогда у своих стен римские граждане впервые услышали молитву «Отче наш…» из уст федератов. Заканчивая молитву, солдаты крестились и произносили «амин», показывая и жестом, и звуком, что душа их принадлежит Богу. С тех пор солдатский язык северных варваров стал общим в империи, как и их молитва. Константин ввел в обиход равносторонний крест и сделал его символом Нового христианства.
Центр Европы из Рима переместился в торговый порт Византий, будущий Константинополь. А сами римляне в духовной жизни Европы отошли как бы на второй план, получив пренебрежительное прозвище «католики», что по-скифски означало «присоединившиеся». Так, стараниями Мессии Божа, при поддержке мечей и золота скифов, христианство стало подниматься с уровня иудейской секты на вселенский уровень самостоятельного религиозного учения! И после всего этого Бож был забыт, хотя продолжалось начатое им дело. – Константин замолчал, о чем-то размышляя. – И что же римские епископы жидовствующих христиан вот так просто отказались от своих убеждений, по воле очередного цезаря? – Нарушил его раздумья патриарх.
– Разумеется, нет, – ответил Константин. – Религия – часть идеологии, а идеология – элемент политики. Ну, а политика – это составляющая власти, которая у людей утверждалась и утверждается только силой. Эту силу представляют золото и меч, и поэтому они всегда рядом… – Твои слова попахивают богохульством, – насупился патриарх. – Но что же все-таки произошло в Риме? – А произошли там кровавые столкновения, которые стали едва ли не повседневными, – ответил Константин. – Кто-то заинтересованно начал подпитывать Новую христианскую Церковь золотом и оружием. И даже войском… Новизна к первым христианам приходила не сама собой. Перелом произошел после того, как глава Новой христианской общины понтифик Дамасий[329] силой захватил кафедру святого Петра, предварительно убив более ста шестидесяти своих жидовствующих противников. Потом он начал внедрять качественно иной обряд в христианские общины, который до того дня те и не знали. Он первым из римских жрецов понтификов назвал себя на скифский манер – «отцом». На латинском языке – «папой». По сути, с него в Риме началось Новое христианство. Оно росло и крепло день ото дня, с большим трудом пробивая себе дорогу в патрицианском обществе. Но, в конце концов, и приверженец староримского языческого «митраизма»[330] цезарь Феодосий[331] вынужденно признал папу Дамасия главой христианского общества Рима. А за это папа Дамасий сдвинул Священный день первых христиан шаббат – субботу, в сторону почитаемого митраистами Дня Солнца – воскресенья. – Я знаю о первом Римском папе Дамасии I, – заметил Феофилакт. – Иерарх достойный восхищения. Из его окружения вышли священники, прекрасно знавшие церковные обряды. Позднее они сами стали учителями Церкви: Василий, Григорий Назианзин, Иоанн Златоуст, Иероним, Амвросий, Августин и многие другие.
– Да-да, – добавил Константин. – Отец Дамасий собственноручно составил перечень книг Священного писания. Именно он повелел церковному писателю Иерониму «поработать» с текстами Нового завета, которых к тому времени насчитывалось более сотни. Его стараниями, из-под перьев римских и византийских писателей вышли и другие библейские книги. А еще, по подобию скифских духовных обителей, в империи стали строить христианские монастыри.
– Выходит при папе Дамасии, во всей империи возобладало Новое христианство?
– Остатки жидовствующего сектантства Рима, или как их теперь называют мессианства, не искоренили, – возразил Константин. – Их адепты в то время перебрались в Византий и стали подтачивать основы Церкви Константина изнутри, в его столице.
– А что я тебе говорил! – Феофилакт торжествующе поднял указательный палец. – Типичное поведение тех, кто считает себя последователями Святого Петра.
– В то же время отец Лев I[332] на римской кафедре продолжал дело отца Дамасия, – продолжал рассказывать Константин. – Он перенял у скифов понятие о единой Троице и удачно провел его на Халкидонском соборе[333]. Даже название не стал менять, оставив прежнее, принятое в Тартарии – православие. И это был единственный правильный путь, для сохранения истинности вероучения.
– Халкидонский собор внес очередной раскол в христианство, – заметил Феофилакт. – Соперников не помирил, а бывших союзников сделал врагами. Армянская Поместная Церковь не приняла решения Халкидонского собора. – Собор лишь углубил противоречия между христианскими вероучениями. Появились новые сектанты. Жидовствующие ортодоксы[334] епархий Александрии[335] и Антиохии[336] при содействии «подпольных» сектантов Константинополя попытались физически уничтожить римского иерарха. Дождавшись удивленно вопросительного взгляда патриарха, Константин объяснил – В то время Аттила[337], предводитель гуннов претендовал на звание Владыки Вселенной. Он добивался этого давно и своими набегами в Арийстан пытался заставить местоблюстителя передать ему скипетр всевластия. Поддержка цезаря восточной части империи и его влияние на царя Арийстана ему была бы очень кстати. Но цезарь Константинополя отказал ему в помощи, сославшись на раскол между Церквями Византии и Арийстана, который якобы провоцирует архиепископ Лев I из Рима.
