Карин Эссекс - Фараон
Например, по совету жены одного жреца-египтянина я купаюсь в ослином молоке, которое мне привозят из Асуана, и к моей коже уже вернулась после родов свежесть юности. (Надеюсь, я не утомила диктатора всеми этими скучными подробностями. Я уверена, что, если бы он был здесь, я делилась бы с ним каждой возникающей у меня мыслью, от самой глубокой до самой банальной, а он относился бы ко мне снисходительно, как будто я — еще один его ребенок.)
Я жажду слышать о тебе как можно больше, хотя финансовые нужды, которые ты препоручил мне перед отъездом, не дают мне передохнуть ни днем, ни ночью: я все думаю, как бы мне еще пополнить сокровищницу. Я увеличила число работников на кипрских медных рудниках, так что наши доходы с этих земель, которые ты нам вернул, в ближайшие месяцы должны удвоиться. Торговые пошлины увеличены, к огромной досаде торговцев. Я лично наведалась в льняные мастерские; ремесленники изобрели новые краски, и теперь спрос богатых римских дам на наши ткани наверняка возрастет. Я также даровала новые разрешения на вывоз драгоценных украшений, которых хватит на целое поколение торговцев. Так что когда ты увидишь красивую молодую римлянку в наряде из египетской ткани или в египетских украшениях, вспоминай меня. Меня терзало искушение повысить цену на пиво, но меня убедили в том, что если я это сделаю, то общественность от меня отшатнется.
Так что, дорогой Цезарь, несмотря на ношу, которую ты возложил на мой народ, я по-прежнему предана тебе. Надеюсь, что деньги в конце концов утихомирят Рабирия и он перестанет изводить тебя своими требованиями. Я живу лишь ради твоего счастья, ради будущего нашего сына и нашего общего будущего. Хотя мы должны претерпевать разлуку, я уверена: когда мы наконец-то встретимся вновь, все будет так, словно мы не разлучались ни на день.
Твоя Клеопатра.От Аммония, из Рима, Клеопатре VII, царице Египта.
Мое дорогое величество!
Твой старый друг и верный слуга сообщает тебе, как идут дела в городе его изгнания. Да-да, я вижу, как ты расплываешься в улыбке, слушая мои стенания, и признаю, что, служа твоему отцу и твоему царскому величеству в этом странном и ужасном краю, я и сам сделался богат, словно царь. Но, пожалуйста, поверь мне, государыня: никакое золото не в состоянии сполна возместить мне разлуку с пропитанной оливковым маслом греческой землей.
Полагаю, я могу объяснить, чем было вызвано недавнее молчание Юлия Цезаря. Месяц назад ему пришлось отвлечься от сложностей в Риме, чтобы разобраться со своими врагами на африканском берегу, где сыновья и уцелевшие сторонники Помпея объединились с Юбой, царем Нумидии, дабы продолжить гражданскую войну между римлянами. Отщепенцы были многочисленны; у них имелось множество царских лучников, кавалерии и других войск. Их солдаты вступили в битву на наводящих страх слонах.
Цезарю снова пришлось иметь дело с противником, превосходящим его числом. Говорят, припасы настолько истощились, что Цезарь заставил своих солдат отпустить рабов и дошел до того, что велел кормить лошадей водорослями. И все же Цезарь, по воле богов, снова одержал победу. Солдаты рассказывали, что он самолично обучал новобранцев искусству боя, показывая наилучшие, самые хитроумные приемы на мечах; он демонстрировал, как наступать и отступать и как наносить один-единственный, но смертоносный удар. Молодые солдаты, польщенные тем, что такой великий человек лично наставляет их, теперь беззаветно преданы ему.
Солдат, служивших в Африке, не связывала со сторонниками Помпея истинная верность; те много требовали от них и мало обещали. А грозной репутации Цезаря оказалось довольно, чтобы целые легионы и города переходили на его сторону по первому его требованию.
Однако же великое множество врагов наводило ужас, и перед решающей битвой некоторые менее опытные люди попытались бежать. Говорят, будто Цезарь встал позади, чтобы перехватить их и лично указать им, в какой стороне битва — якобы «не подозревая» об их дезертирстве. Решающее сражение произошло у Тапса, а затем Цезарь двинулся к Утике, где все враги сдались ему, кроме Катона, покончившего с собой.
И вот теперь Цезарь вновь со славой вступил в город. Чернь в небывалом количестве высыпала на улицы Рима, чтобы участвовать в сорокадневных благодарственных празднествах в честь Цезаря и его побед за границей (это вдвое дольше, чем устраивалось прежде в честь победителя).
Цезарю даровали дозволение отпраздновать четыре триумфа: за Галлию, Египет, Понт и Африку. Его победы над соплеменниками-римлянами прошли незамеченными или, во всяком случае, неотмеченными.
После того как Цезарь вернулся в Рим, Сенат сделался чрезвычайно предупредителен по отношению к нему. Почтенные отцы утвердили его диктатором на следующие десять лет и придумали для него новую должность — надзирающего за общественной нравственностью. И Цезарь, заняв эту должность, поклялся, что восстановит дисциплину.
Его мнение на всех заседаниях Сената будет оглашаться первым. Он не только получил право лично подбирать кандидатуры всех магистратов, но и сам будет сидеть на скамье магистратов. Именно он будет давать сигнал к открытию всех общественных игр, которые, без сомнения, приведут в восторг толпы его почитателей из числа простонародья.
Я наблюдал за всеми представлениями, устроенными в честь его триумфов, и был приглашен на пир для народа. Там я занял одно из двадцати двух тысяч пиршественных лож и наслаждался едой до тех пор, пока взбунтовавшаяся селезенка не вынудила меня бежать в общественное отхожее место. Переменам блюд не было конца. Тысячи нежных морских угрей, перепелов, свиней, гусей, коз, ягнят, зайцев, коров, кур и уток были съедены простыми римлянами. Тем временем более удачливые граждане, обладающие политическими связями, вкушали павлинов (их едят, чтобы подбодрить безнравственность), устриц и даже нежные язычки певчих птиц — говорят, некогда это было любимое блюдо персидского царя Дария.
Тебе также приятно будет узнать, что блюда были щедро приправлены редкими пряностями, купленными у египетских торговцев.
А затем Цезарь произвел на всех сильное впечатление, выдав каждому легионеру по две тысячи денариев, объявив, что это вдвое больше того, чем они получили бы от Помпея, и что он намерен «разбогатеть вместе с римским народом, а не грабить его».
Парады напомнили мне великую процессию твоих предков, воскрешенную твоим отцом, когда тебе было всего девять лет. Но римляне добавили к этому оттенок жестокости, отсутствовавший в наших более веселых и благочестивых греческих и египетских празднествах, — они грубо отнимают жизнь у животных и людей. Одной из таких жертв был белокурый гигант, которого Цезарь победил в Галлии. Его задушили за совершенное преступление: он осмелился защищать свое племя от римлян. Твою собственную сестру Арсиною провели в цепях рядом с каким-то четырехлетним африканским царевичем, позабавившим толпу своей веселостью. Он, очевидно, решил, что празднество устроено в его честь, и великодушно махал зевакам рукой. А солдаты, которые выражали недовольство тем, что расходы на эти празднества сожрут все средства на покупку для них земель, были обезглавлены! Гладиаторы убивали друг друга во множестве в ходе представлений, изображающих выигранные римлянами битвы. И я, старый человек, видавший немало проявлений бесчеловечности, отвернулся, чтобы не видеть, как сотни львов и жирафов перебили просто на потеху жестокой толпе. Эта ужасная бойня не несла в себе ни малейших благородных устремлений и отнимала всякую честь и достоинство как у охотника, так и у животного.
Во время процессии Цезаря сопровождали семьдесят два высших должностных лица, а их рабы жгли благовония, дабы заглушить скверный запах, исходящий в жаркий день от большой толпы.
С Цезарем был юноша, Гай Октавиан, его внучатый племянник, внук его сестры Юлии. Юноша худощав и бледен и выглядит примерно лет на восемнадцать. Я навел о нем справки, думая, что он выказал доблесть на службе у Цезаря, хотя внешность его не наводит на мысль о талантах или задатках воина. Однако мне сообщили, что он не участвовал ни в одной войне, и те, с кем я разговаривал, также недоумевали, отчего вдруг этому Октавиану было выделено столь почетное место в триумфальной процессии, в то время как великому Марку Антонию, не раз совершавшему невероятные подвиги, вообще не было оказано никаких почестей.
Сама процессия была очень зрелищной. Рабы несли огромные полотнища, на которых изображены были сцены побед Цезаря — ремесленники трудились над этими произведениями искусства денно и нощно. Зрители свистели и буйствовали при виде картин, где враги Рима были изображены как трусы.
За время празднеств было поставлено множество пьес, но им недоставало того тонкого мастерства, которое вполне представлено лишь в греческом театре.
