Геннадий Левицкий - Марк Красс
В числе лиц, должных сдать средства на дело, угодное богам, значился некий Граний. Хитрый всадник, прослышав о скорой смерти Суллы, всячески оттягивал выплаты. Бывший диктатор вызвал Грания к себе, но тот не явился. На утро следующего дня Сулла послал в дом упрямца двадцать рабов, и те силой привели его на куманскую виллу. Но даже теперь, ссылаясь на отсутствие средств, всадник просил отсрочки на несколько месяцев.
— Я прекрасно знаю, Граний, что ты ждешь моей смерти, надеясь, что она поможет сохранить нетронутой твою казну. Хочу тебя огорчить и… обрадовать. Вначале, пожалуй, приятное: я прощаю те деньги, которые ты должен на ремонт Капиталоийского храма. А теперь неприятное: ты умрешь прежде меня.
По приказу Суллы рабы тут же задушили жадного всадника.
Случай с Гранием не прошел даром и для Суллы. У него начался приступ, и вскоре всесильного диктатора не стало.
После смерти Луция Суллы начали раздаваться голоса, осуждавшие его действия и требовавшие суда над ним. Ничтожества, при жизни диктатора молчавшие или подобострастно поддакивавшие ему, оживились после кончины Суллы. Однако Сенат, несмотря на противодействие консула Марка Эмилия Лепида, постановил отдать покойному за счет государства самые высокие почести.
Свой последний путь тело Суллы начало в Кумах. По дороге к траурной процессии присоединялись тысячи и тысячи людей. Со всей Италии стекались ветераны, участники походов Суллы. Они занимали привычное, закрепленное за каждым место под знаменами и постепенно выстраивались в легионы. Всем своим видом ветераны выражали готовность защитить безмолвного военачальника и отбивали всякую охоту даже думать о нем плохо.
Стотысячная колонна вступила в Рим, в котором в знак траура прекратилась всякая деловая и государственная жизнь. К процессии в полном составе присоединился Сенат, жрецы и почти все население города. Тысячи трубачей играли печальные мелодии. Женский плач и стенания — лучшее подтверждение народной любви к Сулле — были слышны за много миль от Рима.
Две тысячи золотых венков — таков был щедрый дар Сулле от городов и легионов, служивших под его началом. Среди них был венок и от Марка Красса. Римлянки принесли покойному диктатору столько благовоний, что для них потребовалось двести десять носилок; кроме того, из дорогостоящих ладана и киннамона (корицы) изготовили статуи Суллы и ликтора.
На форуме консул Квинт Лутаций Катул произнес речь в честь покойного. Как обычно в таких случаях, он упомянул всех его благородных предков, но гораздо больше времени ушло на перечисление заслуг самого Суллы. В итоге Катул объявил усопшего «отцом и спасителем» Рима, что было единодушно одобрено народом.
От форума до Марсова поля тело покойного несли на руках сенаторы. Когда процессия добралась до места кремации, все небо было в черных тучах. Казалось, вот-вот пойдет дождь. Но удача, которая сопутствовала Сулле при жизни, не покинула его и после смерти. Едва к погребальному костру поднесли факелы, налетел сильный порыв ветра, и пламя разом охватило помост с телом. Когда костер догорел, на затухавшие угли хлынул ливень, не прекращавшийся до самой ночи.
Похоронили прах Луция Корнелия Суллы Счастливого рядом с могилами древних римских царей. Согласно завещанию покойного на памятнике высекли следующую надпись: «Никто больше него не сделал хорошего для своих друзей, никто больше него не сделал плохого своим врагам».
Спустя три месяца после погребения Суллы его жена — прекрасная Валерия — родила дочь. Ее назвали Постумой, именем, которое римляне дают детям, увидевшим свет после смерти отца.
Рим после Суллы
Еще не остыл погребальный костер Суллы, а Рим снова охватили распри, которых так боялся диктатор. (Радовало лишь то, что с уходом в мир иной великих соперников, ушли и масштабы междоусобиц.)
Вдохновителем кровавых беспорядков выступил человек, который должен был по должности, наоборот, следить за соблюдением закона в государстве. Речь идет о Марке Эмилии Лепиде — римском консуле, избранном не без участия Помпея.
Что же представлял собой Лепид и почему Сулла был так недоволен его избранием в консулы? Чтобы понять опасения диктатора, не обязательно вникать в тонкости человеческой натуры, достаточно проследить жизненный путь Лепида.
Во времена Мария он был ревностным его сторонником и обладал достаточным весом благодаря освоенному в юности ораторскому искусству. Его речи в защиту народа лились потоком, звучали словно трели соловья. Но вот в Италии высадился грозный Сулла, и в первых же сражениях судьба марианцев оказалась решенной не в пользу последних. Лепид тут же вспомнил о своем аристократическом происхождении и оказался в лагере Суллы.
Подобно Крассу, он неплохо нажился во времена проскрипций, скупая имения и дома бывших товарищей. Затем было наместничество на Сицилии, где Лепид еще больше укрепил свое финансовое положение, и, наконец, консульство.
Под конец консульства начали всплывать подробности его деятельности на Сицилии, которую менее щепетильные люди называли просто грабежом острова. Чтобы избежать суда, Лепид попытался переключить внимание римлян на другой предмет. Он вдруг снова стал защитником права и заявил, что наделение землей сулланских ветеранов — это беззаконие, и их наделы нужно вернуть прежним владельцам.
Ораторский талант был единственным и неоспоримым достоинством Лепида, поэтому его выступление имело успех. Латинские общины восприняли слова консула как руководство к действию. Первой поднялась Этрурия, которой всегда было достаточно лишь искры, чтобы вспыхнуть. Восстали жители Фезул: они отняли у легионеров Суллы подаренные им участки земли, многих поселенцев при этом перебили. В ответ колонисты также начали объединяться в отряды, больше похожие на разбойничьи банды.
Сенат принял своевременное решение о наведении порядка, не дожидаясь, пока разразится настоящая буря. В Этрурию с внушительным войском были направлены оба консула — Лепид и Катул. Поскольку консулы накануне разругались друг с другом, с них взяли клятву, что они не обратят оружие один против другого. Как только они прибыли в мятежную область, Лепид понял, что его сторонники на сей раз слишком слабы, и принялся помогать Катулу восстанавливать порядок.
В скором времени Лепиду удалось провести в Сенате закон, возобновляющий хлебные раздачи. Тысячи и тысячи представителей городского плебса были беднее рабов; зачастую они не имели ни медного асса за душой, ни крова над головой. Но они были римскими гражданами, они мнили себя покорителями вселенной и, как им казалось, имели право на достойную жизнь. Заниматься же физическим трудом было позорным для свободного человека и считалось уделом рабов. Чтобы не умереть от голода, городская чернь требовала подаяния у государства.
Во времена Гракхов этих бездельников приучили к бесплатным раздачам хлеба и тем самым развратили огромное количество римских граждан. Сулла отменил эту порочную практику, но после его смерти требование «Хлеба и зрелищ!» зазвучало с новой силой. Под зрелищами подразумевались дорогостоящие гладиаторские бои с участием специально обученных бойцов и экзотических хищников.
Марк Лепид при первой же возможности пошел навстречу черни, что подняло его популярность у опустившегося, но многочисленного слоя римских граждан.
Едва немного успокоили жителей Этрурии, консул Катул отправился в Рим, Лепид же остался якобы наблюдать за порядком в неспокойной провинции. Это наблюдение приняло странные формы: на средства, полученные от Сената, Лепид создавал отряды своих сторонников и воодушевлял их речами против законной власти, которую сам же и представлял.
Сенат попытался вернуть мятежного консула в Рим, напомнив ему о данной клятве. В ответ Лепид выставил следующие требования: восстановление прежней власти народных трибунов, возвращение имущества всем марианцам или их родственникам, а также избрание его консулом на следующий год. Невыполнение требований грозило новой гражданской войной, выполнение предполагало еще большие бедствия для Рима. Сто двадцать тысяч сулланских ветеранов, получивших конфискованные земли, а также десять тысяч вольноотпущенников Корнелиев не отказались бы добровольно от собственности и свободы.
Против Лепида Сенат направил Гнея Помпея. Молодой военачальник, чувствуя вину за то, что помог столь недостойному человеку стать консулом, принялся с усердием исправлять свою ошибку. За считаные дни он прошел путь от Рима до долины реки По и вступил в борьбу с Марком Брутом. Гнею Помпею удалось загнать легата Лепида в город Мутину и запереть его там. После продолжительной осады Мутина пала, и спокойствие вернулось в Цизальпинскую Галлию.
Пока Помпей расправлялся с Брутом, Лепид с войском оказался под Римом. Вечный город вновь охватили страх и паника. Положение спас другой знаменитый легат Суллы — Луций Лукулл. Он разбил консула у самых ворот Рима на Марсовом поле. Лепиду удалось бежать и даже переправиться на Сардинию с небольшим числом своих сторонников. Здесь он вступил в борьбу с наместником острова, но вскоре жестокая лихорадка навеки избавила Рим от возмутителя спокойствия.
