Серж Арденн - Анжуйцы
Нападавшие не были искусными войнами, но из-за значительного численного превосходства теснили шевалье. Будучи довольно искушенным бойцом, получившим опыт в многочисленных стычках, в родном Анжу, де База, тем не менее, едва успевал отбиваться и уворачиваться от сыпавшихся на него ударов. Особенно досаждала шевалье длинная алебарда, время от времени свистевшая то над головой, то под ногами. Гийом изловчился, уклонился от разящей дубины, отбил два удара, одновременно нанесенных шпагами и, растянувшись в выпаде, на который был только способен, нанес укол прямо в бедро алебардщику. Тот, отбросив грозное оружие, шипя и корчась, рухнул на булыжники мостовой. Де База отскочил назад и принял защитную стойку. Не сводя глаз с громил, он пошарил рукой позади себя. Убедившись в том, что девушка за спиной, а значит под защитой, он несколько успокоился. Нападавшие, так же, остановились, переводя дыхание. На их озадаченных лицах, спесь сменилась тревогой и верзила в холщевой накидке с серьгой в изувеченном ухе, гневно прорычал:
– Эй ты, послушай! Отдай девку и иди своей дорогой!
– Вы, сударь, невежда, а ваши друзья разбойники и грубияны. Не знаю как у вас в Орлеане, а у нас, в Анжу, не принято насильничать, тем более над женщинами.
Дружок верзилы, долговязый сутулый юноша, с покрытым прыщами лицом, оскалившист прорычал:
– Да он не уймется, Поль, надо бы поучить этого дерзкого месье!
После этих слов все семеро бросились на де База. Отбиваясь от уколов и ударов, шевалье рассек шпагой воздух, начертав невидимый крест. Один из нападавших, выронив дубину, схватился за распоротую щеку. Анжуец извиваясь угрём, колол и рубил. Ещё один из противников получив удар в живот, размахивая руками словно раненная в лет птица, рухнул на спину, опрокинув тележку зеленщика, выставив на обозрение подошвы своих башмаков. Де База растянулся в очередном туше, как почувствовал сильный удар по затылку. Всё поплыло у него перед глазами, он выпустил шпагу и, лишившись чувств, упал под ноги торжествующим победителям.
Неизвестно сколько прошло времени, как Гийом пришел в себя, с трудом приподняв налитые свинцом веки, и приоткрыв глаза. Зрачки зашевелились в глазницах. В ушах стоял протяжный гул. Почувствовав щекой, холод камня он предпринял тщетную попытку оторвать голову от булыжника. Где-то журчала вода. До тошноты болела голова и, нестерпимо жгло правую ногу. Собравшись с силами, анжуец приподнялся, опираясь на локоть. Ощупывая себя, он определил, что на нем нет камзола и перевязи со шпагой. Оглядевшись по сторонам, его взору предстал довольно просторный подвал, тускло освещенный факелом, висевшим на одной из двух колон, подпиравших своды каменного потолка. Окон не было, булыжниковый пол устилала прелая солома, по плохо освещенным, затянутым паутиной углам подземелья мрачно громоздились горы пустых корзин ящиков и бочек. К небольшой кованой двери вели несколько ступеней, посреди подвала, находился колодец с невысокими бортами. Де База с трудом поднялся и заглянул в колодец. Это была довольно широкая, выложенная из камня яма, по дну которой пробегал едва заметный ручеек. В стенах колодца, напротив друг друга виднелись две арки, из одной водоток вытекал, вода поднималась до уровня второй и уходила в неё. Гийом дотронулся до влажного от крови затылка, морщась от боли. Ощупывая раненую ногу, его пальцы впились во что-то твердое.
– Кинжал! Не нашли! Вот это удача. Ну, теперь посмотрим.
Прошептал анжуец. Не мешкая, он достал из-за голенища ботфорта небольшой кинжал, с витой ручкой, с которым не расставался никогда. К де База, отчасти, вернулись силы. Он бесшумно подкрался к двери, прильнув к ней ухом. По ту сторону слышались всхлипывания девушки и приглушенный голос старухи Цапли.
– Ну, что Симон, пойди, прикончи этого анжуйского мерзавца, пока он не очухался. А потом повезешь девку к хозяину, он любит молоденьких потаскушек. Когда хозяин натешится, отвезешь её в трактир и заставишь работать. Пусть возвращает долги отца.
К двери, за которой притаился шевалье, приблизились тяжелые шаги. Гийом отпрянул в сторону, во мрак, крепко стиснув в руке кинжал. Загремели засовы, дверь отворилась, на пороге появился Симон с разбитым носом. Разбойник, приготовив шпагу, остановился на верхней ступени, вглядываясь в темноту, после яркого света ничего не в силах разглядеть. Де База, улучив момент пока седовласый замешкался, что было силы, вонзил ему в живот кинжал, и ловко подхватив шпагу, выроненную из рук, выскочил из мрака подвала. Симон застонал и, подавшись вперед, повалился на пол. Дерзкий шевалье одним прыжком оказался в комнате. В его руках сверкала сталь клинка шпаги и угрожающе блестел кинжал, которыми он действовал молниеносно и безукоризненно. Опрокинув стол, вместе с сидящим за ним громилой, анжуец воткнул шпагу в горло обнимавшему за плечо девушку, молодцу. Тот даже не успел вскрикнуть, кровь хлынула фонтаном. Старуха, запричитав, шарахнулась как от нечистой силы. Гийом схватил девушку, увлекая её за собой в темный подвал. С грохотом захлопнулась дверь, зазвенев стальными кольцами, висевшими на её кованом краю. Быстрый взор юноши, увидел точно такие же на стене, догадавшись пропустить в них кинжал, используя оружие как засов. Заперев дверь, он, опрокинув ногой лежавшего ничком мертвого Симона, достал у него из-за пояса пистолет. Де База огляделся, неспешно переводя взгляд по стенам и потолку темного подвала.
– Как ваше имя?
Неожиданно спросил Г ийом, не глядя на девушку.
– Мариетта.
Чуть слышно прошептала она, настолько напуганная, что даже перестала рыдать.
– Весьма польщен знакомством с вами…а я Гийом и, кажется, кое-что придумал»
Ответил шевалье, продолжая осматривать подземелье, по-прежнему не глядя на девушку. Со сторону прилегавшей к двери комнаты послышалось оживление, топот и крики.
– Осторожно, у него шпага и пистолет Симона
– Плевать! Ломайте дверь! Только девку не повредите, не то хозяин головы снесет!»
ГЛАВА 17 «Дуэль»
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Д’Артаньян выскочив из кабинета капитана королевских мушкетеров, в три прыжка достиг просторной приёмной особняка господина де Тревиля, и сквозь недоброжелательные взгляды лакеев и ожидавших аудиенции просителей, выбежал на лестницу, с разбегу натолкнувшись на мушкетера, мирно беседовавшего с несколькими почтенными господами. Мушкетер взвыл от боли, схватившись за раненное плечо.
– Простите месье, ради Бога простите, но я очень спешу!
Скороговоркой произнес гасконец, намереваясь продолжить свой путь. Но не успел он сделать и шага, как железная рука ухватила его за перевязь и остановила на ходу.
– Постойте сударь! Вы спешите, и под этим предлогом наскакиваете на человека и небрежно брошенным «простите» намереваетесь уладить дело?!
Воскликнул мушкетер, побледневший как мертвец. Свидетели сего проявления вопиющей наглости со стороны молодого гасконца, угрожающе загомонили.
– Поверьте мне.
С нескрываемым раздражением воскликнул д’Артаньян, встряхнув головой как фландрийский бойцовый петух в предвкушении боя.
– …я сделал это не нарочно, и, сделав это, попросил прощения, по-моему, этого достаточно!
В мушкетере, который оказался на пути нашего нетерпеливого гасконца, читатель, конечно же, без труда узнает господина Атоса, прошлой ночью получившего неприятное ранение в стычки с людьми напавшими на особняк на улице Высохшего дерева. И вот Атос, возмущенный дерзостью юного повесы, каким ему показался д,Артаньян, выпустив из рук перевязь, хладнокровно произнес:
– Сударь, вы – невежа. Сразу видно, что вы приехали издалека.
Кровь ударила в голову д’Артаньяну. «Два оскорбления за один час и оба от мушкетеров! Ну, этому я ни за, что не спущу!» Читалось в блеске его глаз.
– Тысяча чертей, сударь! Хоть я приехал издалека, не вам учить меня хорошим манерам!»
– Как знать, месье, как знать. Молодость и самоуверенность не всегда хорошие союзники. Очевидно, все-таки придется проучить вас, господин торопыга.
– Ну, что ж, превосходно! Где и когда, не угодно ли сообщить?!
Арамис, присутствующий при сей нелепой ссоре, окликнул товарища.
– Атос, но сегодня в полдень.
– Я помню.
Отрезал граф тоном, не терпящим возражений.
– Горестная ночь, сулит тяжелый день.
Обреченно произнес он. На лице д’Артаньяна появилась самодовольная улыбка человека торжествующего победу, полагая, что мушкетер сожалеет о затеянной ссоре и не ровен час пойдет на попятную. Атос с ног до головы смерил юношу взглядом, остановившись на облезлом пере, одиноко торчащим над потертым беретом, и с некоторым сожалением произнес:
– …но я попытаюсь уважить вас. Как бы всё не обернулось, приходите к часу на пустырь за Люксембургским дворцом. Это недалеко отсюда. И если застанете меня в живых, я не обману ваших ожиданий. Прощайте.
