Владимир Першанин - Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»
– Тимофей, ну-ка глянь.
Водитель послушно спрыгнул, за ним последовал техник. Олег не понимал, что нельзя останавливаться на дороге, по которой движется враг. Прошли передовые части, за ними следуют другие. В любой момент может показаться посыльный мотоциклист, а то и броневик.
Мальцев приказал Петру следить за дорогой, а сам подбежал к брошенному грузовику. Поодаль разглядел тела двух красноармейцев. Тимофей, не обнаружив ключа, пытался соединить зажигание напрямую. Опыта ему явно не хватало.
Связываться с незнакомой машиной хлопотное дело. Это знали и Николай Мальцев, и шофер Тимофей Шугаев. Но неожиданное упрямство проявил техник-интендант.
– Вот эти провода соединяй… и тот посмотри.
– Не получается, – бормотал Тимоха.
Николай выругался, осмотрел шины. Они были целые, значит, машина может двигаться. Увидев открытую крышку бензобака, догадался, в чем дело. Сунул в горловину сухой прут.
– Бак пустой! Бросайте все и бегом в машину.
– Дольем из запасной канистры, – начал было спорить интендант Олег.
Но им махал и одновременно кричал сверху Петр Чернышов, девятнадцатилетний пограничник, принявший вчера свой первый бой.
– Немцы! Фашисты! Сюда катят.
Потребовалось три минуты, чтобы среагировать на опасность, бросить ЗИС-5 и добежать до своей полуторки. Нагретый двигатель завелся с полуоборота, и машина стала набирать скорость.
Но слишком тихоходными были эти неприхотливые машины, а упущенные на войне три минуты – немалое время. Кому-то это будет стоить жизни.
* * *Их догонял не бронеавтомобиль и даже не патрульный мотоцикл, которые часто вооружены пулеметами. Старую полуторку, которую со скоростью тридцать пять километров гнал по ухабистой дороге шофер Тимоха Шугаев из саратовской деревни Нижняя Банновка, преследовал немецкий грузовик «Опель-Блитц», тоже не новый, но более скоростной.
В нем сидели четверо связистов во главе с фельдфебелем. Старший группы понял, что это одна из русских машин, спешно выбирающаяся из окружения. Связисты еще не участвовали в бою, но видели следы успешного наступления передовых частей. Все четверо решили проявить инициативу.
Силы, по существу, были равные. У фельдфебеля имелся автомат системы Бергмана, у связистов – карабины. Фельдфебель, прошедший через побежденную Францию и захваченную в считаные дни Югославию, был уверен, что русские ошеломлены внезапным ударом и не окажут сопротивления.
Неопытный интендант Олег совершил большую ошибку, остановившись в опасном месте. Но и гораздо более опытный тридцатилетний фельдфебель с двумя наградами и заряженным автоматом в руке тоже потерял осторожность.
Он считал, что это уже завоеванная территория, а русский грузовичок с фанерной кабиной, подпрыгивающий на ухабах из-за никудышной амортизации, их законная добыча. Сержант Мальцев, сидевший на ящиках, так не считал. А водитель «опеля», самый старший среди связистов, недовольно бормотал:
– Чего мы за ними гонимся? Вон сколько их, русских машин, на обочине. Бери любую.
Его никто не слушал. Двое молодых солдат, возбужденные погоней, уже дослали патроны в казенники. Сейчас, когда смерть гуляла в этом чужом краю, желание кого-то убить заражало каждого немецкого солдата, а особенно молодых. Даже водитель в азарте погони советовал им:
– Не торопитесь, наверняка бейте. Как зайцев на поле.
Сравнение понравилось обоим героям вермахта, и они засмеялись, поудобнее пристраивая оружие. Когда расстояние сократилось до ста метров, фельдфебель дал одну и другую очередь поверх кабины полуторки.
Он был хозяйственным человеком, владел фермой и не хотел портить добро. Пригнать к своим хоть и примитивный, но исправный грузовик, да еще с пленными, было бы неплохо. Фельдфебель понятия не имел (кто бы стал это афишировать!), как упорно воевали пограничники. Он видел лишь разбитую технику на дорогах, колонны пленных, которые уже на второй день войны куда-то гнали целыми толпами. И это хваленая Красная Армия!
Под одобрительные возгласы пожилого водителя открыли беглый огонь оба молодых нетерпеливых связиста. Николай дал в ответ одну и другую очередь. Фельдфебель мгновенно пришел в себя и пригнулся. Тряска не давала возможность сержанту нормально прицелиться. Интендант Олег, встав на крыло машины, опустошил обойму своего ТТ, опьяненный собственной смелостью и ветром, бьющим в лицо.
Вообще-то тыловикам полагались наганы, но кто мог запретить взять у приятелей на складе новенький вороненый ТТ, которые имелись далеко не у всех командиров пехотных рот? Вылетела последняя гильза из обоймы, затвор, лязгнув, встал в крайнее заднее положение. Надо перезарядить ТТ.
Олег вытянул шею, пытаясь разглядеть результаты своей смелой стрельбы, и ахнул, почувствовав резкий удар в правое плечо. Рука сразу одеревенела, а новенький пистолет брякнулся о накатанную дорогу. Еще не осознав случившегося, интендант кричал шоферу:
– Стой… пистолет подбери.
Он еще не понимал, что рана тяжелая, тело обмякло, а вместо команды из сведенного судорогой рта вылетало бессвязное бормотание. Его с трудом втащил в кабину расторопный шофер, неожиданно сильный и жилистый для своего мелкого роста.
– Останови, слышишь! – теряя выдержку от злости на никудышного командира-интенданта, кричал Мальцев.
Сержант был уверен, что когда прекратится тряска, он достанет очередью вражескую машину и отобьет у немцев охоту к дальнейшему преследованию. Но Тимофей Шугаев и не думал останавливаться. Втянув голову в плечи, он нажимал на газ и одновременно придерживал обмякшее тело своего командира. В голове билась лишь одна мысль: «Быстрее! Надо смываться».
Он не заметил, что «опель», поднажав, догоняет его. Молодые солдаты в кузове молотили подошвами кованых сапог и, крича от возбуждения, выпускали пулю за пулей. Они хорошо подковали русского лейтенанта, сейчас добьют остальных.
И осторожный фельдфебель снова пристраивал свой «бергман», рассчитывая прикончить автоматчика в кузове, который казался ему самым опасным из экипажа русского грузовичка.
Мальцев привык к своему ППД, выпустив из него вчера не меньше десятка дисков. Он чувствовал оружие, его высокую скорострельность и пробивную способность сильных патронов. Очередь, хоть и вразброс (помешал очередной ухаб), разбила стекло кабины, угодила в голову фельдфебеля, выбила из рук автомат.
Водитель «опеля» невольно притормозил. Он понял, что зря они ввязались в догонялки с русскими. Вот и дождались! Фельдфебель мотал головой, стонал, зажимая смертельную рану. Связисты в кузове мгновенно прижухли, а Чернышов Петро опустошал вторую винтовочную обойму.
– Тимоха, не сбавляй ход. Любой поворот, и уходим в лес.
– Понял. Лейтенант весь в крови, кажись без сознания.
Быстро преодолеть этот участок дороги не получалось. Мешали воронки, разбитые повозки. Тимофей невольно замедлил ход, когда перед колесами возникли тела убитых красноармейцев. Он старался их объехать, заползая на обочину и буксуя. Интендант сполз на дно кабины и мешал переключать скорости.
– Товарищ лейтенант! Слышите, подвиньтесь.
Олег любил, чтобы к нему обращались «лейтенант», но сейчас парню, кажется, было все равно. Новую опасность опять первым разглядел Чернышов.
– Обоз впереди!
– Что делать? – кричал Тимофей Шугаев. – Съезда в лес не видать.
– Гони, – скомандовал Мальцев и сменил диск. Чернышова предупредил: – Сядь и не вздумай палить. Может, проскочим мимо обозников.
Обоз оказался небольшой. Штук двенадцать добротных немецких повозок на резиновом ходу, каждая запряжена парой рослых битюгов. Ездовые, в отличие от связистов, спокойно подали вправо, уступая дорогу мчавшейся автомашине. Обозники были люди в возрасте, много чего повидавшие. У них имелось свое задание, и на рожон они не лезли. Русские или не русские гонят сломя голову, но связываться с ними неразумно. Война может продлиться долго, надо ли соваться в каждую дырку?
Толчки привели в сознание тяжело раненного интенданта. Он кричал от боли, упираясь подошвами в рычаг скоростей. Это мешало вести машину, но, хуже всего, начала закипать вода в радиаторе. Дорога как назло становилась все более оживленной, а съезда в лес шофер не видел.
– Скоро должен быть, – бормотал он, провожая взглядом громоздкие вездеходы, нагруженные понтонами.
Саперы тоже были заняты своими делами. Зато на русскую полуторку обратили внимание велосипедисты, остановившиеся на привал. Часть из них ковырялась в брошенных повозках, кто-то выворачивал карманы убитых красноармейцев, фотографировался.
Один из солдат велосипедного взвода, рыжеволосый ефрейтор, вертел в руках самозарядную винтовку Токарева и что-то объяснял своим товарищам. Вроде в шутку навел ствол в избитую, сбавившую ход полуторку и вдруг встрепенулся:
