Эйдзи Ёсикава - Честь самурая
Отдав распоряжение, Гэмба вместе со свитой помчался по грязной и черной как уголь горной тропе.
Основное войско Сакумы начало отступление во второй половине часа Свиньи. Когда они выступили в поход, луны на небе не было. Примерно полчаса они не зажигали факелов, чтобы не выдать себя врагу. Пришлось едва ли не на ощупь брести по горной тропе, ловя далекий звездный свет и время от времени чиркая огнивом.
По времени события совпали примерно так: Гэмба начал отступление как раз в тот час, когда Хидэёси, выйдя из Куроды, взобрался на гору Тяусу и позволил себе недолгий отдых.
Именно здесь Хидэёси встретился с Нивой Нагахидэ, спешно прибывшим из Сидзугатакэ, чтобы получить прием у главнокомандующего. Нагахидэ был почетным гостем, и Хидэёси сумел принять его надлежащим образом.
— Не знаю, с чего начать, — сказал Хидэёси. — С сегодняшнего утра вы вели себя доблестно.
Произнеся это, он подвинулся на сиденье, чтобы разделить его с Нагахидэ. Затем Хидэёси расспросил Ниву о расположении вражеского войска и о местности. Время от времени из шатра, где они беседовали, раздавался веселый смех, а ветер с вершины разносил его по всей горе.
Пока военачальники говорили, в лагерь, устроенный на горе Хидэёси, один за другим прибывали отряды его войска. Каждый насчитывал от двухсот до трехсот человек.
— Войско Гэмбы начало отступление в сторону Симидзудани, замыкающий отряд находится в окрестностях Хатигаминэ, — доложил лазутчик.
Услышав об этом, Хидэёси приказал Нагахидэ распространить по всем союзническим крепостям следующие сведения и основанный на них указ:
«В час Быка я начну внезапную атаку на войско Сакумы. Соберите местных жителей и прикажите им орать что есть мочи с вершины гор на рассвете. Как только начнет светать, вы услышите ружейный огонь. Это будет означать, что мы взялись за врага и больше не собираемся ослаблять железную хватку. Если ружейная пальба начнется до рассвета, то знайте: это стреляет враг. Знак к общему наступлению мы подадим, протрубив в раковину. Нельзя упускать такую благоприятную возможность».
Как только Нагахидэ, получив приказ, убыл, Хидэёси велел убрать походный стул.
— Говорят, Гэмба пустился в бегство, — сказал он. — Идите по той же тропе и преследуйте его, гоните, преследуйте со всею яростью.
Окружившим его приверженцам Хидэёси велел передать этот приказ всему войску.
— Напоминаю: ружейного огня не открывайте, пока не начнет светать.
Находились они сейчас не на равнинной дороге, а на самой настоящей горной тропе со всеми ее опасностями и труднопроходимыми участками. Войско бросилось вдогонку за врагом, но продвигалось оно не так стремительно, как хотелось бы.
По дороге всадникам не раз приходилось спешиваться, проводя коней по заболоченным низинам или вокруг отвесных скал, где никакой тропы не было.
После полуночи ярко засияла луна, облегчая бегство войску Сакумы. Но и преследователям Хидэёси лунный свет стал сообщником.
Два войска находились сейчас на расстоянии не более трех часов пешего пути друг от друга. Хидэёси начал преследование Гэмбы во главе многочисленного отряда, боевой дух его людей был высок. Еще до начала сражения можно было точно предсказать, чьей победой оно закончится.
Солнце стояло высоко в небе. Приближался час Дракона. Утром произошло сражение на берегу озера Ёго, и воины клана Сибата вновь бежали. Теперь они понемногу собирали свои силы в кулак на пространстве между Моямой и перевалом Соккай.
Здесь разбили свой лагерь Маэда Инутиё с сыном; их знамена мирно развевались на ветру. Сидя на походном стуле, Инутиё с обычным бесстрастием прислушивался к ружейной пальбе и следил за искрами и сполохами пламени, разлетавшимися над Сидзугатакэ, горой Оива и Симидзудани. Сражение началось еще на заре.
Маэду Инутиё назначили руководить одним из крыльев войска Кацуиэ, что было нелегко: долг повиновения и чувства по отношению к Кацуиэ раздирали душу Инутиё надвое. Стоит ему допустить малейшую ошибку — и за нее придется заплатить потерей провинции и гибелью семьи. Это он превосходно понимал. Стоит ему поднять мятеж против Кацуиэ — и его сразу уничтожат. Но если он предаст многолетнюю дружбу, связывающую его с Хидэёси, тем самым предаст и опозорит себя в собственных глазах.
Кацуиэ…
Хидэёси…
Сравнивая этих двоих, Инутиё не знал, кого предпочесть. Когда он уезжал из крепости в Футю, отправляясь на поле брани, жена с тревогой спросила его, что он теперь хочет предпринять.
— Если ты не выступишь против князя Хидэёси, то сойдешь с Пути Воина, — сказала она.
— Тебе так кажется?
— Да. Но и князь Кацуиэ не такой человек, которому можно служить верой и правдой.
— Не говори глупостей! Неужели ты думаешь, будто я способен сойти с Пути Воина и нарушить клятву?
— Так на чью же сторону ты собираешься встать?
— Я препоручу это воле Неба. Не знаю, что мне остается делать. Человеческая мудрость имеет свои пределы, и теперь я вижу их ясно, как никогда.
Обескровленное, измотанное, охрипшее от крика воинство Сакумы спасалось бегством, пытаясь прорваться в лагерь Маэды.
— Не теряйте голову! Не пятнайте себя бесчестьем!
Гэмба, мчавшийся туда же, что и остальные, окруженный группой всадников, то и дело перегибаясь в окровавленном седле, обрушивался на бегущих воинов с упреком и проклятиями.
— Куда вы? Как вам не стыдно! Сражение только началось!
Браня воинов, Гэмба пытался подбодрить и себя. Усевшись ненадолго на придорожный камень, он тяжело задышал, его плечи заходили ходуном. Пытаясь остановить беспорядочное бегство воинов, он, совсем еще молодой полководец, вел себя достойно и мужественно. Неудача замысла не сломила Гэмбу — лишь пламенеющая сухость и горечь во рту сжигали его невидимым огнем.
Ему донесли, что в бою погиб его младший брат. С недоверием выслушивал он сообщения, что его подчиненные один за другим находят гибель в бесславной схватке.
— Где остальные мои братья?
Подданный, к которому он обратился с этим вопросом, махнул рукой назад:
— Двое ваших братьев там, мой господин.
Сощурив налившиеся кровью глаза, Гэмба различил на расстоянии две фигуры. Ясумаса лежал, распростершись, на земле и бездумно смотрел в синее небо. Младший из братьев спал, склонив голову на плечо, из раны в боку у него струилась кровь.
Гэмба любил братьев, и ему принесло облегчение то, что двое пока живы. Но наряду с этим от одного взгляда на братьев он пришел в неистовую ярость.
— Вставай, Ясумаса! — заорал он. — А ты чего разлегся, Ситироэмон! Вам еще рано валиться наземь! Позор!
Чтобы показать собственную решимость, Гэмба поднялся, что, однако, далось ему не без труда: он тоже был ранен, хотя в пылу сражения и не заметил этого.
— Где лагерь князя Инутиё? Ага, на вершине холма!
Он побрел на вершину холма, хромая на одну ногу, но сразу обернулся, почувствовав, что двое младших братьев решили последовать за ним.
— Куда вы собрались? Вам нечего там делать! Оставайтесь здесь и собирайте воинов, чтобы принять бой. Хидэёси зря времени терять не будет!
Гэмба сидел в шатре, дожидаясь появления Инутиё. Тот не заставил себя долго ждать.
— Жаль, что так вышло, — искренне произнес он.
— Не о чем жалеть! — Гэмбе удалось изобразить горькую улыбку. — Мне просто не хватает ума для победы — я обречен на поражение.
Этот кроткий ответ был столь неожиданным, что Инутиё, не веря собственным ушам, посмотрел на Гэмбу: тот возлагал вину за поражение целиком на себя, и даже не упрекнул Инутиё, что тот не прислал войска на помощь.
— Поддержите ли вы нас свежими силами, когда Хидэёси пойдет в новую атаку?
— Разумеется. Кого вам придать — копьеносцев или стрелков?
— Я хотел бы, чтобы ваши стрелки устроили засаду за передовой линией. Открыв огонь, они внесут сумятицу в ряды противника, и тогда мы сомнем врага в лобовом столкновении, с копьями и мечами. Но прошу вас не мешкать! Очень прошу!
Никогда прежде Гэмба не обратился бы с просьбой к Инутиё. Но сейчас ему стало жаль поверженного воина. Инутиё сознавал, что подобострастие Гэмбы вызвано жестоким разгромом. А может, Гэмба уже догадывался и о подлинных намерениях Инутиё.
— Враг приближается, — сказал Гэмба, не позволив себе минуты покоя. — Пробормотав эти слова, он поднялся. — Ладно, — бросил он. — Еще увидимся.
Откинув полог шатра, он вышел наружу, но затем обернулся к шедшему следом Инутиё:
— Как знать! Возможно, нам не суждено больше свидеться на этом свете, но я не склонен погибнуть бесславно.
Инутиё проводил Гэмбу обратно до княжеского шатра. Гэмба простился с ним и пошел вниз по склону быстрыми шагами. То, что открылось его взору у подножия холма, разительно отличалось от только что виденного.
