Николай Лихарев - Воронограй
— Великого князя Василия пропивают, псы! — проговорил высокий худой старик, по платью боярский сын…
— Только долго ли усидит Шемяка? — как-то странно отозвался его товарищ. — Не больно-то Юрьевичи долго сидели у нас…
В этих словах выразилось всё, что думали степенные и солидные москвичи. Они держались крепко своих привычек и привязанностей…
Толпа ярыг высыпала за город…
Князь Дмитрий, встреченный их криками, улыбался и кланялся народу во все стороны…
Он сказал несколько слов ближнему вершнику, и боярский сын на коне въехал в толпу.
— Жалует вас государь и великий князь Дмитрий Юрьевич! — громко крикнул он. — Все, какие есть тут, ступайте на его, государев, двор, на Варварку!..
Толпа оглушительным гулом приветствовала новую щедрость великого князя…
Так въезжал новый московский государь в столицу своего княжества.
Василии видел, как гордо улыбался Дмитрий, с каким важным видом приподнимал он каждый раз свою соболью шапку…
Да и шапку-то не свою, а его, Васильеву…
И всё на нём его, Васильеве…
У них, у Юрьевичей, кроме долгов, ничего нет…
А слёзы всё текут и текут…
XIII
Кровь за кровь
Пьяницы совсем потеряли головы.
На каждом шагу драка, часто и поножовщина.
Гул стоит по всей Варварке…
Сам государь и великий князь Дмитрий Юрьевич, не останавливаясь на Варварке, проехал прямо в Кремль, в своё новое жилище…
Во дворце уже всё было приведено в порядок…
Толпа бояр и боярских детей встретила нового государя хлебом-солью у золочёных врат решётки, окружавшей двор…
— Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения, государь и великий князь Дмитрий Юрьевич! Авось с твоей лёгкой руки поднимется и оправится русская земля!..
Такими словами приветствовал боярин Старков нового государя.
Дмитрий принял из его рук хлеб-соль и по очереди расцеловался со всеми боярами…
Под руки ввели великого князя на Красное крыльцо…
Дмитрий был весел и горд.
— Видал, как встречают-то тебя, государь великий? — льстиво говорил Старков, идя рядом с великим князем.
В лукавых глазах старика блеснула скрытая усмешка…
— Крест все на Москве целовали? — осведомился Дмитрий, входя в сени.
— Почитай что все, государь великий! — с поклоном отвечал князь Друцкой.
— Третьи сутки по церквам двери отворены! — отозвался и боярин Никитин.
Бояре проводили государя в его покои и ушли. С Дмитрием остались только Старков, один Никитин и князь Друцкой.
— Митрополит Иона не жалует тебя встречать, государь, заспесивился старик, — со своей нехорошей усмешкой проговорил Старков.
Дмитрий нахмурился.
— А я думаю, бояре, опять его в Рязань согнать!.. — высказался после некоторого раздумья великий князь.
Бояре почтительно молчали.
— Совсем бы заточить его следовало, да уж Бог с ним! Любит его народ!.. — продолжал Дмитрий.
— А чего лучше, государь великий, — подал совет Друцкой, — брату князю Василию как дашь удел, туда и Иону пошли… Оно и выйдет милостью с твоей стороны для брата!..
Совет одобрили всё.
— Государь великий! — заговорил опять Старков. — Слышал я, не привёз ты ребят-то Васильевых! Пошто ж ты у Троицы-то их оставил?! Волчата подрастут — волка ми станут!..
Князь Дмитрий чуть не вскрикнул с досады.
— Они спрятались там! Бежать им некуда да и не с кем! Послать сейчас же в обитель за ними! — проговорил он.
Старков покачал головой.
— Бояр-то Васильевых ты тоже, государь, не всех привёз оттель!.. Самого верного друга Василия не хватает — князя Семёна Ряполовского!.. Он теперь, я чаю, давно уже с княжичами у князя Ивана сидит…
Действительно, оплошность со стороны Дмитрия была непростительная.
Но где там было вспомнить о детях, когда в суматохе Дмитрий сам был не свой от радости, что удалось захватить главного врага своего, брата Василия!..
— А достать волчат надобно! — повторил опять Старков.
— На свободе да с помощью князей Ряполовских не трудно будет им и полки собрать… — отозвался Друцкой.
Долго думал Дмитрий с боярами, как ему быть. Можно бы послать сейчас же войско против княжичей и Ряполовских…
Только что скажет московская земля?!
И князь Дмитрий, и советники его не скрывали друг от друга, что поступок с Василием никого не расположил в пользу Шемяки…
А тут ещё против детей походом выступить!.. Так, пожалуй, и совсем можно дело будет испортить…
Старков и Никитин наконец придумали выход.
— Государь великий! — произнёс первый. — Надо тут дело с опаской да с лаской вести, умеючи!..
Дмитрий весь обратился в слух.
— Позвал бы ты к себе Иону, да обойдись с ним полегче!.. А потом и скажи: что б тебе, отче, не съездить в Муром да не взять на свою епитрахиль княжичей Василия? Я бы, мол, их пожаловал, вотчинами подарил… Что, мол, им на чужих землях сидеть?… И отца, мол, их пожалую всем…
Никитин от себя прибавил к плану Старкова.
— Ласкою-то с владыкой всё возьмёшь! — подтвердил и он.
— А он здесь теперь, в Москве? — быстро спросил Дмитрий.
— Где ж ему быть! Всё небось о Василии плачется… — с усмешкой отозвался Друцкой.
Дмитрий так и решил сделать.
Он сейчас же распорядился, чтобы его собственных лошадей послали за Ионой.
Приглашать владыку поехали Старков и Друцкой… Через час бояре привезли митрополита. Старик не хотел ехать с ними.
— Бог с ним совсем, с почётом вашим! — говорил он. — Нет моего благословения на такое дело…
— Подумай, отче, ведь для пользы же князя Василия так надо сделать! — уговаривали его Старков и Друцкой.
Только этим и могли убедить владыку.
Когда Иона вошёл в знакомый ему покой великого князя, Дмитрий быстро встал и почтительно пошёл навстречу владыке…
На лице его выражалась такая покорность и смирение, что Иона по своей доброте даже и не подумал отказать новому государю в своём благословении.
Дмитрий усадил старца против себя.
Он передал ему всё, как подучил его недавно Старков.
На лице и в голосе Дмитрия было столько участия к судьбе Василия и его детей, что владыка почти уже простил Шемяку…
«В самом деле, может быть, для спокойствия и счастья Русской земли будет лучше, если на княжении будет Дмитрий, а не слабый Василий!..»
А Дмитрий всё говорил и говорил, как ему жалко было так поступить с братом и как постарается он вознаградить его за лишение московского стола.
Владыка слушал и верил.
— Княжое слово тебе даю, что от себя оторву, а их возвеличу! — с жаром говорил Дмитрий. — Поезжай же, отче, в Муром и бери оттуда княжичей!..
Владыка наконец согласился.
«Не может человек так лгать!» — думал старец, уходя от Дмитрия.
Дмитрий проводил владыку до самых сеней. Но даже и такой преувеличенный почёт не породил подозрения в чистой душе пастыря…
— Теперь твоё дело сделано, государь великий! — поздравляли его бояре.
А на Варварке, на прежнем дворе Шемяки, народ всё продолжал бесноваться и буйствовать.
Слух о щедрости нового государя собрал гуляк со всех пригородов московских…
По Варварке пройти было нельзя…
Там и сям валялись опившиеся и не проспавшиеся ещё пьяницы.
Холопы вытаскивали их со двора прямо на улицу и бросали, как кули…
А в глубине двора, в подклети холодного летника, уже несколько часов томится великий князь Василий Васильевич.
От тяжёлых предчувствий и всего, что произошло за последние двое суток, государь совсем изнемог душою.
Разбитый и измученный, лежит он на голой лавке…
Он закрыл глаза и не видит и не слышит, что происходит вокруг…
Не замечает он, как чуть не каждые пять минут дверь подклети отворяется и выглядывает голова то одного, то другого челядинца…
Великий князь Дмитрий приказал зорко караулить брата…
Наверху, в комнате над великим князем, сидят его мать и жена с детьми…
Великий князь видел, как их провели туда…
Ему не дали ни слова сказать им…
Да он ничем бы, пожалуй, и не мог их утешить…
Оттуда, сверху, доносятся глухие рыдания. «Верно, плачет княгиня Марья», — прислушался было Василий…
Потом и это он перестал замечать.
Обессилел совсем.
Челядинцы два раза переменили у его изголовья тарелки с кушаньем.
Каждый раз холопы уносили всё нетронутым…
— Никак, обмер совсем? — с испугом сказал в последний раз один из слуг.
Ему показалось, что Василий не дышит. Слуга потрях слегка руку Василия. Великий князь открыл глаза. Глаза у него были мутные, безжизненные. Он смотрел и, казалось, ничего не видел. Только лёгкий стон вырвался из его груди.
Наступила ночь, опять день, и только поутру князь пришёл окончательно в себя. Он попросил пить и есть… Силы понемногу к нему стали возвращаться. Теперь он уже спокойно думал о своей судьбе.
