Георг Борн - Султан и его враги. Tom 1
Этот дворец стоит на самом берегу, и его белый блестящий фасад виден издалека. Он самый большой из всех дворцов султана, и еще недавно к нему была сделана огромная пристройка, так что стоимость этого дворца достигала неслыханной суммы.
В нижнем этаже дворца, в который надо пройти через обнесенный стеною двор, живет прислуга и все служащие дворца.
Поднявшись по мраморной, покрытой ковром лестнице на следующий этаж, поражаешься ослепительной восточной роскоши, которая окружает вас.
Лестница освещается через купол, состоящий из красных стекол, распространяющих чрезвычайно приятный свет, перила на лестнице золотые, и вся лестница увита тропическими растениями.
Внутренний двор дворца окружен мраморной решеткой, и на него с одной стороны выходят решетчатые окна гарема, с другой — бесчисленные залы и комнаты султана, превосходящие одна другую роскошью и великолепием. Позади гарема идет великолепный сад.
К воротам дворца подъехала карета с императорскими гербами и, въехав во двор, остановилась у самого подъезда.
Лакеи бросились опустить подножку и отворить дверцы кареты.
Из кареты вышла принцесса Рошана и, не обращая внимания на распростертых перед нею слуг, прошла к лестнице.
На принцессе было роскошное платье, выписанное прямо из Парило, а сверху накинута дорогая шаль.
Вечер уже наступал, а вместе с ним и время визитов и аудиенций. Рошана явилась во дворец своего царственного дяди, чтобы узнать о его здоровье, и в то же время с другою целью, которую мы узнаем впоследствии.
Принадлежа к царствующему дому, Рошана имела свободный доступ в покои султана, и потому она гордо поднялась вверх по ступеням лестницы на второй этаж.
Здесь ее принял гофмаршал и провел в приемную, где она должна была ожидать выхода султана.
В приемной был уже кто-то. Принцесса, казалось, нисколько не была этим удивлена.
Приемная была освещена большой люстрой, вся мебель была обита темно-красной материей.
В отдаленном, темном углу комнаты стоял мрачный и суровый Шейх-уль-Ислам Мансур-эфенди.
Он был одет по-европейски, в черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны.
Шейх-уль-Ислам казался каким-то мрачным духом, сторожившим каждый шаг султана как представитель пророка, и вследствие этого имел неограниченную власть над всеми старотурками. В доказательство того, что это действительно так, достаточно сказать, что, издавая какое-нибудь постановление, султан для того, чтобы оно имело значение, должен был обращаться к Шейху-уль-Исламу за его подписью и одобрением, тогда как Шейх-уль-Ислам, хотя и должен тоже обращаться к султану за согласием, может обойтись и без него, потому что правоверные мусульмане и без того будут повиноваться его указаниям.
Войдя в приемную, принцесса сейчас же заметила Мансура-эфенди, который с достоинством поклонился ей.
Когда гофмаршал пошел доложить султану о приезде принцессы, та подошла к Мансуру-эфенди.
— Я очень рада, что встречаю тебя здесь, — сказала она вполголоса, — какой результат дали твои усилия?
— Никакого, принцесса! Ты верна нам, но его величество султан чуждается нас, — отвечал Шейх-уль-Ислам.
— Ты в своем усердии видишь все в черном свете! Я думаю, что могущественный повелитель правоверных следует во всем твоим советам.
— Нет, принцесса, ты ошибаешься, я не имею на султана никакого влияния — другой приобрел это влияние!
— Ты намекаешь на султаншу Валиде?
Шейх-уль-Ислам утвердительно кивнул головой.
— Я знаю это, — продолжала принцесса, — сегодня я пришла сюда для того, чтобы сделать последнюю попытку! Я ничего не хочу обещать заранее, но ты знаешь мое усердие, знаешь также мою решимость, когда дело идет о достижении успеха. Сегодня же, повторяю тебе, я хочу сделать последнюю попытку. Я иду к султану и надеюсь найти тебя еще здесь, когда возвращусь от него, чтобы иметь возможность передать тебе, чего я достигну.
— Желаю тебе успеха, принцесса, — отвечал Мансур-эфенди, кланяясь Рошане.
В эту минуту в комнату вошли двое пажей, которые подняли тяжелую бархатную портьеру, а вошедший за ними гофмаршал доложил принцессе, что султан ожидает ее.
В прохладном кабинете, в котором били фонтаны, сидел султан Абдул-Азис. Около него стоял маленький столик, на котором была чашка кофе и наполовину выкуренная трубка. Состояние его здоровья не позволяло султану курить много табаку.
Султан так же, как и Шейх-уль-Ислам, был одет в черное европейское платье.
Когда принцесса вошла, султан поднялся со своего места и с поклоном пошел ей навстречу.
— Как здоровье моей дорогой племянницы? — спросил он, предлагая ей занять место рядом с собой.
Принцесса любезно поклонилась и приняла приглашение.
— Я очень рада видеть тебя здоровым, дорогой дядя и повелитель, — сказала она, — я уже давно желала поговорить с тобой наедине. Сегодня ты доставляешь мне эту милость.
— Я погружен в государственные заботы, принцесса, так что едва имею время отдохнуть, — сказал султан. — Надо сознаться, что быть султаном совсем не такое большое счастье, как это воображают. Но во всяком случае, раз сделавшись султаном, я хочу остаться им до своей смерти.
— Да продлит Аллах твою жизнь! — заметила принцесса.
— Мне донесли, что сын принца Мурада Саладин жив, — продолжал султан, — и я не хочу, чтобы мальчик подвергался каким бы то ни было преследованиям! Точно так же, как я хотел бы отвести всякую опасность от моего сына Юссуфа-Изеддина после моей смерти, точно так же я хочу спасти от всякой опасности и принца Саладина.
— Это новое доказательство твоего великодушия, дорогой дядя, — сказала Рошана, — но не думай, что только ты один думаешь обо всех, многие точно так же думают и заботятся о тебе. Твоя покорная племянница может доказать свою благодарность, доставив тебе развлечение.
— В самом деле?
— Это тебя удивляет, мой дорогой дядя, а между тем Рошана только и думает о том, как бы доказать тебе свою благодарность за все твои милости. Скоро праздник Байрама, и я хочу подарить тебе новое украшение для твоего гарема.
Султан улыбнулся.
— Посмотри на этот портрет, могущественный повелитель, — продолжала принцесса, вынимая фотографию в роскошной бархатной рамке и показывая ее султану, — я никогда еще не видела такой красавицы.
Султан взял портрет и стал рассматривать его.
Рошана внимательно наблюдала, какое впечатление производит он на султана.
— Кто эта девушка? — спросил он.
— Ее имя Реция, мой дорогой дядя, она сирота. Если она тебе нравится, то будет у тебя к следующему Бай-раму.
Султан поглядел еще раз на портрет красавицы, потом передал его Рошане.
— Благодарю тебя за предложение, — сказал он, — но ты знаешь, что все приготовления к этому празднику обыкновенно делает султанша Валиде, точно так же, как и выбирает мне в гарем девушек, и я не хочу изменять этого обычая. Возьми этот портрет обратно.
Рошана побледнела при этих словах султана, доказывающих, какое сильное влияние имела на него султанша Валиде.
Последняя попытка привлечь султана на свою сторону не удалась! Принцесса взяла портрет обратно и спрятала.
— Ты отвергаешь доказательство моей благодарности, милостивый повелитель, — сказала она, — хотя я от всего сердца желала угодить тебе.
В эту минуту в дверь вошли двое пажей и остановились у дверей, что было знаком прибытия во дворец султанши Валиде.
Почти вслед за ними в комнату вошла сама султанша, бросив удивленный взгляд на сидящую в кабинете принцессу.
Абдул-Азис поднялся, чтобы поздороваться с матерью.
Гордая, роскошно одетая султанша Валиде вошла в комнату своего сына как повелительница. Она поздоровалась с сыном, потом с принцессой, которая встала при ее появлении.
Молчание, последовавшее за этим поклоном, было знаком того, что Рошане пора уйти. Тогда она простилась с султаншей и ее сыном, которые остались наедине.
Рошана возвратилась обратно в приемную, где ее ожидал Мансур-эфенди.
Принцесса поспешно подошла к нему.
— Все было напрасно, — сказала она шепотом. — Знаешь ли ты, кто пришел сейчас к султану?
— Султанша Валиде! — отвечал Шейх-уль-Ислам.
— Она была со мной холоднее, чем когда-либо, — продолжала принцесса, — она теперь полновластная госпожа, и нам не остается ничего другого, как найти какой-нибудь способ сойтись с ней. Твоя мудрость должна найти этот способ точно так же, как избрать дорогу, по которой мы достигнем цели.
— Я не дремлю, принцесса! — отвечал Мансур-эфенди, тогда как по его лицу невозможно было прочесть, что делается у него внутри.
В то время как все это происходило в приемной, между султаном и его матерью шел следующий разговор:
