Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков
«Это хорошо: стало быть, будем драться не на шутку!» — подумал Федор Федорович.
Войнович тоже воспользовался невольной передышкой, прислал Ушакову записку:
«Любезный товарищ. Мне бы нужно было поговорить с вами. Пожалствуй, приезжай, если будет досуг, двадцать линейных кораблей начел. Прости, бачушка.
Ваш слуга Войнович».«Досуг! — с раздражением подумал Ушаков. — Враг сидит чуть ли не на боканцах43, а он — досуг! «Двадцать линейных кораблей». Дурак! Считать и то не умеет! Не двадцать, а двадцать пять! Семнадцать линейных да восемь фрегатов. А говорить хочет известно о чем: как бы поскорее улепетнуть в Севастополь. Нет, брат, поручил Ушакову вести бой, сдался на младшего флагмана, — теперь не мешайся!»
И конечно же, никуда со «Св. Павла» не поехал: сказался нездоровым.
Больше всего Федора Федоровича беспокоил ветер. Ветер — главный помощник, друг моряка, но он же и главный враг.
На шканцы вышел денщик Федор. Он стал немного привыкать к морской жизни — его уже меньше укачивало.
— Батюшка, Федор Федорович, пойдите отдохните часок-другой, — ходил он за Ушаковым. — Нельзя же так, которую ночь не спавши!
— Спи сам, коли тебе нечего делать!
— Полноте мучиться, ваше высокоблагородие! Никуда ведь басурман он нас не уйдет, право слово, не уйдет! — не отставал Федор.
Его поддержал Шапилов:
— Федор Федорович, пойдите, в самом деле, сосните. Как чуть установится ветер, мы вас разбудим! И турок не упустим с глаз, будьте спокойны!
Ушаков остановился в раздумье: «Впереди вся ночь. Пожалуй, они правы: можно немного и поспать. А то голова как чугунная…»
И он согласился уйти.
Напрасно Федор совал ему ужин. Ушаков не стал ничего есть, а скинул сапоги и сюртук, повалился на койку и через минуту уже захрапел.
Денщик стоял, глядя на утомленное лицо Ушакова.
— Ишь как из-за этих проклятых басурман измотался, сердешный! — сказал он и, задув свечу, пошел на цыпочках к себе.
Ушаков выспался на славу. Он проснулся, когда било восемь склянок. По трапам топали десятки ног, — сменялась очередная вахта.
Федор Федорович встал, оделся и, взяв со стола зрительную трубу, поспешно вышел на шкафут.
Наверху все было залито ярким утренним солнцем.
— Ну как? — спросил он у вахтенного лейтенанта.
— Норд-ост, Федор Федорович! — весело ответил лейтенант.
— Давно?
— Вторую склянку держит. Авось установится!
Ушаков поднял к глазам трубу.
Турки были невдалеке. За все дни оба флота еще ни разу не сходились так близко, как сегодня.
Ушаков с интересом рассматривал врага. Действительно, он был очень силен. Федор Федорович ясно видел эти совершенно новые, большие 80-пушечные корабли, такие мощные и вместе с тем такие легкие на ходу.
В авангарде у турок шло шесть кораблей. Сам капудан оказался с ними: на его 80-пушечном флагманском корабле с флагштока до самой воды спускался алый шелковый флаг с полумесяцем.
Турки были на-ветре.
Ушаков волновался — приближалась роковая минута. Решалась судьба Черноморского флота, судьба Крыма.
«Ждать больше нечего. Надо драться! Капудан, поди, спокоен: так силен и на-ветре. А вот я его огорошу неожиданным маневром!» — подумал он и крикнул:
— Прибавить парусов!
Ушаков решил выиграть ветер у передовых турецких кораблей. Обойти их и поставить между русским авангардом и кордебаталией44. Меж двух огней.
«Пусть этот маневр будет противоречить шаблонным правилам линейной тактики. Иногда нужно делать несходное с ней», — думал Ушаков.
Он стоял, крепко сжав в руке зрительную трубу, ждал.
На «Св. Павле» лихо управились с парусами, — боцман Макарыч и урядник второй вахты Ефим Зуб постарались. Федор Федорович нетерпеливо перевел взгляд на свои фрегаты.
«Берислав» и «Стрела», шедшие впереди, тоже не зевали: быстро поставили добавочные паруса.
Глянул в трубу на турок.
А турки пока еще не чуяли никакой опасности. Враги подходили к небольшому пустынному острову Фидониси, расположенному против устья Дуная.
Теперь со стороны могло казаться, что русский авангард идет в голове турецкого флота.
«Если Войнович не спит и видит все, вот трясется от страха! — мелькнуло в голове. — Но погоди, дружок, то ли еще будет!»
— Боевую тревогу! — решительно сказал Ушаков и, сняв треуголку, перекрестился.
«Св. Павел» весь, от верхней палубы до орлоп-дека45, ожил.
Загрохотали барабаны, залились свистки, боцманские дудки. По трапам и палубам застучали сотни ног.
Федор Федорович не спускал глаз с турецкого флагмана: «Что-то предпримет Эски-Гассан?»
Турки начали спускаться на линию русских. Капудан-паша хотел воспользоваться тем, что авангард русских вырвался вперед, и отрезать его.
Момент был решающий. Все с тревогой смотрели на Ушакова.
«Хочешь напугать? Не выйдет!» — с усмешкой подумал он.
— «Бериславу» и «Стреле» прибавить парусов! — твердо приказал Ушаков.
Сигнальщики быстро передали приказ.
На «Св. Павле» не спускали глаз со своих передовых фрегатов.
«Берислав» и «Стрела» успели выскочить на-ветер у турок.
Расстояние между двумя флотами еще больше сократилось.
— Ребята, теперь дело за вами! — крикнул в рупор артиллеристам Ушаков.
Федор Федорович не услыхал, что ответили артиллеристы, лишь на секунду увидал как-то вдруг помолодевшее лицо Власьича: оно было полно решимости.
На «Бериславе» блеснул огонь. Фрегат окутался дымом.
Над тихим, лазурным морем прокатился первый пушечный гром.
«Берислава» тотчас же поддержали остальные суда.
Все потонуло в грохоте сотен пушек: артиллерия заговорила уже с обеих сторон.
Турки спускались на русских по всем правилам линейной тактики: авангард на авангард, кордебаталия на кордебаталию, арьергард на арьергард.
Эски-Гассан, видимо, волновался тоже: поднимал сигнал за сигналом — его линия сильно растянулась.
Ушаков смотрел на артиллеристов верхнего дека, которыми командовал капитан-лейтенант Лавров. Они работали без излишней торопливости, быстро и четко, как на ученье.
Федор Федорович спустился в нижний дек. Там стояла непроницаемая темень. Только пламя выстрелов прорезывало толщу сгустившегося порохового дыма.
И здесь артиллеристы действовали уверенно и не спеша.
— Братцы! На вас вся надежда! Не палите зря. Чтобы каждое ядро либо топило, либо жгло! — крикнул в рупор Ушаков и поспешно вернулся наверх: приходилось зорко следить за всеми маневрами хитрого капудана.
Теперь Войнович мог посчитать совершенно точно: на каждый русский линейный корабль и 50-пушечный фрегат приходилось по пяти турецких линейных кораблей.
Против «Св. Павла» шел один 80-пушечный и два 60-пушечных.
Сам капудан-паша, прибавив парусов, выдвинулся с двумя кораблями вперед.
— Капудан хочет взять «Берислава» и «Стрелу» на абордаж, — понял Ушаков. — Поднять все возможные!
Не успел он сказать, как неприятельское ядро отбило поручень у марса и щепками ранило двух матросов. Это было первое попадание в его корабль.
Турецкие пушки палили по «Св. Павлу». С треском рвались пробитые паруса и ванты, затрещала форстеньга, но уже ничто не могло остановить его: «Св. Павел» вырвался вперед. Теперь он с «Бериславом», «Стрелой» и «Кинбурном» еще больше отдалился от своих.
И этот второй отчаянно смелый маневр Ушакова сделал свое дело. Два передовых турецких корабля, по которым, не умолкая, били русские, смешались. Капудана рядом с ними не оказалось, и они оробели. Ядра с «Берислава» и «Стрелы» поражали их. На турецких фрегатах валился рангоут. От русских брандскугелей несколько раз загорались паруса. Верхние палубы турок, до этого густо усеянные людьми, разом опустели.
Не обращая внимания на отчаянные сигналы капудана, оба фрегата поворотили и стали убегать.
— Теперь на кирлангиче не подойдешь! Не научишь, как поступать! — усмехался Ушаков.
На русских судах прокатилось радостное «ура».
Ожесточенный бегством своих кораблей, капудан-паша палил по отступающим, приказывая фрегатам снова вступить на место, но те и не думали его слушаться.
Силы врага сразу уменьшились. Теперь сам флагманский корабль Эски-Гассана очутился передовым. Он открыл бешеный огонь по русским фрегатам авангарда.
Первыми же ядрами на «Бериславе» переломило фок-мачту. Тяжелые, двухсполовиноюпудовые мраморные ядра с турецкого флагманского корабля разворотили борт «Стрелы». Валился верхний рангоут, простреленные паруса висели клочьями.
Но «крокодил морских битв» не остался безнаказанным: «Св. Павел» и ближайшие русские фрегаты обрушили на Эски-Гассана весь свой огонь. Брандскугели «Кинбурна» зажгли в рострах капудана разный хлам. Повалил густой дым.
