Оливия Кулидж - Крестовые походы
– Ей-богу, я докопаюсь до правды, – поклялся герцог.
Его соблазняла мысль подвергнуть владельца замка пыткам. Но скорее ответ мог знать другой человек, находившийся в замке. Леопольд поднялся по лестнице и вошел в маленькую комнатку, где содержали короля Ричарда.
Король сидел на единственном стуле и смотрел на своего врага. Это был высокий мужчина с рыжими волосами, голубыми глазами и желтой кожей, так как загар от восточного солнца поблек в тусклой и холодной комнатке, освещаемой одной узкой щелью в стене. Его одежда обносилась и немного потерлась, плечи были закутаны грубым одеялом. Тем не менее он безусловно имел вид человека, которому не требовалось прикладывать усилия, чтобы его заметили, так как он был первым и в любых обстоятельствах должен был оставаться первым.
Герцог Леопольд, не желая стоять в присутствии пленника, сел на кровать. На это Ричард поднял рыжеватые брови, но ничего не сказал.
– Вы поедете в Ратисбон, – резко начал герцог. – Император Генрих хочет предъявить вам весьма крупный счет!
Ричард не проявил ни удивления, ни беспокойства. Он просто мягко заметил:
– Ну, прием у императора будет более… теплым, чем в этой мышиной норе!
– Кто передал ему послание от вас? – спросил герцог. Он сжал руку в кулак и ударил себя по колену. – Предупреждаю, я обязательно получу ответ!
– Ничтожный человек, – король поднял голову и посмотрел на Леопольда свысока, – герцоги не разговаривают таким тоном с королями. С императорами, насколько мне известно, это возможно.
Герцог нахмурился, переполняемый ненавистью к своему беспечному, высокомерному пленнику, которому не хватало здравого смысла, чтобы просто быть вежливым. В распоряжении Леопольда имелись пытки, а когда дело доходит до них, то короли ничем не лучше своих подданных. Но Ричард не обращал внимания на угрозы. Император Генрих, заметил он, надеется получить его в надлежащем состоянии.
При этом напоминании герцог Леопольд свирепо посмотрел на Ричарда. Он знал, что не выдержит возмущения церкви, своего сеньора-императора и даже своего народа, если будет обходиться с королем Ричардом как с обычным преступником. «Это может стоить мне герцогства», – зло подумал он.
– Клянусь Девой Марией, – произнес он, – на свете существуют яды, убивающие не сразу. Считается также, что некоторые лихорадки и язвы заражают постель больного человека. Король Ричард Английский может прибыть в Ратисбон в добром здравии, а потом уже заболеть… В Иерусалиме, насколько я помню, тоже был прокаженный король.
Нельзя было сказать, что король Ричард побледнел, поскольку цвет его лица и так был нездоровым. Естественное для него высокомерное выражение также осталось прежним, но какое-то время он сидел молча, обдумывая слова герцога. Наконец он повернул голову и кивнул на дверь, рядом с которой застыли два охранника:
– Пусть выйдут, они могут подождать снаружи. – А когда стражники не могли их слышать, он спросил: – Чего вы хотите?
– Кто выдал ваше местонахождение? – зло спросил герцог Леопольд. – Его жизнь или ваша, мой король.
– Поклянитесь на кресте вашего меча, что доставите меня в Ратисбон, не причинив вреда. Тогда скажу.
Герцог Леопольд поклялся. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как от страха король пал столь низко. Этот триумф хоть немного его утешил. А виновника он велит разорвать на части во дворе под окном короля. Слышимость здесь была хорошая – из окна очень ясно доносилось пение менестрелей.
Ослепительно улыбнувшись ему, Ричард показал на щель в стене, сквозь которую слышалось монотонное пение:
– Это был мой менестрель Блондель, напевший под окном мотив, который я для него написал. Вам следовало схватить его, когда он развлекал вас, потому что теперь уж он вряд ли когда-либо появится в Дюрренштайне.
Стяжатели
1204 год
– Мы не можем себе этого позволить, – возразила госпожа Маргарита де Буавер сиру Эду, когда они оказались надежно укрытыми за пологом своей кровати.
Эд гневно крякнул и дернул к себе покрывало, показывая, что как хозяин имеет право на большую его часть.
– Вы когда-нибудь перестанете меня винить, что на турнире в Труа солнце слепило мне глаза? Знаете вы хоть одного рыцаря, которому всегда везло? И теперь в наказание я должен сидеть дома до конца жизни?
Он повернулся к жене спиной и спрятал лицо в подушку.
Это были несправедливые слова, и оба они это знали. Средства семьи Буавер пришли в такое расстройство не из-за покупки для сира Эда коня и доспехов, а из-за расходов на участие в четырех крупных турнирах прошлым летом.
– Вам потребуется новая палатка, – не умолкала хозяйственная Марго, – с вашим гербом. Шелковая, конечно. Затем копья и второй боевой конь. Такие расходы! Ваши турнирные доспехи требуют починки, и это нельзя доверить кому попало в Буавере. Юный Вильгельм снова вырос из всей своей одежды, никто из наших слуг не выглядит достойно, и сопровождать вас некому. Ваше зеленое платье никуда не годится. На нем совсем нет меха – одна лиса, пойманная в нашем лесу, не в счет. – Она тихонько вздохнула. – Все мои платья стали слишком тесны.
– Вам лучше остаться дома, – свирепо сказал Эд. – Это позволит сократить расходы.
Стало совсем тихо – Эд притворился спящим, и радуясь и печалясь одновременно. Марго вытерла глаза уголком покрывала, пытаясь найти утешение в том, что его предложение имело смысл. Со своей коренастой фигурой, вздернутым носом и желтоватым цветом лица Марго казалась неуместной среди придворных дам, и все ее попытки приодеться оказывались пустой тратой времени. С другой стороны, ей было больно узнать, что Эд мог обойтись без нее. Они считались любящими супругами, потому что Марго обладала неисчерпаемым запасом здравого смысла, на который Эд всегда полагался. Она принесла ему хорошее приданое и в числе прочего поместье Бопре, граничившее с его собственными землями. Родила ему двух дочерей и курносого сына, в котором он души не чаял. Но он все никак не мог успокоиться.
Единственным недостатком Эда в глазах Марго было его романтическое стремление занять в этом мире важное место. По счастью, он не пользовался успехом у придворных дам, но зато всем сердцем стремился побеждать на сельских турнирах. Земли Буавер были весьма скромным феодальным поместьем, поэтому призы и заклады, которые Эд привозил домой, ни разу не могли покрыть все его долги. Марго научилась себя ограничивать и боялась визитов помощника настоятеля большого цистерцианского аббатства, вечно норовившего поднять процент за ссуду. Пока хватало духу, она хранила молчание, считая, что не обладает нужными чарами, чтобы утешить мужа в обмен на потерю дорогого ему турнирного волнения. Теперь же, когда она высказалась, Эд уехал один, оставив Марго обсуждать вопросы экономии с встревоженным управляющим и заниматься расширением старых платьев со служанками.
Молодому Тибо, графу Шампанскому и устроителю турнира, пришла фантазия возглавить новый крестовый поход. Короли, давшие обеты вырвать Иерусалим из когтей Саладина, больше думали о своих домашних ссорах, чем о Божьем деле. Они воротились из похода, сделав лишь половину дела, оставив священное королевство съежившимся до размера острова Кипр да нескольких сирийских портов. Даже король Ричард отказался от общего дела и вернулся домой, чтобы погибнуть в мелочной ссоре с одним из своих французских вассалов. Думы верующих возвращались к первому крестовому походу, когда паломниками были мелкие сеньоры, не оставившие Европе серьезных проблем. Папа Иннокентий направил во Францию проповедника, некоего Фулька из Нейи, и Тибо пригласил его выступить перед рыцарями, собравшимися в его замке. Те, кто принимали крест и оставались в армии в течение года, получали отпущение всех совершенных ими грехов, при условии, что они должным образом исповедаются и покаются.
Когда Эд вернулся в Буавер с крестом на плече, Марго зарыдала и упала в его объятия. Они не относились к числу супругов, позволяющих себе предаваться телячьим нежностям, но Эд прижал ее к себе и даже сам уронил слезинку-другую.
– Я это сделал ради вас, – сказал он, – чтобы разбогатеть.
Следующие несколько месяцев Эд был возбужден и полон сожалений, деятелен и тосковал по дому, гордился своим замком и кичился предстоящими подвигами. Марго скоро осушила слезы и улыбкой демонстрировала свою гордость помощнику настоятеля, когда тот приходил по поводу нового займа.
Турниры требовали значительных трат, но крестовый поход был разорителен. Даже Эд приходил в смятение от своих расходов. Втайне от него Марго показала свои драгоценности странствующему еврею, но тот лишь покачал головой. Все дамы в этой стране продавали такие безделушки, и их цена сильно упала. Марго их отложила и с вызовом надела, когда один сосед, принявший крест, прискакал рассказать Эду о приготовлениях к путешествию.
