Джеймс Клавелл - Сёгун
– Боже, как бы я хотел быть дома! – затосковал Винк. – Мы ведь должны были вернуться еще год назад…
Блэкторн взял Винка с собой из Иокогамы, а остальных отправил обратно в Эдо, оставив «Эразм» на безопасной стоянке под охраной Наги. Его команда была рада уехать, а он не менее рад от нее освободиться. В первый же вечер начались дикие ссоры и споры по поводу корабельных денег. Деньги принадлежали компании, а не ему. Ван Некк, как казначей экспедиции и главный торговец, вместе с генерал-капитаном официально распоряжался ими. Когда сосчитали и пересчитали еще раз, нашли, что все цело, кроме тысячи монет. Ван Некк, поддержанный Яном Ропером, стал спорить о том, сколько денег Блэкторн может взять с собой для найма новых моряков.
– Вы собираетесь слишком много платить, капитан! Предложите им поменьше!
– Да сколько ни попросят, придется заплатить! Мне нужны моряки и канониры! – Блэкторн стукнул кулаком по столу – спор происходил в кают-компании. – Как вы думаете вернуться домой?
Наконец он убедил их, но был недоволен, что его вывели из себя этими мелкими делами, всякими придирками… На следующий день он отправил их обратно в Эдо, поделив между ними десятую часть серебра, хранящегося в корабельной кассе, чтобы им было чем заплатить за обратный путь, а остальные деньги оставил на корабле.
– Как мы узнаем, все ли здесь в порядке? – Ян Ропер сердито глядел на него.
– Ну, тогда оставайся и карауль сам!
Но никто не захотел оставаться на борту. Ехать с Блэкторном согласился Винк.
– Почему вы берете его, капитан? – поинтересовался ван Некк.
– Потому что он моряк и мне потребуется его помощь.
Блэкторн облегченно вздохнул, распростившись с командой, и, едва галера вышла в море, начал учить Винка японским обычаям. Винк принял это стоически: он доверял Блэкторну, с которым проплавал столько лет, и знал ему цену.
– Капитан, ради вас я готов принимать ванну и мыться хоть каждый день, но будь я проклят, если надену эту чертову ночную рубашку!
Через десять дней Винк преспокойно забрасывал лот, полуголый, перетянув брюхо широким кожаным ремнем, кинжал в ножнах болтался за спиной, один из пистолетов Блэкторна был надежно спрятан под чистой, хотя и рваной рубахой.
– Мы не пойдем в замок, да, капитан?
– Нет.
– Я вообще предпочел бы смыться отсюда!
День был ясный, отражение высокого солнца блистало в спокойном море. Сильные гребцы работали слаженно.
– Винк, вот где засада!
– Бог мой, посмотрите на эти мели!
Блэкторн рассказал Винку обо всем: обстоятельствах бегства, сигнальных огнях на стенах, о грудах мертвых на берегу, о вражеском фрегате, готовом таранить его.
– А, Андзин-сан, – подошел к ним Ябу. – Хорошо, правда? – Он показал на следы разрушений.
– Плохо, Ябу-сама.
– Но это же наши враги.
– Народ – не враги. Враги – Исидо и самураи.
– Этот замок вражеский. – Ябу выдал свое беспокойство и беспокойство тех, кто был на борту. – Здесь все вражеское.
Блэкторн заметил, что, когда Ябу кланяется, кимоно распахивается от ветра, обнажая мощный торс.
Винк понизил голос:
– Я хочу убить этого подонка, капитан.
– И я не забыл о старом Питерзоне, не думай.
– И я, Бог мне судья. Меня прямо всего колотит, когда я слышу, как вы с ним разговариваете на их языке. Что он сказал?
– Он просто проявил вежливость.
– Какие у вас планы?
– Мы причаливаем и ждем. Он сойдет на берег на день или два, а мы будем сидеть и ждать. Торанага послал письма, чтобы нас свободно пропускали, но все равно нам лучше затаиться и оставаться на борту. – Обшарив взглядом суда и море, Блэкторн не заметил ничего опасного, но все же сказал Винку: – Лучше измеряй глубину, на всякий случай!
– Ладно!
Ябу посмотрел, как Винк бросает лот, и вернулся к Блэкторну:
– Андзин-сан, может быть, вам лучше отправиться на галере в Нагасаки? Не ждать нас, а?
– Хорошо, – охотно согласился Блэкторн, не заглотив приманку.
Ябу засмеялся:
– Вы мне нравитесь, Андзин-сан! Но, извините меня, в одиночку вы сразу погибнете. Нагасаки – очень плохое место для вас.
– Осака – плохое, и любое другое! Везде…
– Карма… – Ябу улыбнулся. Блэкторн сделал вид, что шутка ему понравилась.
За время путешествия они с разными вариациями вели одни и те же разговоры. Блэкторн много узнал про Ябу, и укрепился в недоверии к нему, и возненавидел его еще сильнее, но и уважать стал больше. Он понял, что кармы их взаимосвязаны.
– Ябу-сан прав, Андзин-сан, – поддержал Ябу Урага, – он может защитить вас в Нагасаки – я не смогу.
– Из-за твоего дяди, господина Харимы?
– Да, из-за него. Может быть, меня уже объявили вне закона. Мой дядя – христианин, хотя я думаю, что христианин он неискренний.
– Как это?
– Нагасаки – его владение. Тамошняя гавань – самая большая на Кюсю, но не самая лучшая. Так он быстро сообразил, что к чему. Он становится христианином, приказывает всем своим вассалам креститься, мне тоже велит принять христианство и отправляет в иезуитскую школу. Ну а потом, как одного из новообращенных, посылает за море. Он предоставил иезуитам земли и, как вы говорите, подлизывается к ним. Но сердцем он японец.
– Иезуиты знают, что ты об этом думаешь?
– Да, конечно.
– Они верят, что он истинный христианин?
– Они не говорят нам, своим послушникам, во что верят на самом деле, Андзин-сан. И даже самим себе в большинстве случаев. Они научены хранить секреты, использовать их, но никогда не открывать. Это очень по-японски.
– Тебе лучше оставаться здесь, в Осаке, Урага-сан.
– Прошу меня извинить, господин, но я ваш вассал. Если вы едете в Нагасаки, я поеду с вами.
Блэкторн чувствовал, что Урага становится бесценным помощником. Этот человек открыл ему множество иезуитских тайн: как, почему и когда проводятся торговые операции, плетутся интриги, проворачиваются невероятные международные махинации. Урага в равной мере был осведомлен о Хариме и Кияме, о том, как мыслят даймё-христиане и почему они встали на сторону Исидо. «Теперь я знаю много такого, что было бы важно для Англии, – думал он. – И мне предстоит узнать еще больше. Но как передать все это в Лондон? Ну, хотя бы, что торговля с Китаем, один только импорт шелка в Японию, оценивается в десять миллионов золотом в год… Что один из самых образованных иезуитов состоит при дворе императора в Пекине: этот священник удостоен придворного ранга, советник правительства, говорит по-китайски, как китаец… Вот если бы я мог послать письмо… если бы у меня был посланец…»
В обмен на все эти сведения Блэкторн начал учить Урагу навигации, рассказывал о Реформации, о парламенте. Еще он учил его и Ябу стрелять – оба оказались способными учениками. «Урага – хороший человек, – решил Блэкторн, – если не считать того, что он стыдится отсутствия самурайского пучка. Что ж, волосы скоро отрастут».
Раздался предупреждающий крик впередсмотрящего с полуюта.
– Андзин-сан! – Японский капитан указывал вперед на элегантный кораблик с двадцатью гребцами, который приближался к ним со стороны правого борта. На верхушке мачты развевался флаг Исидо, а рядом с ним – вымпел Совета регентов, тот самый, с которым навстречу своей смерти прибыли в Андзиро Нэбара Дзодзэн и его люди.
– Кто это? – Блэкторн чувствовал, что беспокойство охватило весь корабль, люди напряженно всматривались в даль.
– Простите, пока не могу разобрать, – отвечал капитан.
– А вы, Ябу-сан?
Ябу пожал плечами:
– Власти плывут.
Когда суденышко приблизилось, Блэкторн увидел на корме пожилого мужчину: он сидел под балдахином, в парадных одеждах и крылатой накидке. Мечей у него не было. Вокруг стояли люди в серой униформе Исидо.
Барабанщик перестал отбивать ритм для гребцов, кораблик встал рядом с галерой. Все кинулись помогать важной особе подняться на борт. Вслед за ней вспрыгнул японский капитан и после многочисленных поклонов принял командование галерой. Ябу и чиновник держались очень официально и скрупулезно соблюдали все церемонии. Наконец они расселись на подушках в соответствии со своим рангом – чиновник занял самое почетное место на корме. Самураи Ябу и серые сели вокруг них скрестив ноги или на колени – на главной палубе для них оставались менее почетные места.
– Совет приветствует вас, Касиги Ябу, от имени его императорского величества, – провозгласил невысокий, плотный, несколько изнеженный на вид человек – старший советник регентов по протоколу и представитель императорского двора. В обязанности Огаки Такамото, принца седьмого ранга, входило посредничество между двором его императорского величества Сына Неба и регентами. Согласно обычаю придворных, существовавшему уже несколько веков, зубы у него были выкрашены черным.
– Благодарю вас, принц Огаки. Мне оказана честь представлять здесь господина Торанагу, – объявил Ябу, преисполненный сознания собственной важности.
