Филипп Ванденберг - Вторая гробница
– Вон! Немедленно убирайтесь! – закричала Сара Джонс вне себя от гнева. – Вы – свинья, мистер Марвин! Вон отсюда!
Марвин не колеблясь выполнил требование. Казалось, он даже предвидел такой поворот. Но, уже уходя, он сделал еще одно замечание:
– Не поймите меня превратно, мисс Джонс, ваша частная жизнь меня не интересует, зачем вы спите со своим учеником, меня тоже не касается. Но общество наше придерживается довольно старомодных моральных устоев. С моей стороны вам нечего бояться, если вы, конечно, будете вести себя более признательно.
– Вон! – повторила Сара. Марвин еще не успел выйти, поэтому она схватила его за рукав и потащила к двери. – И никогда больше здесь не появляйтесь! – гневно прокричала она ему вслед. Потом она подошла к столу, где лежали цветы Говарда и записка, и заплакала, как маленький ребенок.
Глава 7
Вереду Картер явился в Дидлинггон-холл к лорду Амхерсту. Ночью едва ли было прохладнее, чем днем, и Картер боялся дневной жары, потому что у него был единственный костюм, а он хотел произвести на лорда хорошее впечатление. В семь часов утра Картер сел на велосипед, закрепив на багажнике папку со своими лучшими работами. Путь к Дидлингтон-холлу был не из легких: поместье располагалось в десяти милях от Сваффхема, вблизи деревушки Брэндон, и дорога шла по холмам – то вверх, то вниз. Пот с Картера лил градом. Когда он добрался до леса Тетфорд-форест близ Мандфорда, то снял пиджак и повесил мокрую от пота рубашку на руль. «Только такой сумасшедший, как я, – думал Говард, – может отважиться в неимоверную жару проехать десять миль по Норфолку». В густом лесу и без рубашки жара была несколько терпимее. Говард подбирал слова, которыми он сообщит лорду о своем приезде. Сейчас он пытался повторить их, но его мысли кружились лишь вокруг событий, которые произошли в последние дни. Деревья пролетали по обочинам дороги, как декорации, а перед глазами Говарда стоял образ Сары Джонс. Пока Говард крутил педали, он мечтал почувствовать под собой ее тело. Картера мучила мысль, что он не будет видеть ее несколько дней. Добравшись до Дидлингтон-холла, большого здания из кирпича, возвышавшегося на фоне великолепного ландшафта, Картер прислонил велосипед к ореху, чтобы смыть пот в небольшом пруду неподалеку от въезда в поместье. В темно-зеленом пруду плавали кувшинки, Говард пригоршнями плескал прохладную воду себе в лицо. Потом он оделся и подошел к входу. Едва Картер дернул за ручку дверного звонка, как дверь открыл дворецкий в ливрее и белых перчатках.
– Чего изволите, сэр? – с важным видом спросил слуга.
– Меня зовут Говард Картер, мне была назначена встреча с лордом Амхерстом. – Как только Говард это произнес, он узнал в дворецком того злосчастного кучера. – Вы меня помните, не так ли? – добавил он.
– Конечно, – невозмутимо ответил слуга, – пройдите через вход для посыльных и прислуги. – Дворецкий указал за дом большим пальцем.
Говард уничтожающе взглянул на него, потому что слуга обходился с ним, как с посыльным, а ведь Говард еще даже не повстречался с лордом. К тому же Амхерст называл Картера «молодой господин». Однако он все же выполнил это негостеприимное требование и, сунув под мышку папку, пошел к черному ходу.
Парадный вход был увит плющом, который поднимался до самых верхних этажей, а к черному вели четыре ступени вниз, в кухню. Тут стояли ящики и бутылки, башнями выстроились большие горшки. Толстая кухарка в платке взглянула на Говарда с нескрываемым недоверием. Она посчитала его новой прислугой и, уперев кулаки в широкие бедра, проворчала:
– Только не надейся на многое! Больше десяти шиллингов ты в Дидлингтон-холле не получишь. Только не для таких неженок, как ты! – Говоря это, она осматривала Говарда с головы до пят.
Картер приветливо кивнул, потому что не хотел в первый же день портить отношения со слугами, особенно с кухаркой. Кейт часто говорила ему, что в чужом доме можно портить отношения с кем угодно, только не с кухаркой.
– Его светлость ждет! – раздался за его спиной голос дворецкого, и Говард молча последовал за ним.
Прохлада внутри усадьбы расслабляла. Дидлингтон-холл не был защищен крепостными стенами и рвом с водой, поэтому не казался таким неприступным, как Оксбур-холл. Нет, Дидлингтон-холл за долгие годы своей истории перестраивался и достраивался множество раз. Внутри он был таким запутанным, что чужой человек легко мог бы заблудиться.
Что же касается обстановки дома, то поместье Амхерстов нельзя было сравнить ни с каким другим. Стены больших комнат были обшиты деревом лесного ореха и завешены ценными гобеленами и картинами. Мебель представляла всевозможные эпохи английской истории и указывала на солидность и традиции. Повсюду в кажущемся беспорядке были расставлены большие китайские вазы, статуэтки собак и диковинных животных из фарфора. Сквозь высокие окна холла, через который Говарду сначала запретили войти, пробивались яркие лучи летнего солнца, освещая восточные ковры с красным и синим орнаментом. Говард с трудом мог представить, что в гигантских креслах, которые стояли вокруг, когда-нибудь сидели гости.
Из большого холла дверь открывала путь в кабинет хозяина поместья. Дворецкий постучал и доложил о посетителе.
Несмотря на то что Картер был высокого роста, он чувствовал себя маленьким в этой громадной комнате. Она чем-то напоминала кабинет барона в Сваффхеме, только этот кабинет был намного больше. Произведения искусства и предметы с раскопок, в основном из Египта, громоздились от пола до потолка. В комнате стояла необычная духота, и Картер обратил внимание на странный запах.
Лорд Амхерст и какой-то неизвестный гость стояли у большого стола посреди комнаты, склонившись над кипой карт, рисунков и старых документов.
Лорд приветливо встретил Картера и поинтересовался:
– Вас последствия того несчастного случая уже не беспокоят?
– Пустяки! – отмахнулся Говард.
– А ваш велосипед?
– Я купил себе новый. На нем сюда и приехал, милорд.
– Тогда мы можем считать этот инцидент исчерпанным, – ответил Амхерст и обратился к незнакомцу, молодому человеку лет двадцати пяти: – Мистер Ньюберри, разрешите представить мистера Говарда Картера, о котором я вам уже рассказывал. Он очень талантливый художник. Охотно посмотрю его работы, если он поступит ко мне на службу. – И, повернувшись к Говарду, добавил: – Это Перси Эдвард Ньюберри, начинающий египтолог, отличный ботаник и историк садового искусства.
Ньюберри протянул Говарду руку и произнес:
– Лорд Амхерст уже рассказал мне, каким оригинальным способом вы познакомились. Нет худа без добра. Жизнь нам все время преподносит странные сюрпризы.
Картер дружелюбно кивнул и, положив свою папку на стол, повернулся к лорду.
– Если позволите, я покажу несколько пробных работ, которые привез с собой: заказные рисунки лошадей и домашних животных, но есть и пара акварельных пейзажей.
Лорд Амхерст и его гость с интересом перебирали работы, а Картер не сводил с лорда глаз, следя за его реакцией.
Лорд Амхерст, статный мужчина, которому было около шестидесяти лет, носил тонкие усики. Его острый взгляд и строгие черты лица не давали повода думать, что у него были мягкий характер и страсть к красивым предметам. Четыре тысячи гектаров вересковой пустоши и бесчисленные коровы, овцы и лошади позволяли ему и его жене Маргарет, которая родила пять дочерей, но ни одного сына, вести жизнь без каких-либо ограничений. Да, его светлость мог позволить себе необычные увлечения, которые определяли его жизнь и о которых еще пойдет речь. К тому же лорд Амхерст испытывал благоговейный, почти религиозный трепет перед королевой Викторией. Ее портрет с королевскими инсигниями, выше человеческого роста, висел на одной из стен кабинета.
После того как Амхерст и Ньюберри со всем вниманием рассмотрели работы Говарда и довольно переглянулись между собой, лорд предложил Картеру присесть и спросил:
– Мистер Картер, каким ремеслом вы сейчас занимаетесь? Если я правильно помню, вы говорили, что работаете художником-анималистом?
– Совершенно верно, милорд. Я недавно окончил школу и должен подумать, как встать на ноги. Обстоятельства и финансовые возможности моего отца не позволяют мне поступить в колледж. У меня хорошо получается, и приходит много заказов.
Амхерст оперся о стол, держа большие пальцы в карманах жилета.
– Я в это охотно верю, мой молодой друг, ваши рисунки действительно превосходны. Но вы и в самом деле не сомневаетесь, что количество заказов со временем может уменьшиться? Грядут неспокойные времена. Подстрекаемые близорукими сорви-головами, работники хлопковых фабрик отказываются работать. Они называют это «страйк». Какое время! Дойдет до того, что женщины станут выбирать себе мужей. Впрочем, ближе к делу. Я предлагаю вам за фиксированную плату работать у меня рисовальщиком. Для начала я предложу вам пятнадцать шиллингов в неделю, потом побольше. Это с жильем и питанием.
