Борис Комар - Векша
- Ха, - усмехнулся Любен.- Доведет-то она доведет, только не туда, куда хочешь... Разве не знаешь - там полно печенегов? Вот к ним и попадешь.
- Я по ночам буду идти, а днем - прятаться.
- Нет, так не годится! Все равно где-нибудь да схватят.
- Как же тогда?..- растерялся Векша.
- Порыбачь с нами еще, может, кто из ваших будет мимо проплывать и возьмет тебя с собой.
- Не могу ждать. Надо весть предостерегающую в Киев подать: царь подговаривает печенегов напасть внезапно на Русь.
- Коли так - правда твоя, нельзя ждать, - согласился Любен.- Что же делать?..
Думали-гадали товарищи Векшины, как ему помочь, и придумали.
- Вот что, - сказал Любен, - бери нашу долбленку, с которой мы невод забрасываем, и плыви в свой Киев. Мы обойдемся без нее, а понадобится - у соседей попросим, тебе же она, может, жизнь спасет. Печенеги в воду не полезут!..
- Други мои!..- воскликнул радостно Векша. Снарядили товарищи Векшу в дальний путь. Харчей дали ему столько, что от них затонула бы долбленка, еле умолил половину обратно забрать.
- Счастливо тебе! - обнял Векшу старший, когда все уже простились. Если дома надоест, знаешь, где нас искать. Будь осторожен, к берегу не приближайся, чтобы печенег какой стрелой тебя не достал.
Принялся Векша грести - вода за бортом закипела! Всю ночь не выпускал весла из рук, сорочка от пота не просыхала.
Остановится на мгновение, плеснет воды прохладной на разгоряченное тело, прислушается и дальше гребет.
Улыбнулось из-за окоема розовое солнышко брату своему младшему - месяцу полнолицему, ветерок легонько повеял. Вода на реке заискрилась, заиграла, точно обсыпал ее кто-то множеством золотых монет.
Уже вконец обессилел Векша, немочь стала одолевать. Поглядел вокруг, куда бы причалить на отдых.
Левый берег крутой, глинистый. Самому можно наверх вскарабкаться, в траве спрятаться, но ведь долбленку негде укрыть. Правый - лозняками, осокой буйной покрытый.
А вот и сага тихая. На воде цветов много, будто бы девицы венки свои побросали в ночь на Ивана Купала.
Заплыл в сагу, нарвал осоки, постлал в долбленке и лег. Поспать бы ему, сил набраться, но заснуть не может. Все мерещится Киев далекий, родное селение, отец, мать, друзья, Яна...
Вот будет неожиданность, когда он явится! Только не с радостной вестью он к милому краю стремится...
Так и не уснул. Отдохнув, размочил в воде сухари, подкрепился и снова в путь.
Плыл вдоль берега, где камыши густые и высокие, непролазные, с метелками величиной с лисий хвост.
Птиц по зарослям видимо-невидимо - еще никогда не встречал столько! Вспугнет их, взлетят вверх, солнце словно облаком закроют. Воля им тут - от века, пожалуй, никто не пугал. Поглядит Векша на них - и чувствует себя птицей вольной, которая по весне к дому отчему из странствия далекого возвращается.
Не раз опускалась ночь златозвездная, не раз сменял ее день ясный, пока Векша достиг острова лесистого, делившего реку надвое. Вот тут-то пришлось ему потом умыться!.. Течение упругое, могучее, весло из рук вырывает, долбленку крутит. У острова хоть и тише, но заросли, коряги всюду. Только под вечер причалил.
Вытащил долбленку из воды, отдышался, огляделся. Не тот ли это остров, на котором после порогов останавливаются похожане-русичи, чтобы набраться сил, суда свои починить, пожертвования богам принести под священным дубом?
Он, он! На поляне черные кострища, пакля смолистая, весла поломанные валяются. А поодаль дуб-великан стоит, доставая вершиной неба высокого.
Замер, прислушался Векша и услышал тихий несмолкаемый гул, словно непрерывные перекаты далекого грома. То голос порогов днепровских долетает!
Обрадовался. Ну, и отдохнет же он тут на славу: заросли густые - терем зеленый, ночь теплая, как мать родная, гул от порогов - песня колыбельная, птица выпь закричит - всех духов злых разгонит.
Но не удалось ему отдохнуть и на этот раз. Поглядел на левый берег и обомлел.
На прибрежном холме десятка три печенегов на конях гарцуют. Руки к глазам прикладывают - на него глядят, кричат что-то.
"Вот и доплыл..." Покрутились-повертелись печенеги и поскакали куда-то, оставив одного на часах. Стемнело. Ночь надвигалась темная, облачная. На небе - ни звездочки. Лежит Векша, распластавшись, на земле, мысли черные, как и ночь эта, одолевают. Теперь печенеги прицепятся к нему, как репей к кожуху, сопровождать будут до самых порогов. А там - хочешь не хочешь - надо выходить на берег. А может, еще и раньше нападут. Наверняка нападут. Привезут свои кожаные челны, переплывут сюда и накинутся на него, как коршуны.
Что делать? Как избавиться от них? Разве назад поплыть? За ночь далеко можно уйти. Но нельзя Векше возвращаться, да и они за ним вслед ринутся. Если бы можно было на противоположный берег выбраться, обойти беду стороной, но там камыши непролазные стеной стоят, болота вязкие далеко тянутся. Ступи только - сразу затянут тебя злые духи.
Напрасно, ох, напрасно радовался он прежде времени, потому и неосторожен был, прямо зверю в пасть попал. Зачем было днем плыть? Разве ночи мало? Теперь к своим не прибьется, весть тревожную не подаст и с волей, наверное, опять распрощается.
Но нет, в плен его печенеги больше не захватят. Уж лучше мертвому быть, чем полоненному...
А пороги гремят, гудят призывно издали, сердце растравляют. Поднял Векша глаза на холм. Конь маячит, печенега не видно ; верно, лежа за островом наблюдает.
"Будь что будет! - отважился, когда над Днепром уже совсем стемнело.Переплыву на тот берег, где печенег сторожит". Лег в долбленку и пустил ее наискось по течению. К веслу даже не притронулся, рукой подгребал, направляя суденышко. Когда долбленка стукнулась о твердое дно, поднялся, прислушался настороженно.
Тихо вокруг. Только птица спросонок в камышах вскрикнула, рыбина вскинулась, точно кто-то по воде ладонью хлопнул, коряга на плаву перевернулась, земля подмытая в воду плюхнулась, и снова тишина.
Куда же теперь? Может, спрятаться в травах, а потом, когда уйдут печенеги, пойти дальше берегом? Но доберется ли он пеший, безоружный до Киева?..
Эх, был бы у него конь быстроногий, тогда и ветер не догнал бы его! "А что если..." - осенила мысль. Схватил весло, припал к земле и осторожно стал подкрадываться берегом.
Проползет немного, остановится, прислушается и снова вперед. Течение, наверное, уже далеко отнесло долбленку, потому что Векша уже долго крадется, а печенега с конем все не слыхать и не видать. Но вот наконец впереди что-то зашуршало, ухнуло. Ага, конь пасется. Значит, где-то тут должен быть и хозяин. От волнения у Векши сжало в груди, бросило в дрожь. Чуткоухий конь фыркнул, видно, почуял чужого. Векша замер на месте. Долго лежал неподвижно, потом снова пополз, бесшумно извиваясь в траве, как ящерица. Каждую былинку, каждый стебелек осторожно пригибал рукой, чтобы не зашелестели, не выдали его. Не чувствовал, что больно впивались колючки, ранили тело сухие пни.
Выполз на вершину холма. От печенега его отделяло несколько шагов. Тот лежал ничком на краю обрыва и смотрел в сторону острова.
Конь его уже насытился, лежит, отдыхая, неподалеку в траве. Векша, попросив мысленно помощи у Перуна и пообещав принести ему за это жертву, весь напрягся, затаил дыхание. Потом стремительно вскочил на ноги, вмиг очутился возле печенега и, как цепом по снопу, изо всех сил ударил его веслом по голове. Печенег даже не вскрикнул. Векша, тяжело дыша, с трудом натянул на себя печенежскую одежду.
Неподвижное тело столкнул в Днепр. Кто может знать, почему вдруг всплеснет ночная вода?.. Рыбина ли вскинулась, коряга ли на плаву перевернулась, земля ли подмытая в воду плюхнулась...
Схватил кривой меч, лук, тул со стрелами, подошел к коню. Всполошенный конь заволновался, почуяв на себе чужую руку, но Векша быстро его успокоил, вскочил в седло, толкнул под бока и поскакал во тьму.
Глава пятнадцатая
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Молчаливая, мрачная безлунная ночь в степи необозримой. Не развеет ее печали глубокой ни огонек жилья приветного, ни песня молодецкая, радостью или тоской из сердца вызванная. Спят птицы непоседливые, головки под крылышки теплые спрятав. Не колышутся травы-цветы высокие. Всех сморил за долгий день зной палящий, всех убаюкал ласковый сон-дремота.
Нет отдыха лишь порогам воинственным. День и ночь ведут они ожесточенный бой с врагом своим извечным - Днепром-Славутичем, сильным, неугомонным. И чем чернее тьма вокруг залегает, тем громче пороги меж собой перекликаются, рядами нерушимыми поле боя широкое перегородив.
Возьмет Будило-порог на плечи крутые вал ледяной, перекинет его через себя, выпрямится, расправит плечи, загудит во всю мощь свою богатырскую:
- Го-гото-го-гой, Ненасыть-порог, брат наш самый старший! Как ты день пережил, с Днепром-Славутичем борясь? Не сломила ли вода неукротимая твоих копий каменных острых? Не пробила ли она нагрудников твоих гранитных?..
