Алексей Шишов - Четырех царей слуга
— Почему так нельзя делать? Ведь мы на войне, а на ней всегда есть добыча.
— Православные ратники не разоряют свои деревни. А то, майор Гордон, можно познакомиться с Разбойным приказом. Мы с тобой с поляками воюем, а не с мужиками нашего царства...
Патрик уступила том споре Юшкову. Чтобы помириться с ним, подарил такому же, как и он, родовитому дворянину пару хороших пистолетов английской работы. Тот принёс ответный дар — чернённый серебром кубачинский кинжал. И уже между ними чёрная кошка не пробегала и после окончания Смоленской войны.
Всё же служивый иноземец в том деле добычу получил. Ею стали брошенные поляками кони и оружие, которых набралось немало. Коней разобрали поместные дворяне, чьи лошади поизносились, а оружие, целую подводу, подполковник Гордон продал в Немецкой слободе оружейных дел мастеру. Той сделкой два кукуйца оказались весьма довольны — доброе, справное оружие на Москве было «красным» товаром.
Боярская дума за Смоленскую войну сказала «шпанскому немцу» доброе слово. И в 1664 году, когда Джон Кроуфорд был произведён в генерал-майоры, Гордон стал полковником с окладом 30 рублей и получил в командование полк конных солдат, в котором он и служил. Так царь Алексей Михайлович сказал ему милостивое слово.
Служба в Первопрестольной не слишком обременяла командира новоприборного драгунского полка. Неслись караулы в Кремле, конные солдаты ходили на различные хозяйственные работы, учились правильному строю. Полк имел справных лошадей. Москва не бунтовала и не голодала.
В августе 1665 года Патрик Гордон получил через прибывших английских купцов письмо с известием о смерти своего старшего брата Джона, наследовавшего отцовское имение в Шотландии. Полковник сразу же ходатайствует перед Иноземным приказом об отпуске на Британские острова для разрешения наследственных дел. У него были надежды оставить за собой поместье Охлухрис или часть его.
Ходатайство об отпуске совпало с обострением русско-английских отношений. Царское правительство в лице Боярской думы и Посольского приказа прервало ранее установленные дипломатические связи с цареубийцей Оливером Кромвелем и лишило английских купцов их привилегий. После реставрации королевской династии Стюартов отношения между двумя государствами продолжали оставаться натянутыми.
Из-за неудачного посольства в Москву графа Ч. Карлейля (1663-1664 годы) и более чем холодного Приёма, оказанного в Лондоне русским посланникам В. Я. Дашкову и Д. Шипулину в 1665 году, межгосударственные отношения совсем разладились. Поэтому обращение нового английского короля Чарлза II о продаже «корабельных запасов», поступившее в марте 1666 года в Москву, вызвало некоторое замешательство в Посольском приказе.
Зная, что отказ Москвы от торговли с Англией, хотя и мотивированный свирепствовавшим в Европе «моровым поветрием», вызовет в Лондоне самую негативную реакцию, которая неизбежно отразится на русском посланнике, Посольский приказ выбрал в качестве царского посла-гонца «служилого иноземца» Патрика Гордона. Тем более что он сам ходатайствовал об отъезде в Англию по семейным обстоятельствам и к тому же имел в самом Лондоне немало влиятельных знакомых лиц, с которыми был связан частной перепиской.
Миссия его оказалась деликатного свойства. Он должен был передать уклончивый ответ на английские требования разрешить свободную покупку корабельного леса в России, заверив при этом короля Чарлза II в дружеском расположении русского царя Алексея Михайловича. Шотландец сразу осознал всю щекотливость отводимой ему на дипломатическом поприще роли.
В июне 1666 года состоялся «отпуск» — прощальная аудиенция — полковника Патрика Гордона у государя Алексея Михайловича. А в октябре он уже прибыл в английскую столицу с верительной царской грамотой на руках. Когда Гордон предстал перед королём Чарлзом II, тот выразил явное неудовольствие, увидев в качестве русского посланника собственного верноподданного. Монарх сказал тогда приближённым:
— Это какая-то вольность царя Московии. Прислать ко мне послом моего же дворянина. Нет, это уже слишком после того, что они отказались продать английским купцам корабельные припасы.
— Ваше королевское величество! Мало того, что посол московитов ваш дворянин, он ещё и шотландец, и католик.
— Ничего, милорды. Я поставлю на место московского монарха в ответном послании. Пусть и дальше сидит в своих лесах...
Деятельному полковнику пришлось воспользоваться всеми многочисленными, в том числе и родственными, связями в Лондоне, чтобы справиться с довольно щекотливым дипломатическим поручением. Он не скупился на дорогие подарки, благо приказные дьяки под расписку снабдили его небольшой пушной казной. После четырёхмесячного пребывания в Англии, получив ответ от Чарлза II, в июне 1667 года полковник Гордон вернулся в Москву.
Посольский приказ и царские ближние бояре остались неудовлетворены результатами посольской миссии, и Гордону не возместили средств, истраченных в ходе поездки. Служилый иноземец подвергся царской опале, которая выразилась в удалении его на несколько лет из столицы:
— Не смог в аглицкой столице честь государя отстоять. Раз так, то нет тебе места в Первопрестольной...
— Хватит почивать на Кукуе...
— Иди послужи и потужи на рубежах царства...
Что было указано в Боярской думе, то было сделано высочайшим царским указом. Вскоре после возвращения из Англии Гордон со своим драгунским полком был направлен в Малороссию для участия в подавлении «возмущения» запорожских казаков. Воевать с вольным воинством «шпанский немец» не стал. Но Запорожье призвал к порядку и повиновению. На встрече с казацкой старшиной сказал:
— Чего вам ратоваться с православным московским государем, православные воины! Иль дел у вас мало здесь? Смотрите, а то хан крымский из-за Перекопа набежит и пожгёт ваши хутора.
— Не пожгёт. Мы его разом образумим. Наши полки тоже верхоконные. И степь мы знаем.
— Пожгёт ещё как. А в Крым вы не сунетесь, в Перекопе турецкие янычары гарнизоном сидят. Что, думаете с султаном повоевать? Не получится. И польский король на вас давно зуб точит. Что будете делать, Панове запорожцы, без Москвы, без царской силы?
— Что верно, то верно. Хорошо, колобродить казаки наши больше не будут. Коль появятся новые смутьяны, то мы их изгоним с Хортицы. Скажешь о том на Москве боярам.
— Сказано будет не только сенаторам-боярам, но и самому государю Алексею Михайловичу. В том вам, старшина, моё слово.
— А своими драгунами ты нам, пан полковник, не грози боле. Не надобно...
Проявленные при «замирении» запорожского казачества полковым командиром «мужество, ловкость и благоразумие» побудили царя Алексея Михайловича не отпускать Гордона из Малороссии. Он пожелал иметь его здесь, на порубежном Юге Русского государства «постоянно наготове».
С 1670 по 1677 год служба полковника Патрика Гордона в основном проходила в гарнизоне крепостного города Севска в Северской земле, отошедшей к России по Андрусовскому перемирию с Польшей в 1667 году, по которому в скором времени полякам предстояло возвратить пограничный Киев. Как гласят документы Разрядного приказа, в Севске Гордон командовал новоприборным полком «комарицких драгун».
Комарицкая волость являлась царской, поскольку её земли вместе с крестьянами принадлежали государям всея Руси. Царской она была даже при первом самозванце Григории Отрепьеве, венчанном на царство под именем Дмитрия I. Командир Севского драгунского полка, слушая рассказы о Смутном времени, только удивлялся:
— И у нас в Шотландии и Англии мятежей и войн между собой было немало. Но чтобы какой-то дворянин из бедных родом фамилий сел на трон монарха — такого ещё не было в истории...
Однако в Севске полковая служба оказалась недолгой. Казачьи мятежи и грабительские набеги легкоконных крымских татар беспокоили Разрядный приказ. По царским указам полк комарицких драгун стоял то в Трубчевске, то в Брянске, то в Новом Осколе, то в Переяславле. Из Москвы земляки-шотландцы, друзья-соседи по Кукую, писали Патрику Гордону:
— В Кремле говаривают, что ты совсем порубежным полковником стал. Ты там так хорош, что на кремлёвские караулы тебя отзывать и не думают в приказах...
Полковник Пётр Иванович Гордон отписывал в Немецкую слободу следующее:
— Знать, я здесь государю московскому нужнее. Ландскнехт дворянской крови любую воинскую службу, государем данную, за честь принимает. А славы здесь мне больше будет, чем на караулах у Спасских ворот. Да и потом, как знаю, на Москве ныне всё спокойно...
Защита Чигиринской крепости
В солнечный сентябрьский день золотой осени, 23 числа 1677 года окрестности лавры и сам Троице-Сергиев монастырь напоминали военный лагерь. На воротах и у теремов стояли караулы из неразговорчивых стрельцов в лазоревых кафтанах царского Стремянного полка. Повсюду разъезжали одетые в дедовские доспехи и при всеоружии дворяне московского чина. В берёзовой рощице близ богатейшего монастыря расположилась бивуаком сотня чубатых казаков из личной гетманской охраны.
