Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель
Новый принцип также подвергся экспериментальной проверке в лаборатории Клузиуса. Здесь на первых порах была установлена металлическая, а затем стеклянная колонна для разделения и начались поиски наиболее подходящей соли урана. В первых опытах, которые успел провести Клузиус, он работал с солями редкоземельных элементов — перхлоратом неодима и перхлоратом иттрия. Опыты определенно указывали на преимущества процесса с использованием жидких растворов и даже на его практическую перспективность.
И все же конкретного решения не мог предложить никто. Когда в октябре 1940 года в Лейпциге собрался Бунзеновский научный конвент, трудности практического применения известных методов разделения для массового производства урана-235 стали предметом особого рассмотрения. На этом Конвенте были предложены некоторые новые методы. Так, Вальхер описал опыты получения небольших количеств изотопов с помощью масс-спектрометра, а профессор Мартин доложил о работе, проведенной его институтом в Киле. Здесь осваивался совершенно новый метод, основанный на применении ультрацентрифуг и особой техники «умножения». Правда, новизна метода была относительной в том смысле, что работа над ним началась сравнительно давно. А в самые первые дни войны Мартин уже получил от военного министерства приказ доложить о состоянии работы в области разделения изотопов. Поскольку теперь это должно было делаться во имя «интересов ядерных исследований», ему было предложено закончить первый опытный образец установки как можно скорее. Однако приказ военного министерства сам по себе еще не есть решение проблемы, и даже спустя год с лишним, в октябре 1940 года, многие технические трудности оставались все еще не преодоленными.
По существу ни один метод не давал возможности получать уран-235 в достаточных количествах. Никаких плодов не принес и Бунзеновский научный конвент. Он лишь подтвердил отсутствие сколько-нибудь подходящих для практики методов разделения изотопов урана.
И все-таки вовсе не технические препятствия были главной причиной медленного разворачивания работ по атомному проекту. Куда больше помех научной работе создавали сами власти, их отношение к науке вообще. Уже с самых первых дней войны немецкая экономика была всецело поставлена на удовлетворение непосредственных нужд блицкрига. Головокружение от первых военных успехов привело немцев к выводу о полном превосходстве их военной техники, и в те дни вряд ли кому приходила в голову мысль о необходимости ее совершенствования, о проведении новых научно-исследовательских работ, направленных на создание более совершенного оружия. Научные лаборатории оказались в тяжелом положении, они вынуждены были работать на оборудовании, которым успели запастись до войны, получить же новое было в ту пору совершенно безнадежным делом.
И, разумеется, в первую очередь и острее всего немецкие физики ощущали отсутствие циклотрона. Именно циклотрон являлся самым необходимым орудием для штурма атомного ядра. Именно с помощью циклотроне американцы получили первые, хотя и ничтожные, но достаточные для исследований количества плутония. Именно циклотрон позволил сделать это еще задолго до того, как был пущен в эксплуатацию первый атомный котел. Германия же значительно отставала от США. Только в 1938 году гейдельбергский Физический институт кайзера Вильгельма, руководимый Боте, оказался в состоянии выдать первые заказы на изготовление узлов и деталей для циклотрона, но было уже поздно; теперь в первую очередь снабжались работы, непосредственно связанные с войной; работы по изготовлению циклотрона очень затянулись. Ввести его в эксплуатацию удалось только в конце 1943 года.
В первые месяцы 1940 года на атомной сцене возникла новая фигура, к которой «чистые физики» отнеслись с плохо скрываемым пренебрежением. Новым претендентом на долю в атомном пироге оказался выдающийся немецкий инженер барон Манфред фон Арденне. Он обратился к сотруднику Гана профессору Филипу (занимавшемуся исследовательской аппаратурой и оборудованием) с предложением добиваться от одного из ведомств, подчиненных Герингу, субсидий на постройку установок для «расщепления атома». Филип в принципе не возражал, но считал, что было бы бестактным действовать через голову Фонда кайзера Вильгельма и одновременно посоветовал Арденне не обращаться с таким делом к министру просвещения Бернгарду Русту, который не желает даже слышать об атомных исследованиях.
Арденне последовал совету Филипа и решил искать другие богатые источники субсидий. Вскоре он узнал о большом и богатом исследовательском департаменте при министерстве почт. Арденне добился приема у министра почт Онезорге. Арденне прочитал ему популярную лекцию о роли открытия Гана в деле создания урановой бомбы и, комментируя программу строительства военных судов в США, особенно напирал на возможность использовать «урановые реакторы в качестве источников энергии на кораблях». Еще до свидания с Онезорге Арденне имел возможность выяснить у Гана и Гейзенберга количество чистого урана-235, потребное для создания бомбы; это количество, по их оценке, должно было оказаться очень небольшим, всего несколько килограммов. «Во время беседы, — пишет Арденне, — я выразил мнение, что с помощью высокоэффективных масс-сепараторов (чертежи которых уже были созданы) технически вполне возможно получать уран-235 в количестве килограммов. Для этого нужно лишь, чтобы правительство рейха решилось направить таланты крупных электриков к этой цели»[14].
Беседа с фон Арденне произвела столь сильное впечатление на министра почт, что Онезорге немедленно запросил аудиенции у самого Гитлера. И вскоре был принят для доклада фюреру об урановой бомбе. Разумеется, в конце .1940 года Гитлеру, опьяненному своими успехами, когда полная победа казалась совсем близкой, и в голову не пришло серьезно отнестись к предложению, которое указывало средство для победы. Возможно, оно было неприятно ему, ибо, по мнению фюрера, главным фактором победы был его военный гений, а не какое-то оружие. И он не упустил случая поиздеваться над Онезорге. Обратившись к присутствующим, Гитлер язвительно сказал, что пока все министры и генералы тщетно ломали головы над тем, как выиграть войну, министр почт принес готовое решение.
Арденне дожидался Онезорге в его министерстве. Тот вернулся от Гитлера обозленным и все еще не успокоившимся после пережитого унижения, но не сдавшимся — предложения Арденне были включены в план исследовательских работ министерства почт. Так наряду с группой, возглавляемой Дибнером, и группой физических институтов кайзера Вильгельма в Германии возникла третья группа атомщиков под началом фон Арденне.
Создание новой группы было встречено остальными двумя с большим неудовольствием и подозрительностью; Арденне был для них кем-то вроде самозванца, его научная подготовка и научные методы казались остальным атомщикам по меньшей мере нестрогими. И хотя Арденне уже не первый год читал в Берлине курсы физики, математики и химии, ученые академического толка не признавали его, тем более что он никогда не был близок с «высоколобыми» из окружения Гейзенберга. И все-таки его, видимо, побаивались и старались всячески отвадить от атомной кормушки; возможно, не без внушения Гейзенберга, 10 октября 1940 года лабораторию Арденне посетил Вайцзеккер и весьма настойчиво пытался убедить Арденне, что, по мнению Гейзенберга, создание атомной бомбы невозможно принципиально, так как эффективное сечение урана уменьшается при повышении температуры и, следовательно, взрывная цепная реакция не возникнет. Научный авторитет Гейзенберга был непререкаем и для Арденне. Он не мог не поверить словам Вайцзеккера и потому полностью сосредоточил усилия на том, чтобы убедить своего высокого покровителя в необходимости строительства «установок для расщепления атома». Онезорге пошел ему навстречу и выделил средства для строительства в лаборатории Арденне в Лихтерфельде ускорителя Ван де Граафа с рабочим напряжением 1 миллион вольт. Кроме того, Онезорге учредил вторую ядерную исследовательскую лабораторию в Мейерсдорфе, где был установлен каскадный генератор Филипса. В обеих лабораториях начались работы и по созданию шестидесятитонных циклотронов. Однако прежде чем их успели закончить, было решено положиться на парижский циклотрон, установленный в Коллеж де Франс. Еще с сентября 1940 года там обосновался ведущий немецкий специалист по циклотронам профессор Вольфганг Гентнер, который в свое время работал в Калифорнии у самого Лоуренса.
5Среди материалов, захваченных в Бельгии, было большое количество ураната натрия. Две тонны этого вещества переправили в Берлин для экспериментов, которые намеревался проводить фон Дросте. И хотя уранат натрия, вывезенный из Бельгии, содержал много химических примесей, Дросте решил попытаться использовать его для осуществления цепной реакции. Уранат натрия упаковали в 2000 бумажных пакетов, а затем сложили из этих пакетов куб высотой около метра. Надо сказать, что эксперимент и по замыслу, и по исполнению был довольно схож с тем, который попытался провести четырьмя месяцами раньше Хартек. Различие состояло лишь в том, что Хартек использовал в качестве замедлителя сухой лед, а Дросте надеялся, что роль замедлителя сыграют бумага и вода. Эксперимент Дросте не дал никаких положительных результатов. Единственным выводом, который можно было бы сделать, было подтверждение необходимости пользоваться материалами, содержащими минимальное количество вредных химических примесей.
