Владимир Тан-Богораз - Восемь племен
— Смешаем вместе оленей! — утвердительно сказал Ваттан. — У наших стад будут два отца...
— А с шатром что сделаю?— спросил Камак угрюмо.
Семейные очаги оленных людей были непримиримы,
97
и когда две семьи сливались вместе, одна из них должна была бросить на произвол судьбы свой шатер, домашние принадлежности и идолов.
— Мой огонь останется без кормильца, — продолжал Камак. — Придется нам жить на твоей удаче и еде.
Ваттан подумал немного, потом решительно тряхнул головой.
— Пусть Ватент сердится, — сказал он, — но если зовешь, пойду в зятья в твой дом.
Лицо Камака смягчилось. Лучше такого приемного зятя нельзя было отыскать на всей земле между трех морей. Однако, прежде чем ответить, он посмотрел на лицо Мами. Оно было озабочено и как будто печально. Девушка весь вечер хранила необыкновенную задумчивость и даже неохотно отвечала на задаваемые вопросы.
— Я стар! — наконец сказал Камак. — Вот настоящая хозяйка.
Последние события пробудили в его душе совершенно, новое смирение.
— Ты знаешь! — с гордостью продолжал старик. — Мы из памятливой семьи. Я помню имена восьми поколений, а она одна дочь. Она приносит жертву домашним богам, колет оленей, в ее чреслах все будущее потомство...
— Она моя добыча! — снова сказал Ваттан, как на месте побоища.
Мами вдруг очнулась от своей думы.
— Пойдем со мною! — сказала она молодому оленеводу. — Я скажу тебе.
Они вылезли из-под полуприподнятой полы. Ваттан почувствовал, что наступает торжественная минута, ибо девушки оленеводов любили кончать объяснения с своими искателями на вольном воздухе, вдали от нескромных глаз.
— Посмотри на небо, Ваттан! — сказала девушка после короткого молчания.
Вечер был необычайно тих, ночной воздух был прозрачен и чист, на небесах мерцали только крупные звезды — знак того, что ясная погода установилась надолго.
— Вот Юлтаят! — сказала девушка, указывая рукой
98
на Ориона. — А вон Шесть Сестер! — продолжала она, указывая на Плеяд.
— Я знаю звезды, — сказал Ваттан с удивление. Он не понимал, к чему клонятся речи девушки.
— Видишь, бегут, а он гонится с луком... Вот и стрела летит! — она протянула руку по направлению, к Альдебарану. — Все равно не догнать. Они быстрее.
— Какое нам дело? — возразил Ваттан с неприятным чувством. Он вдруг вспомнил, как он догонял и не мог догнать Мами на бегу.
Мами продолжала глядеть на звезды и вдруг запела тихим голосом старинную песню или легенду:
Юлтаят с кривой спиной
Пришел свататься к Шести Сестричкам,
Они говорят: вам тебя не нужно.
Ты велик и тяжел.
Нам нужно ровню!..
— Я служу Сестрам! — прибавила она, перестав петь. — Они на меня зарок положили.
Голос ее был тих, но совершенно внятен.
— Зарок? — переспросил Ваттан с сомнением в голосе.
Он еще не понимал, к чему клонят речи Мами, но и здесь остался верен своему недоверию к духам и всему сверхъестественному.
— Знаешь ты, как я на свет родилась? — продолжала девушка с возрастающим волнением. — Мою мать задушил Ивметун. Я одна осталась, маленькая, хилая, — одна как перст. Даже не росла совсем, как дерево с чахлым корнем. Девчонки бегают, а я в пологу сижу. Им жарко, а мне холодно. Они смеются, а я плачу...
— Бедняжка! — сказал Ваттан сочувственно.
Даже имя Ивметуна, коварного духа таинственных припадков, которые для жителей тундры страшнее любой заразы, не могло испугать его.
— Отец придет домой, говорит: «На что ты мне такая? Не видать мне от тебя внука!..» Думаю: что мне делать?..
Ваттан е удивлением посмотрел на это молодое, сильное тело. Он не мог себе представить, чтобы Мами
99
когда-нибудь была такой хилой девочкой, как она описывала.
— Раз ночью — зимняя была, ясная ночь — вылезла я из полога, смотрю на небо, думаю: кто бы мне помог? Думаю: мужчины помогают мужчинам, женщины женщинам, а девушки девушкам. Гляжу, а Сестры мне смеются сверху...
Лицо ее было обращено кверху, и, по-видимому, она опять переживала эти полузабытые, давно минувшие чувства.
— Сестры, — говорю, — сделайте меня проворнее всех, такою быстрою, как вы сами! Что попросите, дам в плату. Будь это камень, зверь, человек, грудной ребенок — все отдам... А Сестры мигают: ладно! Озябла я, вошла в полог, легла спать. Во сне явились ко мне все Шесть Сестер. Говорят: не нужно нам ни зверя, ни малого ребенка! Но если хочешь служить нам, будь без мужа, как мы...
— Как без мужа? — стремительно возразил Ваттан.
Он почувствовал, как будто перед ним вдруг разверзлась бездна.
— Ты сказала: моя кровь — твоя!.. — прибавил он совсем другим, хриплым голосом.
— Я не отрекаюсь! — сказала Марти. — Вот жилы на моей руки. Дай свою руку и свой нож! Смешаем нашу кровь. Будем брат и сестра, как два встречные ветра.
— Провались со своим сестринством! — запальчиво крикнул Ваттан. — Я человек, а не дерево! Мне нужно жену!
Мами положила Ваттану руку на плечо.
— Прости меня, — сказала она мягким и немного виноватым голосом. — Боги не судили... Что можем мы сделать против них?..
Ваттан сердито сбросил ее руку с своего плеча.
— Не лги!.. — воскликнул он с возрастающим гневом. — Договаривай!.. Твоему отцу нужны внуки.
— Я говорила им... — сказала Мами, невольно отступая назад перед его угрожающим жестом. — И я не буду лгать. «Кто обгонит меня, тот сильнее меня. — Он — для меня, как я — для других». Так сказали Сестры, — прибавила она медленно, останавливаясь на минуту пе-
100
ред этой таинственной, знакомой с детства, но не ясной фразой, похожей на оракул.
Ваттан сделал шаг к девушке, потом остановился и посмотрел ей в лицо долгим взглядом, пронзительным и ярким даже в ночной темноте.
— Лучше бы мне убить тебя! — сказал он наконец тем же тихим голосом, хриплым и заикающимся от гнева.
Девушка разорвала ворот своего мехового корсажа.
— Вот моя грудь! — бесстрашно сказала она. — Два раза ты выручил меня, — бей, если хочешь!..
Ваттан вдруг схватил ее в свои крепкие объятия, которых опасались на тундре самые сильные бойцы.
— Ты моя жена! — шептал он, задыхаясь и осыпая поцелуями это прекрасное и упрямое лицо и крепкую белую грудь.
Но Мами выскользнула из его рук проворнее, чем горностай, и отскочила в сторону.
— Я уйду! — сказала, она поспешно. — Прощай, Ваттан!..
Губы Ваттана искривились от ярости и стыда.
— Куда уйдешь? — крикнул он, задыхаясь. — Я знаю, кто тебе нужен! Тот бродяга, волчий выродок!.. Где поймаю, там и убью его...
Девушка опять повернулась к Ваттану.
— Тебе не поймать его! — громко сказала она.— Если медведь на ногах, то сокол на крыльях.
Ваттан не мог ясно видеть выражение ее лица, но голос ее звучал насмешкой, как после бега на Чагарском поле.
Насмешка переполнила чашу. Ваттан быстро выдернул из-за пояса короткую плеть с ручкой из китового уса, которая, служила ему для обучения, молодых оленей, и угрожающе замахнулся ею на девушку.
— Что ж, — спокойно сказала Мами, не делая движения, чтобы уклониться от удара, — Мышеед бил меня утром, теперь твой черед.
Ваттан с проклятием бросил плеть на землю.
— Уйди! — сказал он глухо. — Ты меня сделала хуже, чем Мышееды.
Девушка молча повернулась, чтобы войти в полог, но потом посмотрела на небо и вдруг побежала по дороге
101
в глубину спокойной ночи. Ваттан остался стоять на месте. Ему показалось на минуту, что он — Юлтаят, а Мами меньшая и самая быстрая из Небесных Сестер, убегающая прочь, чтобы избегнуть его объятий.
Мами пробежала несколько сот шагов и вдруг чуть не наткнулась на другую человеческую фигуру, которая бежала прямо ей навстречу.
— Это ты, Гиркан? — спросила она без удивления.
Одул остановился и взял ее за руку.
— Откуда ты? — спросила девушка.
Гиркан показал рукой в сторону гор.
После минутного появления на скале Гиркан исчез и больше не показывался. Оленные люди не могли даже судить, были ли с ним другие соплеменники или он один сбрасывал сверху обломки выветрившихся скал, нависшие над обрывом. Иные продолжали думать, что это был горный дух, принявший на короткое время форму молодого охотника.
— Зачем ты пришел сюда? — спросила Мами. — Может, ты вправду дух? Эти горы — твои горы?
— Все горы — мои горы, и тундра — моя тундра, — отвечал Гиркан.
— А где отец твой? — спросила Мами.
Гиркан пожал плечами.
— Ты, значит, один пришел, — настаивала Мами.— Зачем?
— Рынто не спрашивал, зачем! — проворчал охотник. — Было бы вам хлопот с Мышеедами, если бы не я.
Мами почувствовала, что волна радости влилась в ее сердце. Гиркан, очевидно, интересовался ее судьбой.
— Мой шатер здесь, — торопливо заговорила она. — Пойдем к нам. Ты всех проворнее; мой отец не скажет: нет. Он знает!..
