Наталья Павлищева - Клеопатра
– А вот твой зять написать мне не догадался. Кассий более упрям, чем Брут, или менее умен?
– И то, и другое.
– Юнии с ним тяжело? – спросил, просто чтобы чтото сказать, но Сервилия приняла это за интерес к дочери.
Цезарь не спешил тащить любовницу в постель, это обижало ее и немного радовало одновременно. Сервилия была немолода и очень боялась разочаровать Цезаря, понимая, что тогда потеряет его совсем. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль:
– Гай, тебе нравится Юния?
Тот удивленно оглянулся:
– Да, а почему бы и нет?
– Она давно без ума от тебя и действительно скучает не только без Кассия, но и при нем.
Намек был настолько прозрачным, что Цезарь даже поперхнулся фалернским.
– Ты предлагаешь свою дочь мне?!
Слова Сервилии были ложью, ни по какому Цезарю Юния не страдала, она не страдала вообще ни по кому, но мать слишком хорошо знала умение любовника, чтобы не понять, что после первых же прикосновений Цезаря Юния потеряет голову. Оставалось только организовать эти прикосновения. «Лучше уж пусть с Юнией, чем с кемто другим», – с горечью подумала Сервилия.
– Предложить тебе я могу только свою любовь, но, похоже, Гай, она тебе больше не нужна.
Кого другого, а Цезаря такими речами с толку не собьешь.
– Прежде чем ты позовешь дочь обратно, я хочу коечто сказать. Я позволю тебе скупить поместья Помпея по сходной цене.
Сервилия с трудом сдержалась, чтобы не взвизгнуть подевчоночьи! Испытавшая в свое время почти бедность, она была жадной до любой возможности обогатиться и на такой щедрый подарок не могла даже рассчитывать. Он дороже любой золотой безделушки, будь она даже очень большой.
Заметив лихорадочный блеск глаз любовницы, вызванный таким сообщением, Цезарь усмехнулся:
– Это стоит твоей дочери, Сервилия?
Та опустила глаза, с трудом сдерживаясь, кивнула:
– Стоит.
Они знали друг друга настолько хорошо, что иногда могли говорить без слов. Но никогда обоим не приходило в голову объединиться в семью, потому что это было бы началом конца не только их страсти, но и самой жизни. Два скорпиона в одной банке не живут. Им отлично вместе и в качестве любовников.
Юния сумела заменить мать в постели. Она не была столь утонченной в беседе, но в качестве любовницы этого и не требовалось. Теперь Цезарь беседовал с матерью, а спал с дочерью. Кальпурния попрежнему довольствовалась редкими ночами, во время которых все пыталась понять, чего же мужу не хватает. Понять не удавалось. А спросить не хватало смелости.
Но Цезарь задержался в Риме ровно настолько, чтобы поправить дела, запущенные Марком Антонием и Долабеллой, которых оставлял вместо себя. Числившийся у диктатора «мастером конюшни», то есть его заместителем на время отсутствия, Марк Антоний больше думал не о Риме, а о самом себе. Сенаторы возмущались бы куда меньше, занимайся Марк обогащением, но тот увлекся попойками. Он часто устраивал роскошные пиры, на следующий день обычно сильно страдая от похмелья. По Риму ходила шутка его любовницы, выдающейся актрисы Кифеиды, что Марк не просто мастер конюшни, а в своей конюшне лучший жеребец. Марку Антонию нравилось изображать из себя Геркулеса, мало того, он даже запрягал в колесницу трех львов, пугая окружающих.
В довершение всего Антоний просто ненавидел зятя Цицерона, первого красавца Рима Долабеллу, с которым был вынужден делить власть в отсутствие Цезаря. Эта ненависть была взаимной и приводила к бесконечным стычкам. Долабелла даже развелся с женой – любимой единственной дочерью Цицерона Тулией, подозревая ее в связи с ненавистным Марком Антонием.
Поскольку оба были ставленниками Цезаря, Рим все больше боялся, что и само его правление не принесет ничего хорошего. Теперь вернувшемуся в Город Цезарю приходилось разгребать деловые завалы, устроенные не в меру ретивыми где не нужно помощниками, и доказывать римлянам, что ничего плохого его власть не принесет. Конечно, и Долабелла, и в первую очередь Марк Антоний попали в опалу.
Но беспокойного рубаку это опечалило ненадолго, он нашел себе новое увлечение. Бросив любовницу, Марк Антоний… женился. Его избранницей, причем по взаимной страсти, стала красавицабогачка Фульвия. Наследница Гракхов, еще и от своих первых двух супругов получившая немалые средства, была вдовой. Красивая вдовушка с огромными деньгами оказалась под стать самому Марку – так же любила повеселиться, посорить деньгами и не знала удержу в любовных похождениях.
Первый ее муж Клодий тоже не был образцом верности, за ним числилась даже любовная связь с собственной сестрой Клодией, а также осквернение праздника Доброй Богини в доме верховного понтифика, которым в то время был Цезарь. Клодий в женской одежде проник в дом, чтобы встретиться с тогдашней женой Цезаря Помпеей. Присутствие мужчины на этом празднике было невиданным святотатством, тень легла и на супругу понтифика. В результате Клодия наказали не слишком сильно, а Цезарь развелся со своей женой, заявив, что жена Цезаря должна быть вне подозрений. Многие подозревали, что Клодий невольно оказал Гаю Юлию своеобразную услугу, скомпрометировав его жену. Во всяком случае, выступать против Клодия на суде или както мстить ему понтифик не стал. Позже Клодий был убит своим политическим противником.
Фульвия долго вдовой не пробыла, снова выскочила замуж, снова быстро овдовела и превратилась в очень заманчивую мишень для многих. Но далеко не все рискнули связываться с красоткой, прекрасно понимая, что обрастут рогами и станут посмешищем всего Рима. А Марк Антоний рискнул. Он женился на вдове, причем в Риме утверждали, что действительно по любви и с ее стороны тоже. Красавицаактриса Кифеида с жалостью констатировала, что они потеряли прекрасного любовника:
– От Фульвии увести Марка Антония не сможет никто!
На долгое время она оказалась права, беспутный Марк после женитьбы серьезней не стал, но супруге не изменял, как и она ему, к вящему изумлению всех, прекрасно помнивших об их репутации. Действительно, любовь творит чудеса.
Через много лет эти чудеса закончатся после новой встречи Марка Антония с Клеопатрой. Они станут друг для друга последней и роковой любовью.
Но тогда до этого было еще очень далеко. Царица жила в Александрии, Цезарь готовился к новым битвам с помпеянцами в Африке, а Марк Антоний зализывал раны неудавшегося правления в объятиях супруги.
Почта принесла диктатору неожиданное послание: о себе напомнила египетская царица.
Цезарь не мог поверить своим глазам: Клеопатра в письме просила подробно рассказать о том, как римляне мостят свои дороги! Сначала мелькнула мысль, что это лишь повод лишний раз напомнить о себе, но вчитавшись, понял, что не только. Царица Египта действительно злилась на своих строителей, которые не чета прежним, возводившим пирамиды. Нынешние сляпали дорогу так, что она разъехалась после первого года использования.
Что ж, даже если такое письмо попадет в руки недоброжелателей, упрекнуть Цезаря в любовной переписке с египетской царицей никто не сможет. Он подробно разъяснил, что нужно для начала вырыть траншею глубиной по пояс рослому мужчине, а шириной с желаемую будущую дорогу, выложить края каменными плитами для крепости, а потом наполнять слоями: крупный камень, камень помельче, песок, снова камень, известь, черепичная крошка. И только после этого укладывать каменные плиты плотно и ровно.
Конечно, она сообщала о маленьком Цезарионе, а он расспрашивал о ее делах, здоровье, о… муже.
И всетаки ему было не до Клеопатры, тяжелым грузом давили дела, отложить которые не было никакой возможности.
Приведя в порядок дела в Риме, Цезарь осенью отправился на Сицилию, где уже были сосредоточены войска для наступления на остатки помпеянцев в Африке. Никто не отправлялся в море в декабре, с наступлением осеннего ненастья навигация закрывалась до самой весны, мало того, авгуры сказали, что все предзнаменования неблагоприятны для наступления в ближайшее время. Но Цезарь никогда не беспокоился о подобных вещах, кроме того, он прекрасно понимал, что, отложив наступление до весны, он даст возможность противнику хорошо подготовиться.
И рискнул. Сколько раз за свою жизнь Цезарь рисковал и всегда выигрывал! Он не собирался отступать и на сей раз. С армией, куда малочисленней, чем у его противников, переправляясь в зимнюю непогоду и без надежды пополнить в Африке запасы продовольствия, Цезарь все же рассчитывал победить. И это ему удалось!
Битва при Тапсе 6 апреля 46 г. до н. э. позволила Цезарю разгромить основные силы помпеянцев, невзирая на их численное превосходство и то, что они тоже использовали при наступлении слонов.
У Цезаря было правило: он прощал раскаявшегося противника, отпуская его на все четыре стороны. Но только один раз! Если тот снова оказывался в рядах врагов, такого следовало убить. После битвы при Фарсале, когда армию Помпея не столько побили, сколько просто разогнали или распустили, большая часть ее легионеров снова оказалась под знаменами помпеянцев. Даже если бы их простил диктатор, его легионеры этого делать не собирались. Теперьто они прекрасно понимали, что, просто разогнав противника, будут вынуждены снова же с ним воевать. Больше никто никого брать в плен и отпускать не собирался, резня была страшной. Римляне убивали римлян безжалостно. Пострадали даже несколько командиров Цезаря, пытавшихся остановить резню, их тоже убили.
