Анатолий Корольченко - Атаман Платов
С крепостного вала участились выстрелы, пролетали над головой пули, но он их не замечал, видел только рыжего хана, изменника и беглеца, так много принесшего зла дербентцам.
Хана узнали и находившиеся подле Платова казаки. Они тоже пробивались к нему. Один казак ловко орудовал пикой. Ударом в плечо он сбросил всадника с лошади, но другой бросился на него, и казак защищаясь, подставил пику. В следующий миг он с силой пырнул всадника в живот, острое копейцо глубоко вонзилось в тело.
Зеленое знамя вдруг упало, и перс в голубом халате повернул лошадь, пустился прочь. За ним увязался и Ших-Али.
Андриан Денисов помчался за ханом и, догоняя, рубанул с плеча. Бурка на спине хана вспоролась, разлетелась на две половины, но всадник удержался, и конь понес его прочь…
Матвей Иванович видел, как казаки преследовали рассыпавшихся по равнине всадников. Те, в одиночку и группами, уносились в сторону гор, за ними мчались казаки: донские, гребенские, хоперские. А позади, вырвавшись на вал, кричали возбужденные защитники крепости.
Выполнив высочайшее повеление, Витгенштейн возвратился в Петербург.
— Смею доложить, ваше величество, что генерал Платов вашего приказа ослушался, — доложил он императору.
— Ослушался? — спросил Павел негромким голосом, которого так боялись дворцовые.
— Платов не выполнил вашего предписания. Он не повернул, как вы повелевали, назад, а повел полки к крепости, как приказал генерал-аншеф Зубов. И возвращался вместе с ним.
— Где теперь сей Платов? Разыскать его! Немедленно найти! — Император топнул большой, немецкого образца, ботфортой.
— Он на пути к Дону…
— Перестреть и вручить рескрипт об исключении его со службы! Сдать ему полк и следовать сюда! А потом в ссылку! В ссылку!..
А пострадавший в сражении Ших-Али выжил. Едва только войска Зубова покинули Дагестан, как он возвратился в Дербент. Изгнав сестру, снова захватил власть. И правил долгих десять лет, тираня и грабя подвластных.
Лишь в 1806 году, когда русские войска вновь подступили к городу, возмущенные дербентцы изгнали его прочь. Навсегда.
КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ
Ссылка
С утра Матвей Иванович собрался на охоту, погонять зайцев и лис, которых здесь, на Егорлыке, водилось множество. Однако ему не повезло: едва конь под ним прошел с полсотни шагов от раскинувшегося лагеря, как споткнулся, и Матвей Иванович чудом удержался в седле. — Ах, черт! На ровном месте оступился! Не иначе, быть беде! — И, к немалому удивлению попутчиков, повернул назад. — Езжайте без меня.
В приметы и сны он верил с детства, переняв это от набожного и суеверного отца. Да и в книжках, которых читал он немало, сны и приметы всегда были вещими.
Приказав расседлать коня, он разулся и, взяв удочки, босым направился к речке.
Вот уже какой месяц, как направленный Екатериной в Персию отряд находился в обратном пути. В июле Платов с Первым Чугуевским полком почти достиг родных мест: от Егорлыка до Дона рукой подать. Чугуевский полк он формировал еще будучи полковником. Позже из этого полка и Малороссийского были образованы три полка: все они стали именоваться Чугуевскими: Первый, Второй и Третий. Теперь Матвею Ивановичу предстояло довести Первый полк до Чугуева, а потом самому возвратиться в Черкасск.
Накануне вечером полк достиг степной речки Егорлык, знакомой Матвею Ивановичу еще с семьдесят четвертого года, когда пришлось вести бой с турками у Калалаха — притока Егорлыка. Тут он и решил устроить дневку: дать казакам отдых.
Поплевав на пальцы, он насадил червя на крючок, хлестнул по воде лесой. Едва заметные волны разбежались по гладкой поверхности, зашелестело в камышах. Вынырнув, поплавок покачался и застыл. День обещал быть ясным и по-летнему жарким.
— Хорошо-то как! — вздохнул Платов речной, слегка влажноватый воздух и уставился на поплавок. Рыба ловилась не очень, но его влек не лов: на рыбалке по-настоящему отдыхалось.
Послышались шаги, и рядом вырос денщик:
— Ваше превосходительство, прибыл фельдъегерь с пакетом. Полковник Багратион приказал разыскать вас, просит прибыть.
Старшим в полку после Матвея Ивановича был полковник князь Кирилл Багратион.
— Что, очень срочно?
— Не могу знать.
— Ну коли так, собери снасть, а я поспешу.
Увидя генерала, фельдъегерь поднялся, отдал честь, Матвей Иванович с недоумением взглянул на офицера. На голове под треуголкой у того парик с белыми волосами и небольшой косичкой, плечи обтягивал незнакомого покроя яркий со сверкающими пуговицами мундир, на ногах ботфорты с жесткими голенищами, а шаровары так узки, что того и гляди лопнут.
— Это что же за одеяние, братец? — не удержался в своем удивлении генерал. Такого он еще не видывал.
— Форма-с, — отвечал фельдъегерь и щелкнул каблуками. — Его императорское величество Павел Петрович ввели-с.
— Сам император-батюшка ввел?
— Так точно-с. Лично повелел внедрить оную-с, по образцу Фридриха Великого.
— Ну-ну, — покачал головой Матвей Иванович и крутнул ус. — Она годится лишь для паркета. А в сражении иль походе как?
— Не могу знать. — Фельдъегерь достал из сумки пакет и, прежде чем подать его, протянул листок. — Прошу-с учинить роспись в получении.
Матвей Иванович вывел фамилию и поставил число — 23 июля 1797 года. Пакет с царским вензелем.
— От самого императора? — по телу пробежал холодок.
— От него, но чрез Государственную военную коллегию. Еще велено на словах передать, чтоб по получении оного немедленно ехать в Санкт-Петербург.
— Кто распорядился?
— Не могу знать.
Матвей Иванович вскрыл пакет.
«По высочайшему повелению Его Императорского Величества Государственной военной коллегией от сего года 10 мая издан указ, согласно которому генерал-майор Платов Матвей Иванович из воинской службы исключается…»
Он прочитал и не понял, о чем там написано. Кто исключается? Из какой службы? А при чем здесь он? И снова стал читать, не торопясь, вдумываясь в каждое слово. Теперь смысл дошел до сознания, и где-то внутри захолодало. Он понял все. Исключается из воинской службы. Только что он был начальником, шефом при Первом полке, а сейчас — никто. Но почему? За что? Год назад ему торжественно вручали орден и саблю…
Нет, не напрасно конь споткнулся. Сбылся вещий знак… Ну что ж! Коль приказано ехать в Петербург, он не посмеет ослушаться. К дороге он всегда готов. Приказал денщику сбираться в дальний путь.
— На Дон, ваше превосходительство! — обрадованно воскликнул тот.
— Мимо. В Санкт-Петербург.
Казак разом сник.
«Исключить из службы…» Эта строчка из государева распоряжения не выходила из головы.
От лагеря неслась казачья песня, которую Матвей Иванович знал еще с детства.
Чем-то наша славная землюшка распахана? —
вопрошал высокий голос певца. Ему отвечал хор:
Не сохами-то славная наша землюшка распахана, не плугами.
Распахана наша землюшка лошадиными копытами.
А засеяна славная землюшка казацкими головами.
И снова голос вопрошал:
Чем-то наш батюшка тихий Дон украшен?
Ему отвечали:
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами.
И снова невидимый певец щемяще-скорбным голосом спрашивал:
Чем-то наш батюшка тихий Дон цветен?
А в ответ неслось:
Цветен наш батюшка, славный тихий Дон, сиротами.
Чем-то во славном тихом Дону волна наполнена?
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими да материнскими слезами.
Матвей Иванович слушал песню, а в груди теснилась обида, и подступал к горлу тяжелый комок. За что уволен со службы? Разве он не жертвовал собой в сражениях? Разве не вел казаков на врагов отечества? А может, сами казаки не проявили должной лихости?..
Утром он тронулся в путь.
По прибытии в Петербург его арестовали. На квартиру прибыли трое чинов, предложили следовать с ними.
— Это недоразумение, господа, — пытался он протестовать, но его слова не возымели силы.
— Возможно, и так, Только мы действуем именем закона.
— Зело не беспокойся, — сказал он напуганному денщику. — Вернусь к вечеру.
— Они вышли вместе: старший впереди, за ним, на голову выше всех остальных, Платов, а за генералом — двое. Когда садились в закрытую карету, один из чинов услужливо распахнул дверцу.
— Пожалуйста! — Платов едва сдержался, чтобы не послать к чертовой бабушке с их официальной услужливостью.
Принял его полковник. Он восседал за большим столом. На столешнице — богатый чернильный прибор с фигурой римского латника, метящего копьем в невидимого врага. Хозяин кабинета грузен, с низко проросшими бакенбардами на мясистом лице. Голос зычный, хорошо поставлен. Поздоровался, указал на стул.
