Роже Мартен дю Гар - Семья Тибо. Том 2
— Что австрийский и германский Militarismus хотят войны, в это я верю, — продолжал Митгерг, покачивая взъерошенной головой. — И что с милитаристами заодно многие германские правители, и тяжелая индустрия, и Крупп, и все сторонники «Drang nach Osten» — да, в это я тоже могу поверить. Но правящие классы в целом — нет! Они испугаются. У них большое влияние. Они не допустят. Они скажут правительствам: «Остановитесь! Это безумие! Если вы подожжете этот динамит, то сами тоже взлетите на воздух!»
— Однако, Митгерг, — сказал Жак, — если действительно существует общность взглядов между правителями и военными партиями, то что может сделать оппозиция со стороны твоих правящих классов? А эта общность взглядов, по сведениям Хозмера…
— Никто не берет под сомнение эти сведения, — прервал Ричардли. — Но единственное, что можно сейчас утверждать, — это то, что существует угроза войны. Не больше… А что в действительности скрывается за этой угрозой? Бесповоротное стремление к войне? Или какие-нибудь новые комбинации германских министерских канцелярий?
— Я не верю в возможность войны, — флегматично заявил Патерсон. — Вы забыли о моей старой Англии! Никогда она не согласится допустить, чтобы Тройственный союз одержал верх в Европе… — Он улыбнулся. — Она сохраняет спокойствие, моя старая Англия. Вот о ней и забывают! Но она смотрит, она слушает и наблюдает; и если дело пойдет не так, как ей нужно, она внезапно встанет во весь рост!.. У нее еще крепкие мускулы, вы знаете! Она их упражняет каждое утро, эта милая старушка…
Жак заговорил нетерпеливо и взволнованно:
— Факт налицо! Что бы там ни было — стремление к войне или желание запугать, — Европа уже завтра встанет перед грозной опасностью! Ну, а мы, что должны делать мы? Я думаю так же, как и Хозмер. Перед этой, угрозой мы должны занять определенную позицию. Мы должны как можно скорее подготовить контрнаступление!
— Да, да, правильно! — воскликнул Митгерг.
Жак обернулся к Мейнестрелю, но не мог поймать его взгляда. Он вопросительно взглянул на Ричардли, тот сделал утвердительный знак:
— Согласен!
Ричардли отказывался верить в опасность войны. Тем не менее он не отрицал, что Европа глубоко потрясена этой внезапной угрозой; и он тотчас же определил, какие выгоды может извлечь из этого потрясения Интернационал, чтобы объединить все оппозиционные силы и внедрить в сознание масс революционные идеи.
Жак продолжал:
— Я повторяю слова Хозмера: угроза европейского конфликта ставит перед нами новую и вполне определенную задачу. Наша обязанность возобновить и усилить программу, выдвинутую два года назад в связи с Балканской войной… Прежде всего надо выяснить, нет ли возможности ускорить созыв конгресса в Вене… Затем надо немедленно и всюду одновременно начать открытую официальную кампанию самого широкого размаха!.. Запросы в рейхстаге, в палате депутатов, в думе!.. Одновременный нажим на все министерства иностранных дел!.. Выступление в печати!.. Призыв к народам!.. Массовые демонстрации!..
— И чтобы перед глазами всех правительств встал призрак всеобщей забастовки! — сказал Ричардли.
— С саботажем на военных заводах! — прохрипел Митгерг. — И взрывать паровозы и отвинчивать гайки на рельсах, как в Италии!
Все обменивались лихорадочными взглядами. Не настал ли наконец час действия?
Жак снова обернулся к Пилоту. Беглая улыбка, светлая и холодная, которую Жак принял за знак одобрения, скользнула по лицу Мейнестреля и погасла, как луч прожектора. Внезапно осмелев, Жак снова с жаром заговорил:
— Да, забастовка! Всеобщая и одновременная! Наше лучшее оружие!.. Хозмер опасается, что на Венском конгрессе вопрос опять останется в плане теории. Надо его поставить по-новому во всех планах. Выйти за пределы теории! Уточнить для каждой страны позицию, которую следует занять в том или ином случае! Не повторять базельских ошибок! Прийти, наконец, к конкретным практическим решениям. Не правда ли, Пилот?.. Хозмер даже хотел уговорить вождей организовать перед конгрессом подготовительные собрания. Чтобы расчистить почву. И чтобы доказать правительствам, что весь пролетариат на этот раз твердо решился выступит против их агрессивной политики!
Митгерг насмешливо возразил:
— Ах! Твои вожди! Чего ты ждешь от твоих вождей? Сколько лет они говорят о забастовке! И ты веришь, что на этот раз в Вене за несколько дней решатся на что-нибудь определенное?
— Новый фактор! — сказал Жак. — Опасность европейского пожара!
— Нет, только не твои вожди! Не дискуссии! Действие масс, да. Выступление масс, Camm’rad!
— Ну конечно, выступление масс! — воскликнул Жак. — Однако разве не самое важное для подготовки этого выступления, чтобы вожди прежде всего высказались ясно ж категорически? Подумай, Митгерг, как бы это ободрило массы!.. Ах, Пилот, если бы у нас была уже единая интернациональная газета!
— Träumerei![20] — закричал Митгерг. — А я говорю, оставь в покое вождей и займись массами! Ты думаешь, что, например, немецкие вожди согласятся на забастовку? Нет! Они скажут то же самое, что в Базеле: «Невозможно из-за России».
— Это было бы печально, — заметил Ричардли. — Очень печально… В сущности, все дело в Германии упирается в социал-демократию…
— Во всяком случае, — сказал Жак, — они ясно показали два года назад, что умеют, когда нужно, выступать против войны! Без их вмешательства балканская история зажгла бы всю Европу!
— Нет, не «без их вмешательства», — проворчал Митгерг, — а «без вмешательства масс»! Что сделали они? Только следовали за массами!
— А кто же организовал массовые выступления? Вожди! — возразил Жак.
Бем покачал головой.
— Пока в России на миллионы и миллионы мужиков нет даже двух миллионов рабочих, русский пролетариат не располагает достаточными силами для борьбы против своего правительства; царский Militarismus — это реальная опасность для Германии, и социал-демократия не может гарантировать забастовку!.. И Митгерг прав: на Венском конгрессе она лишь теоретически даст согласие, так же, как это было в Базеле!
— Ах, оставьте в покое ваши конгрессы! — раздраженно закричал Митгерг. — Говорю вам: и на этот раз все решит выступление масс! А вожди последуют за ними… Надо везде — в Австрии, в Германии, во Франции — побуждать рабочих к восстанию, не дожидаясь, пока вожди отдадут приказ! Надо объединить надежных людей в каждом уголке, чтобы везде срывать работу — на железных дорогах, на оружейных заводах, в арсеналах! Везде! И нажимать на вождей, на профсоюзы! А в то же время снова воспламенить все революционные организации Европы! Я уверен, что Пилот думает так же, как и я!.. Внести расстройство всюду! В Австрии это легче всего! Nicht wahr, Вöhm?[21] Решительно разбудить все подпольные национальные группировки — мадьяров, поляков, чехов! И венгров! И румын!.. И так везде!.. Можно разжечь итальянские забастовки! Можно и русские… И если массы будут везде готовы к восстанию, тогда и вожди пойдут за ними! — Он повернулся к Мейнестрелю: — Не правда ли, Пилот?
Мейнестрель в ответ поднял голову. Его острый взгляд остановился сначала на Митгерге, потом на Жаке и затем затерялся в направлении кровати, на которой между Ричардли и Патерсоном сидела Альфреда.
— Ах, Пилот, — воскликнул Жак, — если мы победим на этот раз, как неслыханно возрастет мощь Интернационала!
— Разумеется, — сказал Мейнестрель.
Беглая ироническая улыбка, не укрывшаяся от опытных глаз Альфреды, скользнула по его губам.
Слушая рассказ о разоблачениях Хозмера, о тех основательных предпосылках, которые позволяли предполагать, что Германия поддерживает намерения Австрии, он тотчас же подумал: «Вот она, их война! Семьдесят шансов из ста… А мы не готовы… Невозможно надеяться на захват власти ни в одной европейской стране. Значит?..» И у него тут же созрело решение: «В отношении тактики нет ни малейших сомнений: играть вовсю на народном пацифизме. Это теперь лучшее средство влияния на массы. Война войне! Если она вспыхнет, то необходимо, чтобы возможно большее количество солдат отправилось на войну с твердым убеждением, что война спущена с цепи капиталом против воли и против интересов пролетариата; что они вопреки их желанию ввергнуты в братоубийственную борьбу ради преступных целей. Такой посев не пропадет, что бы из него ни выросло… Превосходный прием, чтобы ввести в недра империализма зародыш его гибели! Превосходный случай и для того, чтобы держать на виду наших официальных вождей, заставить их вконец запутаться и полностью скомпрометировать их перед властями… Итак, валяйте, миленькие! Дуйте в пацифистскую дудку!.. Впрочем, вы только этого и хотите. Стоит дать вам волю…» Он усмехнулся про себя: заранее представил себе великодушные объятия пацифистов и социал-патриотов всех мастей; казалось, до него уже доносились теноровые раскаты с официальных трибун… «Что же касается нас… — подумал он, — что касается меня…» Мейнестрель не докончил мысли. Он оставлял за собою возможность вернуться к ней позже.
