Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима
Глава 9
Веспасиана разбудили перемещения и разговоры домашних рабов, которые зажигали лампы, растапливали очаг и накрывали стол для завтрака. Аромат свежеиспеченного хлеба и предвкушение встречи с Ценис без труда убедили юношу встать с кровати.
В атриуме он застал Гая. Сенатор восседал рядом с ларарием и поглощал пищу, тогда как на ноги ему надевали сандалии.
– Доброе утро, дорогой мой мальчик, – пробасил Гай, натирая долькой чеснока хлебную корочку. – Надеюсь, тебе хорошо спалось?
Он окунул хлеб в стоящее на столе блюдо с оливковым маслом и отхватил большой кусок.
– Спасибо, дядя, хорошо, – ответил Веспасиан, с радостью отметив, что на юноше, копошащемся у ног Гая, красуется набедренная повязка. – Надеюсь, ты тоже.
– Даже очень, дорогой мальчик. Просто прекрасно, – ответил дядя, взъерошив на голове склоненного раба волосы. Юнец, управившись с сандалиями, робко улыбнулся господину, поклонился и вышел. – Устраивайся рядом и перекуси чего-нибудь. Есть хлеб, маслины, вода, масло и немного сыра. Хочешь подкрасить воду вином?
– Нет, дядя, спасибо. Меня все устраивает, – сказал молодой человек, присаживаясь.
– Ну, как хочешь, как хочешь. – Сенатор отхватил еще кус и, прожевывая его, задумчиво смотрел на юношу. – Скажи, Веспасиан, какой путь хочешь ты избрать? Императору в равной степени требуются как хорошие администраторы, так и хорошие полководцы.
– Но я полагал, что, взбираясь по ступеням курсус гонорум, человек должен пройти как военные, так и гражданские должности, дабы понять связь между ними обоими, – отозвался Веспасиан, слегка сбитый с толку вопросом.
– Все верно. И как ты резонно заметил, обе эти сферы взаимосвязаны. Тем не менее это разные призвания. Вот, к примеру, поставь себя на место Цезаря. Назначил бы ты наместником в беспокойную пограничную Мезию человека, армейский опыт которого сводится к четырем годам военным трибуном в Седьмом Македонском, где он надзирал за строительством дорог и устройством отхожих мест в Далмации, да двум годам легатом Четвертого Галльского? Причем последние кандидат провел среди удовольствий Антиохии, поскольку в условиях мира с парфянами все его военные обязанности сводились к ежемесячной инспекции легиона в день выдачи жалованья. Конечно, не назначил бы, если только не питаешь к этому субъекту тайной ненависти и готов принести в жертву провинцию и пару легионов, лишь бы только избавиться от него. Но куда легче приказать ему покончить с собой в ванне его собственного дома, не правда ли?
– Разумеется, дядя, – кивнул Веспасиан.
– Зато такой человек станет прекрасным наместником где-нибудь в Аквитании, где в цене строители дорог и где нет никаких легионов, – продолжил Гай. – И наоборот, если наш кандидат служил военным трибуном в Первом Германском и дрался в нижней Германии с хаттами или каким-нибудь еще кровожадным племенем, а потом стал легатом Четвертого Скифского, отражал набеги гетов и охранял северные рубежи, из него получится отличный наместник Мезии, способный покрыть себя воинской славой, и при этом еще и обогатиться. Вот тебе и разница, Веспасиан. Так какой же путь тебе ближе?
– Я бы предпочел второй, дядя. В стремлении к личному почету и уважению я буду укреплять престиж своего рода.
– А заодно привлечешь внимание императора и его приближенных, которые сохраняют свою власть, поддерживая власть повелителя. Ни первый, ни вторые не радуются, когда кто-то другой покрывает себя громкой славой. Так что, Веспасиан, опасайся служить Риму слишком усердно. В конечном счете, как поступает император с блестящими полководцами?
Гай прервался, чтобы отломить еще кусок хлеба, а затем протянул каравай племяннику.
– А вот наш первый кандидат, – продолжил он, щедро макая хлеб в масло, – действительно отправляется в Аквитанию – провинцию, управляемую сенатом, а не императором, где проводит весьма плодотворный год, прокладывая в свое удовольствие дороги, и потихоньку обогащается, собирая с местных жителей крупных размеров взятки за оказание средних размеров услуг.
– Но это ведь неправильно! – прервал его Веспасиан.
– Почему?
– Как? Ведь этот человек пользуется своим положением и властью, чтобы обогащаться!
– Дорогой мальчик, откуда ты свалился? – Сенатор хохотнул. – Все совсем не так – он пользуется положением и властью, чтобы вернуть себе свое богатство. Ты не представляешь, в какую сумму обходится в этом городе возвышение. Сколько стоят взятки, устройство общественных работ, проведение игр, праздников и всего прочего, без чего нельзя приобрести расположение сената и народа? Целое состояние, дорогой мальчик, целое состояние. А если тебе не повезло родиться богатым, что тогда? Ты берешь взаймы – одалживаешь деньги, которые придется вернуть, и с процентами. За службу Риму тебе не платят. О, все, что мы делаем ради Рима, это бескорыстно.
Гай внимательно посмотрел на юношу, убеждаясь, что тот понял.
– Поэтому наш первый кандидат приезжает в столицу весь в золоте. Никто не обращает внимания, что он вернулся в свой дом с полным сундуком денариев. Он не представляет угрозы для императора и его присных, потому как под командой у него нет войск.
Сенатор помолчал немного и снова поглядел на племянника.
– Второй тоже возвращается домой, покрытый не только богатствами, но и славой. Его ждут почести от благодарного императора и зависть всех тех, кто окружает властелина. Такому человеку не приходится мечтать о тихой полуотставке. Нет-нет, император хочет, чтобы опасный субъект находился всегда рядом, под надежным приглядом. Итак, мальчик мой, ты все еще желаешь стать этим вторым?
– Да, дядя, – ответил Веспасиан. – Потому что он хотя бы испытывает удовлетворение при мысли, что послужил Риму и возвысил свою семью.
– Но разве я не сделал того же?
– Чего?
– Ах, Веспасиан, неужели ты не догадался? Я ведь и есть тот первый человек! – воскликнул сенатор, хлопнув юношу по плечу. – Нет-нет, не тушуйся. Я сделал свой выбор, как тебе предстоит сделать свой. Я выбрал безвестность, для чего и сохранил свой провинциальный говор. Патрицианская элита смотрит на деревенщин свысока и поэтому не видит в них большой угрозы.
Дядя поглядел племяннику прямо в глаза.
– Этим вечером ты встретишься с самой могущественной женщиной в Риме. Если ты понравишься ей, она может использовать свое немалое влияние, чтобы направить тебя на опасную дорожку. Хочу предупредить тебя о риске оказаться у нее в долгу – игры великих мира сего бывают слишком жестоки по отношению к нам, простым смертным.
Веспасиан не знал, как подогнать время, отделяющее его от встречи с Ценис. И не знал, как замедлить оное в преддверии пугающего разговора с Антонией. Ценис не смотрела на него больше в течение гонки, если не считать короткого взгляда, когда в полдень они с госпожой покинули ложу. Но этого оказалось достаточно, чтобы помешать ему сосредоточиться на событиях того дня, прошедшего в мареве шума, скорости и пыли.
Наконец назначенный час настал. Тит и Веспасия вышли проводить сыновей.
– Помните: говорите только тогда, когда вас спросят, – напутствовали они их. – Тихий и вежливый гость скорее дождется нового приглашения, нежели шумный нахал.
Гай повел племянников вниз по Квириналу, затем вверх по склону привилегированного Палатина. Дома тут превышали размерами все, что Веспасиану доводилось видеть. Иные имели два этажа, и длинные мраморные лестницы вели к высоким позолоченным дверям. Каждую усадьбу окружал тенистый сад, занимавший территорию куда более значительную, чем у владений на Квиринале. В свете заходящего солнца этот городской район походил скорее на парк.
Сенатор остановился перед огромным одноэтажным домом. Будучи высоким и богато украшенным, он тем не менее выглядел не так вызывающе по сравнению с соседними. Стены были покрашены простой белой краской, отсутствовали роскошный вход и кричащий декор.
Гай постучал. Смотровая щелка приоткрылась, в ней показались два темных глаза. Молодой здоровяк-привратник тут же без слов распахнул дверь. Гости вступили в просторный атрий, где их встретил темноволосый, крепко сложенный бородач лет тридцати, облаченный в голубую греческую тунику.
– Доброго вам дня, господа, – сказал он, низко поклонившись.
– И тебе, Палл, – отозвался Гай, которого неизменно покоряли манеры молодого управляющего.
– Обед скоро начнется. Будьте любезны следовать за мной.
Грек провел их через атрий, пол которого был выложен отполированными плитами из розового и белого мрамора, а стены украшали элегантные статуи и бюсты как из камня, так и из бронзы. По краям и у центрального бассейна стояла дорогого вида мебель: резные деревянные кушетки с вставками из слоновой кости окружали мраморные столики, покоящиеся на львиных лапах или ногах грифона. Из атрия выходили два широких коридора, ведущие в официальные приемные, в библиотеку и в частные бани.
