Валерий Осипов - Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
- Хорошо, говорю, рассказываете о весне. Складно и красиво.
- Это я от баушки от своей научился. Она у меня чистый соловей - на каждый день своя сказка. Как начнет кружева плесть - заслушаешься... Мы, бывалоча, весной лежим на печи, лучина горит, а баушка и сказывает нам... «И-и, говорит, детушки, придет скоро солнышко-вёдрышко, обогреет у землицы студену грудь - стосковалась землица-то под ледяным замком... Разгонит светло солнышко смурую силу, отомкнет ключи журчалые, отворит воды ясные да напоит широко поле и раздолен луг...» А около избы вьюга: у-у-у!.. А баушка и говорит: «Вы, говорит, чадунюшки, сильно-то не бойтесь, понапрасну злой метели не пужайтесь: как зима не злится, все равно весне покорится... Перезимний месяц март-протальник меньшой брат февралю-бокогрею, а Евдокее-плющихе - родной крестный. Вот ужо налютуется зима-прибериха, сойдут снега, подымут хлеба озимые головушки, испеку я вам, ребятки, по калачу да по сдобному жаворонку с конопляным семечком...»
«Какой доверчивый человек, - думал Володя, глядя на расплывшегося в широкой и доброй улыбке синеглазого молодого крестьянина. - Первый раз видит меня, а разговаривает, как со старым знакомым...»
- Вы из каких мест будете? - спросил Володя.
- Мы с-под Ардатова...
- А зовут как вас?
- Зовут Парамоша...
Володя с трудом сдержал улыбку.
- А по отчеству?
- По отечеству буду Лукич.
- Спасибо вам, Парамон Лукич, за хороший разговор. И бабушка ваша мне очень понравилась. Жива она еще?
- Конечно, жива, - чего ей исделается. Всего-то девяносто первый годок с Покрова пошел...
- А вы шутник, Парамоша!
- Это как водится...
- Ну, прощайте.
Володя протянул крестьянину руку. Парамон Лукич взял ее осторожно, с непривычки неловко - одними пальцами.
- Смелее, смелее! - засмеялся Володя и крепко пожал широкую, заскорузлую руку.
Парамон заулыбался, затеплился синими глазами, ответил на пожатие руки.
- Спасибо и тебе, барин, за доброе слово, за обхождение...
- Я же просил вас не называть меня барином! - вспыхнул Володя.
- Извиняйте, конечно, ежели по глупости чего не так сказал...
Крестьянин неожиданно снял шапку и поклонился Володе.
- Сейчас же наденьте шапку!
Парамон нахлобучил колпак, растерянно заморгал.
- Почему вы так плохо думаете о себе? Вы же умный, наблюдательный человек!.. И зачем вам понадобилось кланяться? Что я - исправник, пристав, губернатор? А потом - вы же свободный человек и вообще никому кланяться не обязаны! Ведь теперь воля!
Синеглазый крестьянин внимательно посмотрел на Володю, вздохнул.
- Воля-то она, милый человек, воля, да с непривычки не всегда знаешь, как и ступить...
- Прощайте!
И, резко повернувшись, Володя быстро зашагал от реки.
2
- Александр Ильич, это третья наша с вами встреча, не так ли?
- Совершенно справедливо, господин ротмистр.
- У нас с вами друг от друга секретов нет, а?
- Какие уж там секреты.
- Поэтому о своем участии в деле нужно рассказывать обстоятельно и подробно...
- Я уже рассказал решительно все. Мне совершенно нечего добавить.
- Я перебью, ротмистр... Мы располагаем сведениями, Ульянов, что вы были одним из наиболее активных организаторов замысла на жизнь государя. Вы подтверждаете это?
- Нет, господин прокурор, не подтверждаю. Я вообще не был организатором замысла на жизнь государя императора.
- Ну не организатором - как бы это найти нужное слово... Инициатором, да?
- Инициатором тоже.
- Не хотите ли вы сказать, что ваша роль в деле сводилась только к интеллектуальному участию?
- Приблизительно так и было.
- Но вы же организовали вступление в заговор нескольких лиц, которые обвиняются сейчас по одному с вами делу.
- Я всего лишь несколько раз беседовал с некоторыми из обвиняемых.
- О чем?
- О многом... О ненормальностях существующего строя, например.
- Еще о чем?
- О тех путях, которыми этот строй должен быть исправлен.
- Какие же это пути?
- Пропаганда. Просветительская деятельность. Культурная работа.
- Пропаганда чего?
- Экономических идеалов.
- Господин прокурор, теперь я вас перебью... Александр Ильич, вот вы говорите: экономические идеалы, просветительская деятельность, культурная работа... А бомбы? Отравленные пули?
- Террор необходим, чтобы вынудить правительство к уступкам.
- К уступкам? В чью же пользу?
- В пользу наиболее ясно выраженных требований общества.
- Общество может требовать все, что угодно, стремиться к любым идеалам, но зачем же царя убивать? У него ведь семья, дети...
- Экономические идеалы, господин ротмистр, доступны только зрелому обществу. А эта зрелость достигается политическими свободами. В России же эти свободы отсутствуют полностью.
- Позвольте, но...
- Только при известном минимуме политических свобод целесообразна и продуктивна пропаганда экономических идеалов. Пока их нет - одни лишь бомбы и пули могут заставить правительство дать обществу эти свободы.
- Это программа вашей партии?
- Нет, это мои личные убеждения.
- И эти убеждения вы неоднократно пересказывали своим товарищам по университету?
- Некоторым из них, господин прокурор.
- Склоняя их тем самым к участию в покушении на государя?
- Все участники покушения, насколько мне известно, пришли к убеждению о необходимости террора самостоятельно. Путем зрелого и продолжительного размышления.
- Но вы же не станете отрицать, Ульянов, что, разговаривая о терроре с вашими однокурсниками, вы оказывали на них определенное влияние?
- Влияние это было ничтожно.
- Но оно же могло ускорить намерения этих лиц вступить в террористическую фракцию?
- Очень незначительно. Я повторяю: все участники покушения действовали вполне сознательно и убежденно.
- Александр Ильич, мне хотелось бы немного поговорить с вами насчет Андреюшкина. Не возражаете?
- Отчего же? Пожалуйста.
- Скажите, динамит вы изготовляли только из азотной кислоты?
- Да, только из азотной.
- А сама кислота? Где она была приготовлена?
- В каком смысле - где?
- Ну, скажем, в черте города или в дачной местности?
- Вся кислота была приготовлена в городе. А какое это имеет значение?
- Александр Ильич, мы же условились с вами, что вопросы задаю только я.
- Условились.
- Ну вот и прекрасно... Значит, вся кислота была сделана в городе...
- Да, в городе.
- А не скажете ли точнее, где именно в городе? По какому адресу?
- Мне бы не хотелось...
- ...говорить, что кислота производилась на квартире у Андреюшкина, так, что ли, Александр Ильич?
- Ну, не совсем так...
- И под вашим руководством и по вашим рецептам, а?
- Вся партия азотной кислоты, изготовленная на квартире Андреюшкина, оказалась слабой. Нитроглицерин из нее приготовлять было нельзя, и ее пришлось уничтожить.
- Каким способом?
- Мы вылили ее в Неву.
- Александр Ильич, а ведь вы нас путаете. Нехоро-шо-с... В Неву была вылита та часть кислоты, которую приготовляли у вас на квартире, а не у Андреюшкина. Та самая часть, которую привез из Вильно Канчер. Припоминаете?
- Вполне вероятно. Сейчас я уже не могу точно утверждать, какую именно часть кислоты пришлось уничтожить.
- Теперь относительно динамита, Ульянов... У кого на квартире вы делали его?
- Вы же знаете об этом, господин прокурор, со слов Канчера.
- А сейчас хотелось бы узнать с ваших слов.
- Извольте. Белый динамит приготовлялся мною.
- В Парголове?
- Да, в Парголове.
- Когда?
- В феврале.
- А точнее?
- В первой половине февраля.
- Так, дальше.
- ……………..
- Смелее, смелее.
- ……………..
- Почему же замолчали, Ульянов? Вы, наверное, хотите сказать, что динамит вы готовили в доме акушерки Ананьиной?
- Я давал уроки сыну госпожи Ананьиной.
- И одновременно?..
- В первых числах февраля я попросил Михаила Новорусского найти мне урок.
- Новорусский был вашим другом?
- Нет, просто знакомый.
- Он учился в университете?
- Нет, Новорусский был кандидат Духовной академии. Вы это прекрасно знаете сами.
- Продолжайте, Ульянов.
- Ананьина знала о ваших занятиях с динамитом?
- Новорусский договорился со своей тещей Ананьиной...
- Ульянов, отвечайте прямо на поставленный вопрос: Ананьина знала о том, что в ее доме делается динамит?
- Конечно, нет.
- А Новорусский?
- Тоже нет.
- Но ведь это он предложил вам поехать на дачу своей тещи?
- Нет, давать уроки в Парголове я вызвался сам.
- Между прочим, вина Новорусского от этого нисколько не уменьшится.
- И тем не менее я повторяю: идея поездки в Парголово принадлежит только мне.
