Валерий Воронин - Замок воина. Древняя вотчина русских богов
Война, внучек, это самое страшное, что может случиться с народом и с тобой. Николая взяли в армию. Но, слава богу, он живым вернулся домой. Вскоре женился, детки пошли. Наше село охочих отстраивать не нашлось, мы осели в Туле. Но мне одиноко стало жить. И я решил поехать в Крым. Тогда здесь происходили большие перемены…
Узень-Баш я нашёл обезлюдившим. Татар выселили из Крыма, а новых переселенцев в их жилищах было очень мало. Это потом сюда понаехали люди… Я нашёл дом Сулимы, но понятно – был он пуст. Побродил по первому этажу, сходил на второй. И вдруг…
Неожиданно дед Василий остановился и стал вытирать рукой глаза. Я подумал, что ему грязь попала, но потом смотрю – плачет он. Пришлось ждать, пока он успокоится. Мне так неловко сделалось. Своим приездом я растревожил сердце пожилого человека. Ну сдалась мне эта Сулима! Не знал бы о ней ничего, ну и не знал бы…
Успокоившись, дед Василий продолжил, точнее сказать, закончил свой рассказ:
– Дверь на втором этаже оказалась открытой. Я вошёл в полутёмную комнату, где печь имелась. Возле окошка – низенький табурет. У татар тогда стульев я не припомню. А на нём голубиное перо лежит. Рядом – чистый клочок бумаги. Я поднял его и перевернул. Смотрю – слово нацарапано. Прочёл: «Васил».
Это Сулима со мной попрощалась. Кто же ещё мог помнить, что я голубями заведовал в охотничьем доме Юсуповых…
Дальше мы с дедом Василием шли молча. Снег хрустел под ногами. Но я ничего не слышал. Мне казалось, что я иду по бесконечному полю из белых голубиных перьев. Теперь многое, очень многое становилось ясным и понятным. Хотелось ещё что-то спросить, но я не решился.
Часть IV
Шариде
1
Мой рассказ о Шариде соткан из множества мелких фактов, ставших мне известными за последние годы. Многочасовые беседы с дедом Василием, а также его «архив», состоящий из старых фотографий и писем, которым он позволил мне попользоваться, в конце концов сформировали в моей голове представление об этой неординарной женщине. Моя тетрадка, однажды извлечённая из подземелья, дополнила дедовы рассказы иным содержанием, которое я однажды совершенно справедливо назвал «двойным дном».
Вскоре у меня накопилось такое количество информации, что я решился написать целую главу, посвящённую Шариде. Может быть, кому-нибудь эта история покажется занимательной или даже пригодится в качестве осознания непредсказуемости наших путей в такой непростой человеческой жизни.
Я хотел начать свой рассказ с 1908 года, когда на окраине Коккоз появились первые строители, среди которых была и наша героиня. Но всё-таки передумал и отступил ещё на полтора десятка лет назад. Именно тогда в маленькой Ялте к причалу пришвартовался небольшой турецкий корабль. Среди вышедших на берег людей была и молодая турчанка с девочкой на руках. Вещей у неё почти не было – лишь один узелок, который можно отождествить с ручной кладью.
Женщину звали Шариде, а её крошку дочь – Сулима. Направлялись они в Евпаторию, на противоположную от Ялты сторону Крыма. В том городе тоже имелся причал, и ей, по логике, сподручней было сойти на берег именно там. Но турецкий корабль в Евпаторию не плыл. А ждать другого судна женщина не могла.
Нетрудно сделать вывод, что Шариде в спешке покидала Османскую империю, и её можно назвать не столько беженкой, сколько беглянкой. Теперь трудно сказать, помогал ли кто Шариде покинуть родину или она сама пробралась на корабль, но то, что конечной целью её странствования была Евпатория, сомнению не подлежит.
Здесь с древних времён сохранялся единственный в Российской империи суфийский центр, бывший монастырём для странствующих монахов-дервишей. В виде музейного комплекса он «дожил» до наших дней и известен как Текие Дервишей Мевляна.
Беглянки проделали остаток пути до Евпатории без происшествий, и вскоре Шариде была принята в суфийскую общину, благодаря привезённому ею рекомендательному письму.
Здесь, в Евпатории, и протекала её неспешная жизнь. Долгое время Шариде тщательно хоронилась, стараясь носу не казать за пределы приютившего её центра. Может быть, женщина опасалась преследований со стороны турецких властей? Хотя высока вероятность и того, что она попросту боялась здешней жизни и царивших в Российской империи нравов, которых она не знала и не понимала.
Но, как известно, шила в мешке не утаишь. Вскоре по Евпатории пошёл слух о женщине-предсказательнице, которая за умеренную плату или даже даром могла предсказывать судьбу. В то время в царской России увлечение мистикой становилось модным занятием. Хотя мусульманский Восток старался дистанцироваться от подобных гаданий и не приветствовал в своих рядах тех, кто поддавался новомодным веяниям.
В конце концов Шариде пришлось себя «рассекретить». И теперь её часто можно было видеть в том или другом районе Евпатории. Люди к ней тянулись, и она помогала многим. Но, очевидно, не всем… Однажды, по навету, её спровадили в полицейский участок. Шариде сумела откупиться. В другой раз за неё поручились добропорядочные горожане. В третий раз просто помог случай… Но любому везению приходит конец.
За бродяжничество и занятие незаконным ремеслом ей грозила высылка в Османскую империю или дорога в Сибирь. Шариде не была подданной Российской империи и поэтому прав никаких не имела. А незнание русского языка не позволяло ей даже защищать себя.
И вот тогда турчанка вспомнила об одной нечаянной встрече, случившейся несколько лет назад в Текие Дервишей Мевляна. Тогда в Евпаторию приезжал архитектор Николай Краснов, который живо интересовался культурой мусульманского Востока. И, конечно, он не мог не посетить известный на весь Крым суфийский центр. Он сделал несколько эскизов, которые могли бы пригодиться при реконструкции ханского бахчисарайского дворца, в которой он принимал самое непосредственное участие.
Здесь Краснов и увидел однажды завораживающий танец дервишей. Это бесконечное вращение по кругу человека с развевающимися тяжёлыми юбками не могло оставить равнодушным никого. Данные одеяния назывались теннуре, а само круговое движение дервишей – танец теннуры. Николай Петрович слышал о подобном зрелище от великого князя Петра Николаевича, который много путешествовал по средиземноморскому региону и нечто подобное уже лицезрел. Но чтобы здесь, в России…
Шариде не просто освоила танец дервишей. Она, несмотря на то что была женщиной, исполняла его на высочайшем уровне. Но мало того, именно в состоянии тенуре она впадала в транс. Лишь после этого Шариде начинала вещать, и всё, что она произносила в этот момент, и считалось пророчеством.
…Краснов залюбовался её танцем, не в силах отвести глаз. Его крайне интересовал сам процесс, то, как женщина впадала в транс. Она наклоняла голову на левое плечо. И голова покоилась на нём, будто на подушке. Как при этом Шариде удавалось удерживать равновесие – непонятно. Физически повторить подобное вращение казалось совершенно невозможным.
Кроме того, женщина-дервиш распускала две белые ленты – по одной из каждой руки. И они вращались вслед за ней, создавая иллюзию воронки, водоворота, в который может попасть любой, кто окажется в сфере влияния Шариде и её теннуры. Надо сказать, её вращение с лентами являлось исключительной особенностью. Никто из дервишей подобного не совершал. И было непонятно, сама Шариде придумала использовать в танце ленты или кто-то её надоумил. Однако не исключено, что ей приходилось где-то видеть нечто подобное. В любом случае именно за ленты Шариде и получила прозвище «Белая Лента».
Некоторые жители Евпатории вообще считали, что имя «Шариде» и есть в переводе «белая лента». Но это было вовсе не так. Настоящее своё имя эта загадочная женщина тщательно скрывала. А «Шариде» – означало принадлежность к её профессиональной деятельности, которое трактовалось как «истолковывание видений, ниспущенных свыше». У всех мусульман «свыше» означает сокровенное – «идущее от Аллаха». Шариде крайне редко ошибалась в толковании ею видимых знаков и картин, можно смело говорить о том, что эта женщина вещала истину.
В определённом смысле для Шариде её имя было неким покрывалом и магической защитой, скрывавшим её в Крыму от преследований со стороны старых врагов из Турции. Но это имя не спасло её как дервиша от царской полиции, которая видела в ней лишь бродяжку без рода и племени, смущавшую своими предсказаниями добропорядочных жителей Евпатории.
2
Девице Сулиме стоило больших усилий разыскать архитектора Краснова. Личностью в Крыму он был известной, к тому же по роду работы часто бывал в Бахчисарае, где завершалась реконструкция ханского дворца, так что увидеть его казалось делом простым. Гораздо тяжелее было изъясниться с ним. Сулима не говорила по-русски абсолютно. Она знала лишь татарский и сходный с ним турецкий язык. Из-за этого барьера непонимания полиция или ближайшее окружение архитектора просто отгоняли девушку подальше, принимая её за попрошайку или убогую. Сулима была в отчаянии.
