Юрий Вахтин - Приговор
В зале снова зашумели.
- Но, Виктор, как ты собираешься жить с этой ложью? Думаешь, солгал раз, прошло и пройдет всегда? Нет! Всегда не получится! Я закончил, - Гуров сел на свое место.
Зал молчал. Гуров своей речью, своей спокойной интонацией голоса ошарашил всех. Весь зал. Митин заерзал на своем месте, попытался внести реплику. Судья Андреева отклонила. Митин боялся, боялся за Виктора. Он видел, что Виктор - честный парень, и слова Гурова могли заставить его сказать даже то, что он не делал совсем.
- Последнее слово подсудимого Захарова Виктора Ивановича.
- Уважаемый суд! Я, конечно, виноват. Я пришел, пил. Я, наверное, мог все предотвратить, отвести Игоря от края крыши, связать его, наконец, чтобы успокоить. Но я очень любил эту девушку. И может... - Виктор колебался, он говорил то, в чем сам не был уверен...
- Подсудимый Захаров, ответьте суду, - задала вопрос судья Андреева, - вы толкали Фокина Игоря Михайловича с крыши? Только честно.
- Я не помню, гражданин судья. Уважаемый суд, я честное слово не помню. Но я мог, наверное, просто сделать резкое движение и напугать Игоря. Я прошу суд, если я виноват, наказать меня, так как я этого заслужил.
В зале загудели. Митин обхватил руками низко опущенную седую голову.
- Это конец, - прошептал он Ивану Егоровичу, сидевшему за его спиной. - Витек губит себя, свою молодость. Но другого я от него и не ожидал. Слишком честного человека вы вырастили, Иван Егорович. Слишком честного, который не смог солгать даже один раз. Даже теперь, когда эта честность уже ничего никому не дает, даже прокурору. Он удивлен не меньше моего.
- Встать, суд идет!
Все в зале встали.
- Суд удаляется на совещание для вынесения приговора.
Хотя теперь это чистая формальность. Приговор Виктор Захаров подписал себе сам, пять минут назад.
* * *Андреева Лариса Сергеевна - молодой судья, но ей приходилось уже вести громкие судебные процессы почти за три года работы в облсуде и раньше, когда работала народным судьей в Центральном районе города. Но с таким случаем она столкнулась впервые. Все: показания свидетелей, результаты медицинских экспертиз, обстоятельства - все было на стороне Виктора Захарова. Да, Гуров привел неизвестные, вернее известные, но затем измененные и дополненные доказательства о первой драке за месяц до преступления. Но что они меняют? Практически ничего. Ни Куклин, ни данные медэкспертизы не подтвердили драку в ночь трагедии. Максимум два года исправительных работ. Даже прокурор запрашивал этот приговор. А учитывая чистосердечность в показаниях Захарова, его положительные характеристики с учебы, армии, работы, возможно и два года условно.
Но это заявление Захарова в последнем слове: "Я мог сделать резкое движение" ставит его виновным, пусть и в убийстве по неосторожности. Это уже полностью подтверждает правильность выбранной статьи на предварительном следствии. Значит, условный срок сразу отпадает. Гуров не остановится и будет писать протест. Да и сама судья Андреева всегда придерживается букве закона, то есть уголовного кодекса. Значит, более суровый приговор, связанный с лишением свободы, морально даже сам Виктор Захаров считает для себя более правильным. Он молодой, вся жизнь впереди и груз ответственности за содеянное, пусть невольно, неумышленно, но это содеянное - убийство. Значит, Гуров прав, Игорь выследил Вику Нестерову. По-человечески жаль Виктора Захарова. Хороший, честный парень, совсем не папин сынок и в армию сам пошел служить, хотя, конечно, мог этого не делать. Что ж, каждый человек сам себе выбирает судьбу, и, конечно, не приди на крышу Виктор или сохрани самообладание после слов Фокина, можно было самому проверить, проследить, все могло быть по-другому. Но наверное, он слишком любил и верил своей Вике. Конечно, она не достойна такой любви, даже на суд не пришла. Но закон есть закон, и у Фокина мать после трагедии даже на процесс не приехала, из больниц не выходит. Жизнь идет, а приговор должен открыть содеянное, невзирая на симпатии или антипатии.
- Встать, суд идет! Провозглашается приговор. Именем РСФСР, рассмотрев уголовное дело по обвинению Захарова Виктора Ивановича в обвинении в убийстве по неосторожности, суд в составе председателя народной судьи Андреевой и народных заседателей Сидоренко и Аверьяновой в открытом судебном процессе постановил: признать виновным Захарова Виктора Ивановича по данной статье и назначить ему наказание в виде трех лет лишения свободы с отбытием наказания в ИТК усиленного режима.
Виктор принял приговор как должное. Он еще не до конца осознал, что еще долгих три года он будет ложиться и вставать по команде, под контролем. Делать, что скажут, работать, куда поставят и всегда делать, что скажут, а не то, что хочется.
Подошел адвокат Митин, посмотрел в глаза:
- Что, Виктор Иванович, будем писать кассационную жалобу?
- Нет, Федор Федорович, не стоит. Я получил три года за жизнь человека, это минимальный срок. Спасибо вам за все, Федор Федорович. Я думаю, мы еще встретимся. Мне хочется с вами встретиться, когда... - Виктор сделал паузу, - когда все закончится.
- Хорошо, Витя. Я все попытаюсь объяснить отцу. Не уверен, что он поймет меня... Статья твоя льготная, все виды условно-досрочного освобождения к ней применяются. Теперь твоя свобода в твоих руках. И еще, Витек, я, конечно, не советчик, дело твое, но думаю тебе лучше остаться отбывать наказание при СИЗО.
- В хозобслугу? И что делать? Баланду по камерам развозить? - Виктор даже немного обиделся на старого адвоката.
- Почему только развозить. Заключенные хозобслуги и варят, как ты говоришь баланду, и строят, и отапливают СИЗО, а здесь газовое оборудование. Да и баланду разносить кому-то нужно. Ты сам как решил, гражданин Захаров? В общем, смотри сам, ты человек самостоятельный. Но в хозобслуге собирался народ больше сродни тебе. Здесь нет уголовников по убеждению, хотя, конечно, о зоне никто не мечтает и не рвется туда, - Митин похлопал Виктора по плечу.
- А в колонии все звери по-вашему, Федор Федорович?
- Ну, что ты, Вить. Я не говорил тебе этого слова. Я всегда вижу сначала человека, потом преступника. Но лишенные человеческого облика в колонии есть.
Подошел отец. Конвоир-сержант хотел преградить ему дорогу, но старший наряда капитан, видимо знавший, кто отец, разрешил.
- Пять минут попрощаться.
Отец очень волновался. Губы его побелели и как-то вздрагивали, не дрожали, а вздрагивали.
- Что ты натворил, сынок?! Ты о нас с матерью подумал? Одно твое слово: "Я не мог, просто не мог толкнуть Фокина", и условное наказание. Теперь мой сын - уголовник!
Иван Егорович, волнуясь, не заметил, как побледнел Виктор:
- Отец, ты хочешь сказать, я погубил твою партийную карьеру? Прости, а если хочешь, можешь от меня отказаться.
- Виктор, что ты несешь?! - Митин не смог удержаться. - Отец он твой, отец. Будут свои дети, поймешь, что самому пережить в десять раз легче, чем переживать за детей.
- Прости, отец, - Виктор понял, что обидел отца.
За что, в чем виноват отец перед ним в той ночной трагедии? Он даже к Вике относился очень хорошо и мать всегда останавливал, когда она начинала утверждать, что она ему не пара.
Подошли Галина с матерью. Мать не плакала, только взгляд у нее был испуганно-рассеянный, наверное, впервые в жизни Елена Владимировна, "железная леди", не знала, что делать, что говорить. И морщины, он никогда раньше не видел у матери на лице морщинки. Быстрее бы все это закончилось!
- Все, извините. Попрощались, теперь на свидание в СИЗО, - капитан вежливо отвел Виктора в сторону.
Виктора везли в том же автозаке, что и утром из СИЗО. За окном темнота. Короток январский день. Теперь десять дней ждать утверждения приговора и три года, три года - стучало в голове Виктора. Виктор только теперь отчетливо понял, что это не сон. Это его жизнь, она становится его реальной жизнью на долгие три года.
- 10 -
Даже в масштабе райцентра города Урыва завод силикатных изделий считался небольшим. И хотя строительство велось интенсивно, кирпича не хватало, дела на предприятии шли плохо. Холодные цеха, раздевалки для рабочих в отвратительном состоянии. Даже отсутствовал забор вокруг предприятия. Вначале, видимо, планировали построить каменный, из своего кирпича, но в одном месте, возле заводской конторы возвели несколько метров, так на этом все и остановилось. Цеха были построены, завод начал выпускать продукцию, и, видимо, дальнейшее возведение отложили на потом, план по производству кирпича практически не выполнялся.
За двадцать лет существования завода ни у одного руководителя, а они менялись довольно часто, не дошли руки до забора. Всегда находились дела важнее. Хищение с завода сырья, металла считалось почти нормой. Работать на завод люди не шли, в городе хватало других предприятий, где и платили больше и условия труда были значительнее лучше. Проблема рабочих рук стояла очень остро. Даже бытовало мнение, что если ни на одном предприятии города человека не берут за грубое нарушение трудовой дисциплины, человек шел на силикатный. Здесь работали по договору - квартира застройщика от предприятий, вошедшим в обиход хозспособом. Людей присылали на несколько месяцев как в ссылку. Завод должен за работающих перечислять свою продукцию предприятию, пославшему человека.
