Геннадий Ананьев - Бельский: Опричник
Бельский ругнул себя и развернул коня. Боевые холопы и приставы первого воеводы прикрыли его спину.
В полусотне саженей — взгорок. Должно быть, довольно удобный для командного стана. Точно. Одним взором можно охватить все поле боя. Только вот для чего это, пока Бельскому невдомек.
Подскакали тысяцкие со своими стремянными. Тоже охватить взором происходящее и получить какое-либо уточнение из уст воеводы, над ними поставленного.
— Похоже, пришли в себя татары, — со вздохом определил один из тысяцких. — Тягучая сеча пошла. Не побежали вороги, на что князь Воротынский, похоже, расчет имел. Теперь неясно, чем все закончится. Их намного больше, чем нас.
В самом деле, рубка шла по всему полю. У русских только одно преимущество: из Гуляй-города продолжают палить из пушек, рушниц и самострелов, прорежая крымские ряды, вот и оттягивают они часть сил на штурм перевозной крепости, но их нажим не так велик, разорванные китай уже скреплены, укрыться же от разящей дроби и каленых болтов просто невозможно: враги стиснуты со всех сторон, и выход у них один — рубиться до конца или рвануться на прорыв.
Похоже, не предвидел князь Воротынский такого поворота событий, когда неприятель поставлен в безвыходное положение, оттого дерется с удвоенной силой. Нужно было, возможно, оставить продух между полками, чтобы дать коридор для бегства. Теперь это видели даже тысяцкие и рады были сказать свое мудрое слово.
— Не все учел князь Воротынский, — со вздохом поддержал своего товарища второй тысяцкий. — Потому, как одной головой думал, а мог бы большой совет собрать. Теперь вот в три руки биться нужно, иначе…
Он не договорил, увидев, как из леса выпластала дружина князя Воротынского с его стягом. Впереди — знатный воевода Никифор Двужил.
— Ого! Князь резерв имеет?
Но не в гущу сечи несется дружина, а держит путь свой к ставке Девлет-Гирея, которая в полуверсте от Гуляй-города на высоком холме. Со взгорка, на котором восседает на коне своем Богдан, ее хорошо видно. Да и расстояние до ханского стяга не так уж и велико.
Первые ряды обороняющих ханскую ставку дружина смела играючи, но чем ближе к хану, тем яростней сопротивление. Да и как иначе, если добрая половина тумена отборных ратников оберегает драгоценную его жизнь.
Замедляется движение княжеской дружины, вот-вот остановится она, завязнув в тягучей сече.
«Пособить бы?» — мелькнула мысль у Богдана. Окинул он поле сечи взглядом: напрямую прорубаться сквозь татарские тумены долго. А если обочь поля. По берегу до леса, а там — по нему, вблизи опушки. И ударить сбоку.
Взыграла кровь. Объявил своим тысяцким:
— Поможем дружине славного воеводы нашего! Сигнальте выход из сечи и — за мной!
— Риск великий, наполовину оголим свой участок, однако, стоящий риск. Дело задумал ты, воевода.
А Бельский со своими боевыми холопами и приставами от Хованского уже скачет по берегу Рожай, не замечая даже, что в иных местах татары поджимают русских ратников очень близко к берегу; но вот его начали догонять вороные опричные сотни — все больше и больше их. Чувствует это Бельский по топоту несущихся за ним и торопит коня — тот рвется из-под седла, понявши намерение хозяина.
Вот она, гряда холмов. Пора выскакивать из леса. Осадил коня Бельский, чтобы подтянулось как можно больше своих. Пока не так много, тысячи не наберется, выходит, не всех вывели из сечи, побоявшись полностью оголить участок.
«Ослушались!»
Но не время возмущаться. Нет нужды и остальных, кто еще не подоспел, ждать. Тем более, может, правы тысяцкие. Нигде нельзя давать простора татарам, иначе, почувствовав слабину, еще пуще ободрятся они.
Обернулся на скучившихся опричников и — громко:
— Кто порубит ханский стяг, обещаю боярство! За мной! Момент решительный. Должна дрогнуть ханская гвардия, увидя боковой удар. На это уповал Бельский, пластая на своем вороном впереди вороньей стаи. Забыл наказы и Малюты, и Хованского не действовать сломя голову. Напрочь забыл.
Увы, гвардейцы ханские не дрогнули. Без страха встретили они черных опричников кривыми саблями. Пошла рубка. Не пятились татары, и только по их трупам продвигались вперед опричники, сами тоже не так уж мало теряя из своих рядов. У Бельского сомнение, не зря ли предпринята им атака, не сложит ли он здесь свою разгоряченную голову?
Но вот — ура! Дрогнул хан. Он видел, как упрямо пробивались с одной стороны княжеская дружина со стягом главного воеводы, с другой, не менее упрямо, черные опричники, к которым продолжала прибывать из леса подмога. Вышло совершенно случайно, что Бельский поступил правильно, не став дожидаться полного сбора ратников, — именно выскакивающие одна за другой из леса десятки более всего напугали Девлет-Гирея, ибо он посчитал, что не будет конца этим черным ратникам. Хан махнул рукой сотне телохранителей, которая пока еще не вступала в бой, и поскакал в обход Гуляй-города на большую дорогу. За ним, не теряя ни минуты, понеслись нойоны, тоже со своими телохранителями — защитников холма сразу же заметно поубавилось, да и боевой дух их моментально упал. Через четверть часа сотник Ивашка Силин подрубил княжеский стяг.
Упавший стяг — сигнал великого бедствия. Правда, еще какое-то время сеча не утихала, но вот наиболее разумные тысяцкие или наиболее трусливые, повели своих подчиненных на прорыв, русские же ратники, понявшие, что близок миг полной победы, не слишком-то препятствовали желающим улепетнуть. Пусть несутся в панике. Сподручней сечь их, догоняя, у каждой речки, но особенно на Оке. Если еще мудрый их воевода загодя определил Серпуховскому гарнизону тормошить переправы вылазками.
Тех, кто сдавался, не трогали: будет кому хоронить нечистых басурман, да и работники из татар со временем получатся неплохие, а руки рабочие земле обезлюдевшей от мора и рати ой как нужны.
Богдан гоголем восседал на коне, взирая с восторгом на происходившее вокруг. Удобное место выбрал Девлет-Гирей, чтобы все видеть, увы, толку из этого он никакого не извлек. Теперь вот он, Бельский, на его месте. Гордый тем, что не дружинники княжеские порушили ханский стяг, а опричники, ему подчиненные. Он ждал, когда к нему подъедут первый и второй воеводы опричного полка и признают его важный вклад в победу над крымцами.
Переоценка своей роли? Еще какая! Его смелый маневр не более, чем родничок в Окских струях в проделанной огромной подготовительной работе князя Воротынского и его соратников. Причем, случайный родничок. Но разве мог Богдан трезво об этом думать, считавший, что именно его умный и смелый маневр принес столь великую победу, в корне изменив картину боя.
Нет, он не спустится с холма, пока не подъедут к нему его начальники и не пожмут храбрую руку героя.
Никифор Двужил уже сказал о нем свое слово:
— Молодцом, воевода. Завяз бы я со своей дружиной, слишком отчаянная ханская охрана, да и больше их намного.
— Увидел я, что туго вам, вот и решил.
— В самое время решил. Ладно, оставайся здесь, а я — к князю своему. Вдруг пособить есть нужда.
Но не Хворостинин с Хованским приехали первыми к бывшей ханской ставке, а сам князь Михаил Воротынский. Гордый великой победой, но старающийся сохранить радость, ибо на поле сечи да и в Гуляй-городе сложили свои головы многие сотни.
— Низкий поклон тебе, опричный воевода Бельский. Пособил знатно. Как бывалый воевода действовал. Стяг ханский тебе к ногам Ивана Васильевича, царя нашего, бросать. Заслужил. А теперь… Чешутся, небось, руки. Вдогонку кинуться хочется?
— Да.
— Веди свои тысячи. Я всем полкам велел сечь безжалостно наглых захватчиков. И тебе это же велю.
Поспешил Богдан со своими опричниками и уже на Лопасне догнал улепетывающих в панике татар. Они почти не сопротивлялись, и он пленял их сотнями, заявляя на них свое право. Его вотчинам и поместьям в Московском, Ярославском, Переяславском, Зубцовском, Вяземском, Нижегородском уездах и в Белом рабочие руки лишними не будут. Можно, кроме того, приглядевшись, отобрать из татар храбрецов, готовых исполнять любые его поручения. И даже еще более возвысить при усердном служении.
Угодили в руки Богдана и те, кого Девлет-Гирей прочил в наместники в города русские. За них можно будет получить хороший выкуп, и пополнится его казна, которая хранится в Иосифо-Волоколамском монастыре.
Когда насытился окончательно, решил, что можно уже присоединяться к своему полку, под руку воеводы Хованского, выказывая ретивость. Он достиг того, чего желал: отличился в сече настолько, что даже недруги не смогут этого отрицать. И уж Малюта сможет преподнести царю Ивану Грозному его значительную роль в победе над Девлеткой, князя же Воротынского унизить или даже обвинить в нерешительности, за которой можно увидеть, если приглядеться внимательно, двойную игру со злым умыслом.
