М. Роуз - Феникс в огне
— Лот номер сорок пять, — бесстрастным голосом объявил распорядитель аукциона.
Рейчел пристально посмотрела на картину. На холсте был изображен Вакх. Полотно не было подписано Караваджо. Считалось, что его написали его ученики, а сам мастер добавил несколько деталей. Несмотря на то, что на картине отсутствовала подпись великого мастера, от нее захватывало дух.
Краски сверкали, композиция соответствовала всем канонам классического стиля. Черты лица молодого бога были тщательно прописаны. Рама, на взгляд Рейчел, оказалась слишком уж затейливой и, может быть, чуть тяжеловатой для картины, но это не имело никакого значения.
Рейчел не могла оторваться от полотна.
— Ты прав, эту картину обязательно нужно купить, — прошептала она дяде. — Она просто великолепна.
— Разумеется!.. Но в ней есть что-то еще, не так ли? Ты увидела картину и сразу почувствовала какую-то связь. Я услышал это по твоему голосу. В чем дело?
Всем, кто знал Алекса Палмера, показался бы странным его интерес к тому, что чувствовала его племянница. Все обстоятельства жизни Алекса, известные посторонним, вроде бы соответствовали стереотипам. Жизненный опыт, образование, деловая хватка, коллекционирование произведений искусств и филантропия неразрывно шли вместе, создавая портрет гиганта бизнеса, не имеющего никаких связей с духовным миром.
В Гарварде Алекс оказался в одной группе с сыном голиафа банковского дела. Когда юноши заканчивали университет, Рик Хеслет успел проникнуться симпатией к лучшему другу своего сына Кристофера и стал его наставником.
Через год Кристофер погиб в автокатастрофе, и Алекс стал приемным сыном Хеслета. Именно тогда Рик заинтересовался проблемой перевоплощения и уверовал в то, что им с Алексом еще в прошлой жизни было предопределено встретиться еще раз.
Алекс долгое время относился к этому скептически. Потом Рик рассказал ему о кошмарном сне, который иногда мучил его.
В этом сне он видел себя капитаном армии северян времен Гражданской войны. Однажды ночью он наткнулся на молодого солдата, раненого, истекающего кровью на обочине дороги. Он бросил взгляд на мертвенно-бледное лицо солдата, освещенное лунным светом, и почувствовал, что если мальчишке сейчас не помочь, то он умрет от потери крови. Лицо солдата искажала мучительная боль, его взгляд наполняла мольба, но капитан прошел мимо. На мальчишке была вражеская форма.
Алекс был поражен. Он сдавленным голосом рассказал наставнику о том, что в младших классах увлекся историей Гражданской войны. В подарок на девятилетие родители устроили ему экскурсию с посещением нескольких значительных военных мемориалов.
Он проходил по полю сражения при Антиетаме, вдруг ощутил необъяснимую грусть и расплакался. Отец участливо спросил, в чем дело, а он не знал, как объяснить свои чувства. Мальчишке казалось, что вот здесь он умирал от ран.
Алекс признался Рику, что это было его единственное воспоминание о прошлой жизни, если речь действительно шла именно об этом. До сих пор он никому не рассказывал о случившемся. Это скрепило их отношения и определило будущее Алекса.
Рейчел знала эту историю и понимала то трепетное отношение, какое ее дядя испытывал к интуиции и воспоминаниям о прошлой жизни. Его вопрос о чувствах, которые возникли у Рейчел при виде полотна с Вакхом, свидетельствовал о том, что он придавал этому большое значение. Алекс не сомневался в существовании некоего дополнительного измерения, пока еще совершенно непонятного.
Рейчел помнила, что дядя Алекс всегда искал доказательства переселения душ. Он пожертвовал огромную сумму далай-ламе, вложил средства во всевозможные исследовательские программы и однажды даже чуть было не приобрел некий нью-йоркский фонд, занимающийся изучением проблем прошлой жизни.
На вопросы Рейчел о том, почему это его так интересует, Алекс всегда отвечал одинаково:
— Если перевоплощение существует, то это значит, что я смогу оставить себе все, чего добился в этой жизни. Зачем мне снова начинать с чистого листа? Я уже был бедным и не хочу еще раз это пережить.
Однако Рейчел гадала, всю ли правду он ей открывал.
Цена Вакха быстро поднялась до трех с половиной миллионов долларов. Девушка пока что не вмешивалась в торги. Наконец осталось всего трое потенциальных покупателей — Дуглас Мартин, известный коллекционер, последний представитель династии видных политических деятелей, Ник Лумис, куратор лос-анджелесского Музея Гетти, друг дяди Алекса, и неизвестный мужчина, сидящий в трех рядах впереди Рейчел.
Внезапно она почувствовала странный зуд, ту же самую физическую реакцию, которую ощутила, читая статью в «Таймс» про раскопки в Риме. Ей пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточить внимание на распорядителе аукциона. Рейчел не могла потерять контроль за происходящим. Сейчас как раз настала пора вступить в гонку.
— Итак, за картину предложено три миллиона пятьсот тысяч долларов. Услышу ли я «три семьсот пятьдесят»?
Третий мужчина поднял свой номер.
— Новая цена — три миллиона семьсот пятьдесят…
Рейчел подняла свою табличку.
— Предлагаю четыре миллиона.
В дело тотчас же вмешался Ник Лумис:
— Даю четыре миллиона двести пятьдесят тысяч.
Рейчел ощутила прилив возбуждения. На аукционах драгоценных камней она даже близко не подходила к таким огромным суммам. Торги продолжались. Она подняла цену до четырех миллионов семисот пятидесяти тысяч, и ее предложение снова оказалось максимальным.
Рейчел затаила дыхание и уставилась в затылок неизвестного мужчины, сидевшего в трех рядах впереди. Девушка гадала, станет ли он повышать цену.
Тот поднял номер.
Дядя Алекс распорядился:
— Поднимайся. Я хочу получить эту картину.
Сердце Рейчел забилось чаще. Она подняла номер, но Дуглас Мартин тотчас же повысил цену еще на одно деление.
— Итак, новая цена пять миллионов пятьсот тысяч долларов. Услышу ли я…
Рейчел снова подняла номер. Ее охватило желание во что бы то ни стало получить Вакха. Она мысленно представила себе, как стоит перед полотном, зачарованная улыбкой молодого бога и его соблазнительными глазами. Ей захотелось прикоснуться к раме, провести пальцами по изящной деревянной резьбе, покрытой позолотой. Это желание было таким нестерпимым, что его можно было бы смело назвать вожделением.
— Пять миллионов семьсот пятьдесят тысяч долларов слева от меня. Услышу ли я «шесть миллионов»?
Распорядитель аукциона вопросительно посмотрел на Ника Лумиса. Тот печально покачал головой и опустил номер.
— Ник вышел из игры, — шепнула Рейчел дяде.
— Кажется, ты волнуешься.
Больше половины своих камней Рейчел приобрела вот на таких аукционах, однако она еще ни разу так не волновалась. Наверное, все дело было в том, о какой огромной сумме шла речь. На ее плечи легла очень большая ответственность. Да, несомненно, все объяснялось именно этим.
— Итак, у нас есть пять миллионов семьсот…
Дуглас Мартин поднял номер.
— Номер шестьдесят шесть предложил шесть миллионов. Услышу ли я «шесть миллионов двести пятьдесят тысяч»?
Теперь распорядитель аукциона смотрел прямо на Рейчел.
У нее оставалась последняя возможность повысить ставку. Она подняла номер.
— Шесть с четвертью. Услышу ли я «шесть с половиной»?
Рейчел перестала дышать. Она устремила взгляд на незнакомца, сидящего в трех рядах впереди, гадая, поднимет ли он свой номер, останется ли победа за ней, и уже подумала, что победила. Она получит картину!
— Итак, шесть миллионов двести пятьдесят тысяч долларов раз… шесть миллионов двести пятьдесят тысяч долларов два…
Проклятье! Незнакомец поднял номер.
— Новая цена — шесть миллионов пятьсот тысяч долларов. Услышу ли я «шесть миллионов семьсот пятьдесят тысяч»?
Распорядитель аукциона посмотрел на Дугласа Мартина. Тот отрицательно покачал головой.
Рейчел шепнула дяде, что Мартин вышел из игры.
— Значит, кроме тебя остался еще один игрок?
— Да.
Тут связь оборвалась. Вместе с ней оборвалось все внутри у Рейчел. Она поспешно нажала кнопку повторного набора номера, услышала писк, но длинных гудков за ним не последовало.
Рейчел чувствовала, что дяде Алексу очень хочется получить картину. Она и сама стремилась добыть полотно для него, не дать ему попасть в чужие руки, хотя и не понимала причин этого желания.
Распорядитель смотрел на Рейчел, но соединение так и не устанавливалось. Чего ждал от нее дядя Алекс? Как правило, он заранее устанавливал предел и никогда не преступал через него. Дядя очень строго подходил к составлению своей коллекции. Рейчел сознавала, что это не ее деньги. Она не имела права решать за дядю. Проклятье, ну почему она никак не может до него дозвониться?
