Михаил Волконский - Два мага
– Граф Феникс, словно нарочно, сегодня ждет в приемной вашей светлости.
– А много там народу?
– Много.
– Примешь графа Феникса, а остальным сказать, что приема не будет.
И этот ответ Попов ждал заранее; он потому и сказал, что в приемной было «много» народу, что знал, что светлейший никого не велит принимать, кроме Феникса, о котором заговорил.
На самом деле, приемная была далеко не полна. С каждым днем она становилась пустее и пустее, и это служило одним из верных признаков, что «зуб» болел сильнее.
Граф Феникс был принят один.
– Здравствуйте, граф, – встретил его Потемкин. – Вы мне говорили, что знакомы с медициной...
– Знаком, ваша светлость, – ответил, не торопясь, Феникс. – Разве вы чувствуете себя нездоровым?
– Чувствую, – вдруг нахмурясь, проговорил Потемкин, – но хочу спросить вашего совета не о себе. Свои недуги я сам лечу... Нет, у меня здесь девушка...
– А! – произнес граф. – Что же с нею?
– Несколько дней тому назад во флигеле, где она помещалась, произошел пожар. Его потушили довольно скоро, и несчастье оказалось невелико, но, представьте, с девушкой случилось после этого что-то странное: она потеряла память...
Граф Феникс кивнул головой, как делают люди, которым говорят о вещах, хорошо им известных, и спросил:
– У нее полная потеря памяти или частичная?
– Она забыла все, все, что случилось с нею прежде. Людей, которых знала, она встречает, точно видит в первый раз, не узнает своих вещей, книги, прочитанные ею, новы для нее...
– Но читать она может?
– Может.
– А говорить?
– Разговор ее ясен и вполне последователен.
– Она знакома с иностранными языками?
– Говорит по-французски.
– Не забыла этого языка?
– Нет.
– Значит, это только частичное затмение памяти. Бывает, что в силу какого-нибудь большого потрясения, как в данном случае, например, испуга во время пожара, теряют совершенно память и забывают даже слова разговорной речи. Испуг был, очевидно, очень силен, но не имел еще слишком серьезных последствий. Больную осматривали доктора?
– Осматривали, ничего не поняли, посоветовали декокт и развлечения.
– Развлечения, конечно, могут быть полезны, но сами по себе не могут служить лекарством.
– Вот видите ли, – перебил Потемкин, – по некоторым условиям я должен скрыть у себя девушку – не нужно, чтобы знали, что она у меня. Вследствие этого в многолюдных собраниях показываться ей нельзя, разве на маскарадах. В последний раз я послал ее на маскарад к Шереметеву, но такие праздники редки, других же общественных развлечений пока я ей предоставить не могу.
– Впрочем, они не нужны так уж особенно, – успокоительно произнес граф Феникс, – можно и без них обойтись.
– Тем лучше.
– Ваша светлость позволит мне видеть больную?
– Конечно! Идите за мной! Она теперь в саду, вероятно. Мы найдем ее там.
И Потемкин повел графа в сад.
Удача Кулугина
Не было ничего удивительного, что Кулугин, получив от Нади, когда она уезжала с маскарада, указание на Таврический дворец, загорелся тем же желанием, что и Бессменный, то есть пойти на другой же день к Таврическому дворцу. Однако увидеть Надю сейчас же он, конечно, рассчитывать не мог. Он понимал, что если она не посмела выдать свое местопребывание при своем провожатом, а сделала это потихоньку, то это, несомненно, значило, что ее скрывают и пробраться к ней будет нелегко. Поэтому он решил на первый раз разузнать лишь, что можно, и осмотреть хорошенько местность.
Сделать это было, конечно, удобнее не в мундире офицера, который мог весьма естественно возбудить подозрение, а в каком-нибудь ином виде. Одежда мастерового подходила более всего для такого случая. Мастеровой мог свободно разгуливать вокруг и около и даже проникнуть с заднего крыльца в самый дворец и там получить какие-нибудь сведения от прислуги.
Переодевшись мастеровым, Кулугин отправился на разведку и с первого же шага увидел, что судьба как будто благоприятствует ему. Со стороны пустыря у частокола он наткнулся на карету и был невольным свидетелем конца сцены, происшедшей тут с Бессменным. Он слышал отчаянный крик князя: «Надя, Надя!» – и видел, что произошло с ним потом.
«Получил отставку!» – решил Кулугин с радостным биением сердца, не смея, однако, еще верить сейчас же пришедшим ему в голову соображениям.
Эти соображения были не сложны, но довольно последовательны, в особенности для влюбленного Калугина.
Надя «дала отставку» Бессменному, а между тем вчера ему, Кулугину, шепнула о Таврическом дворце и была мила с ним. Это могло значить, что причиной немилости к князю являлись вчерашнее происшествие на маскараде и участие в нем Кулугина, который имел успех и завоевал себе положение ухаживателя, сменив отставленного прежнего.
Теперь Кулугину казалось, что все зависит от того лишь, сумеет ли он пробраться к Наде. Он не сомневался в себе и, конечно, не желал ограничиться, как этот Бессменный, разговорами через частокол.
Цветинский не узнал его, переодетого, и он помог ему донести до кареты Бессменного.
Не успела уехать карета, как медальон, брошенный Бессменным, был в руках Кулугина. Он не старался допытаться, как и почему попал этот медальон снова в руки к князю; ему важно было лишь одно, что теперь он имел средство достигнуть свидания с Надей скорее, чем думал, потому что мог уже рассчитывать на помощь графа Феникса: условие, поставленное графом, он выполнит – принесет ему медальон.
Откладывать это было незачем, ничто не мешало отправиться к графу как можно скорее, и Кулугин так и сделал.
Забежав домой, только чтобы переодеться, он поспешил на набережную Фонтанной.
«Положительно я родился под счастливой звездой! – самодовольно думал он. – В один день и все сделалось сразу; если застать теперь графа дома, тогда совсем хорошо будет».
Он застал Феникса у себя, только что вернувшегося из Таврического дворца.
– Победа! – торжественно заявил он графу. – Полная победа! Я исполнил поставленное вами мне условие; теперь сдержите ваше слово.
Граф поглядел на него, видимо, не понимая причины выражения такой радости с его стороны.
– В чем дело? Какое условие? – спросил он.
– Я принес вам медальон.
Этого никак не ожидал граф Феникс.
– Не может быть! Вы шутите?
– Не шучу, граф; вот он, передаю его из рук в руки вам, – и он достал из кармана медальон и передал его графу.
Тот взял, внимательно осмотрел и не мог скрыть радостную улыбку, убедившись, что медальон тот самый, который он искал так долго.
– Наконец-то! – проговорил он, вздохнув с облегчением. – Благодарю вас. Вы, значит, вчера, после того как мы с вами не дождались ухода византийского царя, все-таки продолжали поиски?..
Вчера они простояли у дверей до самого конца маскарада и пропустили мимо себя последнего гостя, но, разумеется, не видели византийского царя, потому что тот уехал раньше, чем им пришло в голову сторожить его.
– Продолжал, – ответил Кулугин.
– Как же вы нашли? Расскажите, пожалуйста! – стал спрашивать Феникс, уверенный, что Кулугин достал медальон непосредственно от вчерашнего ряженого. – Видите ли, мне интересно было бы знать, кто такой этот византийский царь?
– Этого я не могу сказать вам. Да и не все ли вам равно, как я достал медальон?
– Но я бы желал знать правду.
«Так я и скажу тебе ее!» – подумал Кулугин и ответил:
– Я ничего не могу вам рассказывать! Медальон в ваших руках, он вам передан мною, и больше ничего вы требовать от меня не в праве. Теперь очередь за вами, граф. Вы обещали мне свидание с Надей...
– Разве я обещал вам свидание?
– Даже больше – любовь ее! – ответил Кулугин.
– Но она может любить вас и вдали!
– Бросьте шутки, граф! От такой любви мне нет никакой прибыли. Я желаю ее видеть.
– Но теперь это довольно трудно сделать!
– Во всяком случае для вас это легче, чем для меня было достать медальон.
– Не думайте так! Вы ошибаетесь!
– Едва ли! Где и у кого был этот медальон, я не знал, между тем как вам, несомненно, известно, где теперь Надя.
– Почему вы думаете это?
– Потому что вы хорошо приняты в Таврическом дворце.
– Но при чем же тут Таврический дворец?
– При том, что она там.
– Вы знаете это? Каким образом?
– Вы сами любите все таинственное, считайте и меня магом на этот раз.
«Положительно из него будет толк!» – невольно подумал Феникс и проговорил вслух:
– Хорошо. Вы узнали верно. Она в Таврическом дворце. Но если вам известно это, то вы должны знать, что в ее положении пробраться к ней молодому человеку почти невозможно.
– Только «почти», граф, а это все, что нужно. Если «почти» – значит, не вовсе невозможно. И потом, для вас это возможнее, чем для кого-нибудь другого.
– Вы считаете мою силу значительнее могущества светлейшего князя Потемкина?
