Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
На станции остановился поезд дальнего следования. Вагоны были старого образца. Подножки-ступеньки, служащие для подъёма в вагон и выхода из поезда, были выдвинуты наружу, а поручни выступали за габариты стенки вагона, что сулило безбилетникам относительно комфортную езду, если не брать в расчёт ветер, пыль при движении и дым из трубы паровоза. Но вначале нужно было зацепиться за поручни и вступить на подножку, а для этого надо было дождаться, чтобы все пассажиры вошли в вагон и проводник закрыл дверь. Поезд уже трогается, когда вся безбилетная шантрапа кидается к подножкам вагонов, и мы с Виктором в их числе. Начинается борьба за место на подножке в то время как поезд набирает ход. Самый мой первый опыт на ст. Балезино оказался одним из нескольких неудачных посадок. Виктор встал на подножку вагона, взявшись за поручень, но мне там места не осталось, его успели занять другие «зайцы». Я решил дождаться следующего вагона, а поезд-то разгонялся, был риск отстать от поезда и от товарища. И я в отчаянье вцепился в поручень вагона, на бегу вскочив одной ногой на подножку. Там уже было три человека: двое уже сидели рядом на подножке, третий стоял, а тут ещё и я прицепился. Дядька, сидящий передо мной, был в фуражке, и моя рука задевала её. Перехватиться же не позволяло моё полувисячее положение. А мужик тем временем пригрозил: «Если собьёшь фуражку, я тебя столкну!» Цена жизни человека тогда могла оказаться в одну поношенную фуражку.
Поезд прошёл без остановок до станции Верещагино. Эти 120 километров – полтора-два часа – я провисел на подножке, боясь шевельнуться. По сути, это было моим первым испытанием на выживание. Но поезд остановился, все «зайцы» бросились врассыпную и принялись бродить по перрону. Я встретился с товарищем, и мы с ним поговорили на тему того, как ехать дальше. Решили этим же поездом и этим же способом. Вторая посадка оказалась более удачной. Я ехал сидя на подножке, держась за поручень. Так мы добрались до Молотова (до 1940 и после 1957 года – Пермь). В тот же день снова на том же поезде и так же на подножках мы уехали в сторону Свердловска (до 1924 и после 1991 года – Екатеринбург).
Вечером «зайцев» стало меньше, но к ночи некоторые из них превратились в «волков». Они забирались на крыши вагонов, откуда проникали в тамбуры и даже вагоны, где могли свободно обокрасть пассажиров. Они имели при себе ключи от дверей вагонов – обыкновенные трёхгранники внутри трубки. В этот раз мы с Виктором ехали вместе на одной подножке. Вдруг на ходу открылась дверь вагона, перед которой мы сидели. Мужчина лет 25–30 пригласил нас подняться в тамбур. Мы с радостью согласились. Думали, согреемся, хоть ветер не дует. На Урале в мае, да ещё ночью – холодно. Увы, нам недолго пришлось побыть в тамбуре, из вагона вышла проводница и попросила нас «освободить помещение». Мы все вместе вышли из тамбура на небольшую площадку между двумя вагонами. Не успели мы познакомиться с нашим новым товарищем, как открылась дверь тамбура соседнего вагона и к нам на площадку шагнул какой-то тип, предложив нам с Виктором зайти в тамбур. Мы согласились, не ожидая никакого подвоха. Дверь нашу он закрыл на ключ и мы оказались в ловушке. Наш же товарищ остался на площадке. Одет он был прилично: чёрное драповое пальто, хорошее кепи, выглядел он интеллигентно, не то что мы, казавшиеся бродягами. Виктор, возможно, специально оделся в поношенную крестьянскую одежду, чтобы на него не обратили внимания «разбойники с большой дороги» – в прямом смысле.
Нам смутно, через грязное дверное стекло, были видны лишь силуэты людей, находящихся на площадке. Вначале их было двое: наш товарищ и «благодетель», закрывший нас в тамбуре. Но тут к ним с крыши вагона по лесенке спустился третий. Стало ясно – это грабители, решившие вдвоём ограбить нашего попутчика. Один из грабителей держал его за здоровую руку, отведя её назад; на другой руке у него не было кисти целиком. Второй бандит проверял его карманы, расстегнув пальто жертвы. Ни разговора, ни угроз нам слышно не было. Оружия тоже никакого мы не заметили. Тем временем грабители поднялись на крышу вагона.
Но история на этом не закончилась. С крыши вагона спустился ещё один бандит и, угрожая ножом, потребовал от нашего попутчика снять и отдать пальто. От такой наглости тот был в отчаянье, он понял, что от него просто так не отстанут. Когда же до грабителя дошло, что жертва не собирается снимать пальто, он приблизился к нему вплотную и тут же получил сильнейший удар сапогом в пах. Под ногами у налётчика не было устойчивой опоры, лишь прыгающая на шарнирах площадка, и он упал между вагонами и, вероятно, погиб под колёсами. Когда поезд прибыл в Свердловск, проводники открыли двери вагонов и мы вышли на перрон, где сразу встретили нашего попутчика. Он был сильно взволнован и рассказал нам более подробно всё, что произошло. Грабители прижали к его горлу нож и забрали 250 рублей, которые были у него в кармане, и продукты: хлеб и сало. Также рассказал о второй попытке его ограбления, о чём я рассказал выше. Мы наконец-то смогли познакомиться. Его звали Николаем, ему 25 лет, бывший фронтовик. Тут вдруг Николай снова заволновался и сказал: «Это они, посмотрите назад!» Мы оглянулись и увидели двоих идущих недалеко от нас мужчин. Было ранее утро, только начало светать, на перроне было совсем мало людей. В поезде все пассажиры спали. Милиционеров видно не было, да Николай и не рискнул бы заявлять в милицию, потому что его могли обвинить в гибели человека.
Этим поездом мы больше не поехали. Взяли билеты на пригородный поезд до станции Поклевская[2], что в 220 км от Свердловска. Николай с нами не поехал, а мы, отдохнув на вокзале, отправились дальше уже в вагоне. Но и тут мне отдохнуть не удалось. Народу было много, в вагоне душно. Меня укачало и начало тошнить. На одной из остановок меня вырвало, благо, что не в вагоне, а на перроне небольшой станции (а то были бы неприятности). Я снова сел на подножку вагона и несколько перегонов ехал на «свежем воздухе».
Доехав до Поклевской и спросив у кого-то дорогу, мы с Виктором пошли пешком в деревню Перванова. Оказалось, что мы проехали лишних пять километров и нужно идти обратно по шпалам или по пешеходной дороге за кюветом. Прошло всего чуть более суток, как мы уехали из Балезино, но природа здесь разительно отличалась от нашей. Что приятно удивило – это зелёная трава, распустившиеся деревья и тепло. В Удмуртии из травы лишь кое-где пробивалась крапива (и её тут же срезали в пищу), и там было ещё холодно. Я шагал по шпалам и с интересом обозревал окрестности, поскольку в этой части земли (я это чувствовал) мне предстояло жить. Да и по этой дороге впоследствии мне приходилось ходить много десятков раз. Это одна из главных железнодорожных магистралей страны: «Москва – Владивосток». По обеим сторонам дороги посадка из красивых деревьев и кустарников.
* * *Километра через четыре пути мы увидели на возвышенности несколько красивых домов, покрашенных в разные цвета, и множество крикливых детишек. Это оказался детский дом. Справа от него был сосновый бор, а между ними прочный деревянный мост над железной дорогой. Мы с Виктором прошли под этим мостом, как по туннелю, так как тут ещё во время строительства железной дороги была прорыта глубокая траншея длиной 15–20 метров. А ещё через полсотни шагов мы оказались на железнодорожном мосту через небольшую реку. Несущие конструкции моста находились внизу, а сверху были лишь небольшие перила и пешеходные мостки по обеим сторонам, да ещё по диагонали две будки для охранников, которые нас сразу и остановили. Мы немного смутились и пожалели, что не удалось полюбоваться красотой реки и окружающего пейзажа. Охранники спросили, куда и зачем мы направляемся. Мы, как смогли, объяснили. Видимо, что-то в нас убедило охранников, что мы не диверсанты, и они нас любезно проводили через мост. Через полкилометра мы дошагали до переезда. Справа от нас были добротные дома, стоявшие от железной дороги в сотне метров. Мы свернули к ним, полагая, что это и есть Перванова. Встречная женщина подтвердила, что мы не ошиблись и объяснила, как найти контору колхоза. Она оказалась на этой же улице – в центре. Крепкий дом с высоким крыльцом, с сенями и большой прихожей. Войдя в правление, мы увидели двух мужчин, сидящих за одним столом. Мы поздоровались. Они предложили нам сесть на скамейку. Один из них спросил:
– Что вы хотите?
– Мы хотели бы поступить к вам на работу, – сказали мы. Они многозначительно переглянулись.
– Тогда давайте будем знакомиться, – предложил тот же мужчина и сам представился: – Конев Николай Михайлович, председатель колхоза.
Был он мужчиной средних лет приятной наружности, степенный. Второй собеседник представился нам как Зотий Иванович Комаров, бухгалтер. Был он лет пятидесяти, с проседью в волосах, аккуратной причёской и усами, с обаятельной и доброжелательной улыбкой. Каждый из нас назвал свою фамилию и имя. Председатель спросил:
