Дзахо Гатуев - Зелимхан
Башир-адвокат — горец. Башир-адвокат мужеству цену знает. Горскому мужеству, которое может в черные глаза винтовок смотреть. Молодец Саламбек! Настоящий мужчина Саламбек!
— Подумайте только.
— Да-а! Странный парод. Своеобразный народ.
Михеев-генерал знал тоже мужеству цену. Когда еще кавалерийским юнкером был. С тех пор знал.
Судьи тоже знали цену мужеству. Все они военные погоны носили. Тоже были юнкерами когда-то.
Все знали цену мужеству. Разве есть человек, который ему цены не знает?..
Бесстрашный волк — Саламбек сагопшинскин…
Саламбек в сердце города въезжал на черном коне.
Саламбек ужасом насыщал дома.
Саламбек, как ветер, тряс листву солдатских сердец.
Саламбек пристава Богуславского убил.
Саламбек па грозненскую станцию нападал.
Саламбек на кизлярский банк тоже нападал.
Саламбек сам на смерть пришел.
Бесстрашный волк, Саламбек сагопшинский.
Рыжим телом славит солдатские пули!
… Генерал обещал расстрелять Саламбека! Не значит это, что своими руками расстреляет он. Когда даже генерал смерть обещает — через суд обещает он ее. Какой бы большой генерал ни был, больше самого большого генерала — царский закон, книги которого как семьдесят семь коранов.
Михеев-генерал приказал судить Саламбека. Военный полевой суд имел право назначить генерал. Расстрелять только не имел права. Военный полевой суд генеральское обещание выполнит.
Как на праздник, пришел на суд Саламбек. Знал он, что он герой.
— Они нас трусами называют — пускай посмотрят, как мы умирать умеем!
Все рассказал суду рыжий волк. И когда судьи совещаться ушли, или раньше еще, в их маленькие сердца стукнула зависть. Из их маленьких сердец большая зависть вылилась.
— Помилуйте… Расстрел — почетное наказание. За что этому зверю такой почет? Я понимаю, если бы еще он был военным… Даже по закону мы не имеем права.
Во дворе владикавказской тюрьмы повесили палачи бесстрашного Саламбека сагопшинского. Как собаку…
… В Сагопше тоже образованные люди есть. Бывший переводчик есть. К нему пришла жена Саламбека.
— Как же так, что повесили мужа? Разве есть такой закон, чтобы генерал слово не выполнил? Разве есть такой закон, чтобы повесили человека, когда его убить должны?
Долго объяснял переводчик, какие-такие законы у русских есть.
— Но разве есть такой закон, чтобы повесили человека, когда его убить должны?..
— Странный народ… странный народ… — переводчик сказал, саламбековской жене вслед глядя.
АЮБ ТАМАЕВ
В феврале 1911 года из Ростова-на-Дону во Владикавказ приехали какие-то два студента из анархистов.
Студенты приехали во Владикавказ. Рискуя попасть под одну крышу с Бици и Зезык, они связались с ингушами. С Зелимханом, который был в Алагире.
Не понимал долго Зелимхан, зачем он нужен студентам, — шпионы, может быть.
— Нет, это такой народ, который бунт делает.
— Против царя?
— Против царя, против начальства, против купцов.
— Значит, русские тоже такие есть, которые их не
любят?
— Сколько хочешь. Студенты — все.
На хуторе под Владикавказом Зелимхан долго не выходил к гостям. Послал разведчиков на Владикавказскую дорогу, на Тарскую дорогу послал.
— Не спрятаны ли где-нибудь войска?
Войск не было, и Зелимхан приехал на хутор. Долго оглядывал непривычных людей, которые как обыкновенные люди.
Переводчик рассказывал Зелимхану:
— Они много слыхали о тебе. Про тебя вся Россия знает. И удивляется. Молодец, говорит, Зелимхан, который царское начальство бьет. Они тоже царское начальство бьют и говорят, что в России таких много. Царь не только чеченцам зло делает. Царь всем, которые много денег не имеют, которые фабрик и заводов не имеют, всему трудовому народу плохо делает. Царь с генералами и купцами заодно. Им всем выгодно, чтобы трудовому народу плохо жилось. Поэтому весь трудовой народ добивается, чтобы царя не было, чтобы генералов не было, чтобы приставов не было, чтобы купцов не было. Тогда трудовому народу легко жить будет, когда их не будет. Чтобы их не было, их всех убивать надо. Когда всех убьют, тогда хорошо
будет.
Зелимхан соглашался с этой нехитрой логикой нехитрых людей. Ведь и сам он бедных людей не трогал. Сам он только начальство убивал.
Анархисты показали ему, как бросать бомбы. Анархисты дали ему печать и свой красно-черный флаг.
На печати: «Группа кавказских горных террористов-анархистов. Атаман Зелимхан».
Зелимхан и анархисты расстались друзьями. Зелимхан только теперь почувствовал свою связь с тем, что глухо рокотало в России. Но остался тем же Зелимханом, не знающим твердых организационных форм революционного движения.
Организации не научили Зелимхана анархисты.
Когда Зелимхан Андроникова убил и Данагуева негодным человеком сделал, наместник испугался очень и Казаналипова позвал.
— Плохое дело такое дело, — так говорил. — Что будем делать?
— Плохое дело такое дело. Что будем делать, не знаю, — Казапалипов сказал.
— Когда не знаем, что будем делать, тогда еще хуже дело. Ты дагестанский человек, ты лучше знаешь, что надо делать. Я не здешний человек. Я русский человек. Ты тогда сказал, что одну сотню надо, чтобы Зелимхана поймать. Я так думаю, что целый полк надо.
Казаналипов дагестанский человек был. Бек. Говорят люди, что он самого московского царя в лицо видел. Ему стыдно, что один чеченец столько дагестанцев побил.
«Один полк тоже мало будет», — Казаналипов так подумал. Так подумал и потом наместнику так говорил:
— Надо Моргания-полковника позвать. Он дагестанскому полку начальник. Он лучше знает.
Пришел Моргания-полковник.
— Плохое дело такое дело, когда наших солдат Зелимхан — джигит бьет. Надо такое дело придумать, чтобы нам Зелимхана убить.
— Зелимхана трудно побить, потому что такой весь народ там, как Зелимхан.
— Трудно такое дело сделать, — наместник так говорил.
— Теперь трудно — потом легко будет. Дай мне дагестанский полк, я тебе Зелимхана поймаю. Дай мне казаков еще таких, которые верхом ходят, таких, которые пешком ходят, — я тебе в сто раз скорее Зелимхана поймаю.
— Возьми, — наместник говорил.
Взял Моргания-полковник и в Чечню пошел. Месяц прошел — Зелимхана не поймал, два месяца прошли — Зелимхана тоже не поймал.
— Плохое дело такое дело, — так думал. — Трудно, — так думал. — Весь народ абрек здесь, — так думал. — Доказчиков надо искать, — так думал.
Пришел доказчик к полковнику, вытер порог у полковника своим языком.
— Сколько заплатишь, полковник? — Я узнаю, где Аюб будет.
— Ничего не заплачу, доказчик. Нам не нужен Аюб — нам Зелимхан нужен.
— Сколько заплатишь, полковник? Мне много не надо за Аюба.
— Ничего не заплачу, доказчик… Нам не нужен
Аюб.
— Сколько заплатишь, полковник? Мне много не
надо за Аюба.
— Сто рублей заплачу, доказчик. Больше не дам ни одной копейки.
— Ты хороший человек, полковник. Ты кавказский человек, полковник. Ты, наш. За сто рублей я дам тебе Аюба.
День прошел, два прошли — не идет доказчик.
— Мало я ему дал, — полковник, так говоря, думал. — Надо было больше денег пообещать, тогда пришел бы доказчик.
А к Зелимхану из Владикавказской тюрьмы пришли, которые у Кеклхоевых были, которые у Нелхое-вых были. Кеклхоевы и Нелхоевы тоже в тюрьму пошли, — Кеклхоевы, Нелхоевы за Бици и Зезык в тюрьму пошли, за Зелимхана. Начальство так сказало:
— Все равно им теперь жить негде. Домов нет теперь у них.
Которые у Кеклхоевых и Нелхоевых были, к Зелимхану пришли.
— Твоих в тюрьме кормят плохо. Твоих в тюрьме мучают. Спрашивают, где твой муж Зелимхан.
Зелимхан ничего не сказал. Только губами задергал. Зубы показал, засмеялся.
— Переводчик хороший попался, сам ей говорит — Не говори, говорит. Все равно ничего не сделают. Не думай, говорит, что если офицерские погоны положил на свои плечи, так он, как все равно бог.
— Ты знаешь, кто у вас грамотный человек. Позови ко мне грамотного человека.
Пришел грамотный человек.
— Уо, селям алейкум, Мухтар! Пожалуйста, письмо надо написать к Михееву-генералу. Напиши ему, санти оха ха нана, чтобы не мучил моих детей.
— Так нельзя, Зелимхан. Хотя он генерал, ему вежливое письмо надо написать. Я ему так напишу: «Милости государ».
— Хорошо. Вежливое письмо напиши ему.
«Милости государ терском областы начальник заявляю вам известная человеку котора выдают ужасы кавказ».
— Ты что написал?
— Я написал: «Милостивый государь, начальник Терской области. Я известный человек, из-за которого много ужасов видел Кавказ».
