Игорь Генералов - В тени славы предков
Глава девятнадцатая
До последнего не верилось, что придётся воевать с братом родным, от отца и матери единых. Думалось, что пришлёт Олег послов с миром. И уже не слухи, а видоки говаривали, что в Новгород, к Владимиру, послал Олег за помощью. Сам Ярополк понимал, что проучить Олега необходимо, да и горе Свенельда, коему он был свидетелем, запало крепко в сердце. И если бы Мстислав настаивал на мести, но он говорил об этом с князем больше недомолвками, оставляя решение полностью на его совести. Ярополк чувствовал себя виноватым: брат как-никак лишил жизни сына великого боярина, и теперь ему, как старшему брату, надлежало наказать вышедшего из повиновения Олега.
Подготовка к войне шла как будто сама по себе: Варяжко, сверстник и воевода Ярополков, договаривался с печенегами о конной подмоге, были посланы люди к северам и кривичам, в княжьих житницах подсчитывали обилие, что нужно выдать на прокорм ратных, в оружейной начали выдавать брони и оружие опытным воинам под поручительство воевод. Мало кто знал, из-за чего собрались наказывать войной князя Олега, ещё была крепка в народе память о княгине Ольге, мудростью своей приучившая людей к доверию государю. Потому, кроме вятших, мало кто и задумывался — надо так надо. Бояре в Киеве и Вышгороде тоже судили по-разному: вроде и Свенельды виноваты со спесью своей, но и Олег не мирится с братом. Ярополк в эти дни часто выходил на теремное гульбище, оглядывая наполнявшийся людьми, раскинувшийся под городом стан с макушками шатров, дымящимися кострами. Всё ждал, потеряв надежду, что сунется в покой слуга, принесёт вести от брата. Не будет ничего, и вскоре ратники, снующие по стану, кажущиеся мурашами с высоты Горы люди, пойдут сечься насмерть с народом его брата. «Эх, Олег, Олег!» Ещё не поздно остановить сборы, распустить рати по домам, вызвав осуждение воевод напрасной суетой, но остановить надвигающееся кровопролитие. Власть, казавшаяся ещё недавно хоть и не простой, но доступной разуму, теперь обернулась бременем, способным раздавить несущего её.
Заходил к князю Свенельд, чаще всего вечером. Смерть сына будто погасила норов великого боярина. Сложив ладони на коленях, он всё больше молчал, глядя себе под ноги взором остывших, некогда гордых глаз. Жизнь ещё наполняла силою тело, но душа была будто мертва и не хотелось уже кипения страстей, борьбы за место подле князя. Это последний поход для Свенельда, потом он отойдёт в сторону, давая дорогу другим. Кому? Ни в коем случае не боярам древних русских родов. У Ярополка должны быть свои, им взращённые, а потому и преданные люди. Сейчас ближе Блуда и Варяжки у князя друзей нет. Друг с другом они, кажется, не очень ладят, но делом общим подружатся. Каждый хорош и плох по-своему: Варяжко верен, скор на ногу, но чрезмерно чванлив своим древним родом князя Аскольда. Блуд разумен, но злопамятен, и непонятно, какой мерой он меряет обиды и когда за них отыграется. Но это всё потом, а сейчас главное — доделать последнее своё дело. Свенельд обещал Ярополку, что сделает всё, чтобы Олега взяли живым. Мстислав не держал зла на среднего сына Святослава: карают не меч, а руку, его направившую, потому он пообещал награду за голову любого из рода Волков.
Полки отошли от Киева, когда зазеленели поля и не только земля, но и сам воздух наполнился возродившейся жизнью. Над головами звенели птицы, по голубому небу плыли пузатые барашки облаков, на киевских вымолах стало густо от лодий и лодок, просторно снующих по не втянувшему до конца в свои берега воды Днепру.
В древлянских пределах рать начала пакостить. Древляне, не один раз учёные грабежами соседей, свозили добро в леса, уводили скотину, убегали сами. Добыча была не богатой, от злости ратные травили поля. Ярополк, закусив губу, смотрел, как дымное пламя съедает густо колосившиеся озимые. После победы древлян кормить придётся — не бросишь ведь данников! И не воспретишь воинам, рать всегда в походе живёт войной.
В Овруче Олег ждал брата. Молча выслушивал доклады о продвижении русских полков. В эти предратные дни стал жёстче, грознее, чем напоминал своего отца. Бывалые воины, ходившие под стягом Святослава, беспрекословно выполняли приказы, отдаваемые с оглядкой на Ратшин опыт. Древляне не бросили своего князя, стекаясь в Овруч, и уже можно было не отсиживаться за стенами, но дать бой в чистом поле. В оружейной не было лишнего оружия, и мужики пришли со своим: кто с рогатиной, кто с топором, пересаженным на долгую рукоять, большей частью в кожаных стегачах и кожаных шеломах.
Первые вражеские конные разъезды заметили вечером, заключив, что утром рать уже вывалится под город. Ранним утром Олег вывел полки под стены, чтобы русы не взяли город с наворопа[93]. В предутренней тишине бряцало оружие, слышались зычные голоса воевод, раздававших наказы. С Норины-реки, огибавшей крепостной холм, веяло свежестью. Из предрассветной дымки вытаивали посадские избы. Мужики, разбитые по полкам, бросали на прохладную, укутанную предутренним туманом землю рядины и зипуны; кто садился, кто ложился, готовые по зову воевод сплотиться в строй.
Холмы, поросшие лесами, казалось, наблюдали за расположившимся войском. Солнце перевалило за полдень, когда рати Ярополка вытекли разом и, загородившись печенежской конницей, начали строиться. Русов было наполовину больше древлян, и многие были в железе. Кроме того, Олег не имел конных воинов. Лишь те, что из Святославовых, могли сесть на коней, но коней, годных для боя, не было.
Прищурив начинавшие слепнуть глаза, Ратша оценивал построение Ярополковых полков. Он нисколько не сомневался в ратных талантах Свенельда и понимал, что киевский воевода не простит ни одной ошибки. Волк и не рассчитывал на победу у города, главное было уменьшить в числе противника, сбить спесь с него мечом и укрыться за стенами, иногда тревожа осаждающих. Поколебавшись, Ратша перебросил с чела две сотни ратных на левое крыло, сам, едва сдерживая горячившегося вороного жеребца, затянув подшлемный ремень гранёного шелома, с соколиным пером в навершии, стал позади полков рядом с Олегом. Воеводы в полках чётко знали, что им делать. Перед боем Ратша долго обсуждал с ними, делясь опытом, что и кому надлежит исполнять.
Русы не стали тешить себя поединками воинов, когда рати устают стоять друг против друга, и никто не решается идти в напуск. Не при их числе было утомлять людей стоянием. Печенежская конница, выехав стройными рядами в сторону левого крыла, неожиданно завернула к челу и, проехав дугой мимо него, выпустила дождь стрел, устремилась назад и снова начала сбиваться в строй. Ратники, немногие из которых бывали в сечах, исправно держались, прикрывшись внахлёст щитами. Второй, третий — считал Ратша наскоки печенегов, на четвёртый или пятый пойдут в напуск. Послышался гортанный клич: степняки, в этот раз рассыпавшись лавой по полю, устремились на древлян, пуская на ходу стрелы из коротких крепких луков.
Сшиблись рати, пешая и конная, в страшном скрежете железа, истошном ржании коней, треске дерева копий и щитов. Вмявшийся полк местами начал трещать и разваливаться. Дрогнувшие было от неопытности и стремительной атаки ратники осмелели, когда стало понятно, что комонные завязли и теперь, вертясь на конях, отбивались от наседавших и наступавших древлян. Олег с Волком сквозь пелену поднятой пыли увидели, как воевода передового полка Карислав сшиб с коня печенега и развалил голову вместе с низким круглым шеломом. Рядом с ним два мужика, натужась, упирая рогатины в шею дико ржавшего коня, свалили его вместе со всадником, что, вскочив, попытался отмахнуться от кованых жал топором, но рухнул с пробитой железом грудью. Печенеги, разворачивая коней, устремились обратно. Карислав вылетел вперёд, срывая глотку, затаскивая увлёкшихся боем ратных обратно в строй. И вовремя: вслед за печенегами выросла стена стройно шагающих пешцов. Не меньше половины в кольчатых рубахах, со щитами, обтянутых бычьей кожей. И уже слышалось: «Шаг! Шаг! А-а-а!»
Снова хруст древков и скрежет железа. Олег, напряжённо всматриваясь в битву, непроизвольно дёргал удила всхрапывающего коня — туда бы, в сечу! Только доводы Ратши, высказанные им ранее, удерживали князя: погибать ещё рано, надо столицу удержать. Сам Волк начинал волноваться: слишком мощно давили русы, грамотно меняли уставших в бою, не ломая рядов. Наверное, придётся раньше времени левым крылом сбочь ударить, а там Свенельд либо снова печенегов пошлёт, либо иные свежие силы. Ратша украдкой глядел на Олега: видит ли? Олег не видел, полагаясь на своего воеводу. Наступал тот момент битвы, когда ошибка полководца может привести к поражению. Ратша обернулся к Олегу:
— Я поведу ратных, что в тылу остались, в бой, мой стяг заставит полки продержаться дольше. Когда увидишь, что Ярополк все силы вводит, отводи чело, русы не будут преследовать, пока помощь не подойдёт.
