Саймон Скэрроу - Братья по крови
Ветеран смотрел, приоткрыв от изумления рот. Катон оправился первым и твердо посмотрел на Септимия:
– В самом деле, что ты здесь делаешь? К чему весь этот маскарад?
– В качестве виноторговца Гиппарха я привлекаю к себе меньше нежелательного внимания, – пояснил гость. – Я перекупил дело в Лондиниуме у настоящего Гиппарха и его олуха-компаньона, тоже грека. Но позвольте, друзья мои, – спросил лазутчик с ноткой уязвленности, – разве так принято встречать своего товарища по оружию? Или вы успели позабыть, как мы некогда плечом к плечу противостояли врагам императора на улицах Рима?
– Ну уж уволь, – прорычал Макрон. – С каких это пор отпрыски Нарцисса стали мне товарищами?
– Ты надрываешь мне сердце, центурион.
– Довольно! – бросил Катон. – Потрудись объяснить, чем ты здесь занимаешься. Ни на миг не поверю, чтобы ты прибыл на самый край империи лишь для того, чтобы проверить, встречаются ли здесь случаи подделки римских монет.
Маска уязвленной гордости с лица Септимия исчезла.
– Извольте. Можно обойтись и без вменяемых этикетом любезностей.
– Да уж, будь добр, – резко вымолвил Макрон.
– Меня послал сюда отец.
– О нет, только не это, – обхватил себе голову руками Макрон. – Успокой меня. Скажи, что этот скользкий гад не думает более втягивать нас в какую-нибудь из своих гнусных интриг.
– Зачем он тебя послал? – потребовал Катон. – Что ему нужно на этот раз?
Вид у Септимия сделался обиженный.
– Нарцисс послал меня вас предупредить: вам обоим угрожает опасность. Очень серьезная. Такая, что можно запросто лишиться жизни.
– Да неужто? – всплеснул руками Макрон. – Ты слышал, Катон? Мы под угрозой. Здесь, в сердце вражьих земель, перед жесточайшей битвой. В опасности. Кто бы мог подумать? – Он повернулся к Септимию: – Если не ошибаюсь, вы с папашей состоите при императоре осведомителями? Так вот, мне кажется, вас уже пора гнать оттуда за ненадобностью. Совсем нюх потеряли.
– Гм, – без всякого выражения хмыкнул Септимий. – Как бы мне ни нравилось ваше солдатское остроумие, час уже поздний, а времени в обрез. Нам всем сейчас было бы лучше перейти к сути.
Катон молча кивнул и, пройдя через палатку, наглухо задернул створки входа, а затем то же самое проделал со входом в свою жилую часть. Тракс по возвращении мог использовать еще один проем, через который можно было войти с хворостом и разжечь жаровню.
– Говори, коли так.
Септимий пристроился на свободной скамейке и собрался с мыслями.
– Четыре месяца назад мы схватили на улице одного из людей Палласа. До этого он несколько дней находился у нас под слежкой, в ходе которой мы приметили, что он встречался с рядом довольно примечательных в городе фигур. Тогда Нарцисс решил, что настало время по-тихому перемолвиться с ним словечком. Так сказать, разговорить.
Не стоило излишне напрягать воображение для того, чтобы понять истинный смысл этого иносказания, от которого по спине пробегал холодок.
– И вот в ходе беседы с этим человеком, которого звали Музой…
– Ты говоришь о нем в прошедшем времени? – изогнул бровь Макрон.
– Да, – как от чего-то ненужного отмахнулся Септимий, – от него все равно уже не было толку. Так вот, этот Муза раскрыл, что Паллас отрядил в Британию своего лазутчика, который должен был найти вас двоих и убить. И Нарцисс, едва об этом прознав, послал меня сюда, чтобы предупредить вас.
– Мы тронуты, – усмехнулся Макрон. – Какая заботливость с его стороны.
Катон, почесав подбородок, задумчиво покачал головой.
– Четыре месяца, говоришь? Что-то долго ты до нас добирался, с этим твоим предупреждением…
– Путь действительно выдался долгим. Вначале пришлось пережидать шторма в Гексориакуме[12], затем искать вас по Британии. Что мне еще сказать? – пожал плечами Септимий.
– Лучше бы правду, – с легкой иронией подсказал Катон.
– Правду? Она редко бывает приятной. Поверьте мне, уж я-то это знаю.
– Поверить? – Катон покачал головой. – Доверие в этом мире, Септимий, стоит дороже золота. Его еще нужно заслужить. А вот мы с Макроном сделали для этого с лихвой. Так что говори начистоту. Почему у тебя ушло столько времени, чтобы довести до нас весть об угрозе?
Септимий ответил строптивым взглядом и, прежде чем заговорить, глубоко вздохнул:
– Нарцисс полагает, что у Палласа здесь есть соглядатаи, и они пытаются свести на нет замысел создать в Британии провинцию. Мне надо было разузнать все планы Палласа, а заодно передать вам отцово предупреждение.
– Это звучит куда более правдоподобно, – похлопал Макрон Септимия по спине. – Вот видишь? Говорить правду совсем не больно.
– Ты так думаешь? – невесело усмехнулся Катон. – Жаль, твоих слов не слышит Муза… Впрочем, что сейчас об этом толку, верно?
Септимий, поджав губы, промолчал.
– И что же ты выяснил? – осведомился Катон.
– На самом деле очень мало. Я не знаю ни то, кто именно нам противодействует, ни сколько их здесь. Известно лишь, что один из них недавно прибыл в Британию. Тот самый, которого прислали расправиться с вами двоими. Кто он, я еще не раскрыл. Однако вам следует быть начеку. Как только я узнаю, кто этот человек, сразу же дам вам знать, чтоб вы им занялись.
– Вот именно: чтобы мы им занялись, – медленно повторил Катон. – Разумеется. Вот она, истинная цель твоего визита к нам. Не предостеречь, а взять себе в подспорье. Нарцисс хочет убрать этого человека из вашей своекорыстной игры, а мы должны вам в этом поспособствовать. Получается так?
– С вас не убудет, если поможете моему отцу, – улыбнулся Септимий. – Хотя бы потому, что тем самым вы убережете свои же собственные шеи.
Макрон гневливо и шумно, по-бычьи, выдохнул.
– Давай выкинем эту змеюку, Катон. С Нарциссом мы квиты. У нас сейчас свои, армейские дела. И весь этот бред насчет лазутчиков и угроз для нас пустой звук. Все это позади. Было, да прошло.
Катон разделял чувство друга, но вглядевшись в ночного гостя, осознал всю пикантность их теперешнего положения.
– Хотел бы с тобой согласиться, Макрон, – произнес он нехотя, – всей душой хотел бы. Но нам в любом случае не избежать последствий того, что происходит в Риме. И из игры никак не выйти, пока кто-нибудь – Паллас или Нарцисс – не окажется в опале. А когда это произойдет, то можешь быть уверен: с любого, кто хоть отдаленно связан с проигравшим, взыщется по полной. Не так ли, Септимий?
– Боюсь, что да, префект. Вот почему так важно в противостоянии Палласа и моего отца быть на выигрышной стороне.
– А твоя сторона сейчас выигрышная? – с проницательным прищуром спросил Катон.
– Моя? – удивленно переспросил Септимий. – Ты, наверное, имел в виду «наша»?
– Я имею в виду то, что говорю.
– Нравится вам это или нет, но ваша участь связана с участью моего отца так же, как и моя. Если Паллас одержит верх, мы все покойники – вы даже раньше, чем я. По какой-то одному ему известной причине Паллас особо настроен убрать вас двоих. Отец мой полагает, это из-за того, что вам известно нечто, составляющее для него угрозу. Нет соображений, что именно это может быть?
Макрону это было известно досконально. Он застал Палласа за жарким соитием с Агриппиной, женой императора. Если это раскроется, Клавдий своего приближенного вольноотпущенника наверняка казнит. А за этим последует казнь изменницы Агриппины или, в лучшем случае, изгнание. Пострадает и ее сын Нерон – приемыш, которого покамест прочат императору в наследники. В таком случае дорога к трону откроется Британику. Но раскрывать такой секрет крайне опасно. Если Паллас с Агриппиной как-нибудь выкрутятся (задача, которую облегчает дряхлеющий ум старого Клавдия), то их обвинителя ждет вся полнота императорского гнева.
– Нет, – ответил за обоих Катон. – Нам ничего не известно, так что помочь не можем.
– Жаль. Хотя в целом это ничего не меняет. В любом случае, Паллас хочет вашей смерти.
– Уж за себя мы как-нибудь постоим.
– Сомнений нет. До известной степени. Но вы привыкли к опасностям, исходящим снаружи, а вот изнутри вы ее не заметите. Пока не станет слишком поздно. Так что никому не доверяйте.
– Само собой, кроме тебя и твоего отца, – съязвил центурион.
– Враг твоего врага – твой друг, Макрон. Может, тебе это не нравится, но это так. Наши интересы совпадают. Нарцисс примет любую помощь, какую вы сможете ему оказать. А за это он в меру своих сил готов защищать вас.
– Такая защита мне нужна, как меч в брюхе.
– Как скажешь, – беспомощно развел руками Септимий. – Но если вы не хотите помогать ему, так сказать, в добровольном порядке, то сделайте это хотя бы из чувства долга перед Римом.
