Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Падение в бездну
— Доминус! Послание от императора! — писец почтительно склонился перед Меммием и передал ему навощённые таблички.
Наместник со вздохом отложил в сторону свиток с сочинением Гомера и взял послание. Покрутил таблички в руках, проверил печать — не взломана ли? Среди рабов всегда могут найтись предатели, подкупленные завистниками. Удовлетворившись осмотром, Меммий открыл таблички. Пробежал глазами неровные строки, выдавленные на воске, и растерянно посмотрел на жену.
— Лоллия! — пробормотал он. — Император требует, чтобы я немедленно дал тебе развод и отправил тебя в Рим!
Лоллия Павлина замерла в изумлении. Красиво очерченные губы слегка приоткрылись.
— Зачем? — недоуменно спросила она.
Меммий раздражённо передёрнул плечами:
— Гаю Цезарю донесли о твоей красоте. Он хочет жениться на тебе.
Лоллия грациозно соскользнула со скамьи и подошла к мужу. Тонкая голубая туника обрисовывала стройное тело. Длинные серьги, покачиваясь при ходьбе, касались точёных плеч. Меммий залюбовался ею.
Улыбаясь мужу, Лоллия с нежной настойчивостью отобрала у него таблички. Шевеля пухлыми накрашенными губами, прочитала послание. Приложила ко лбу тонкую ладонь. Сердце женщины учащённо забилось. Она ощутила себя героиней старинных легенд — смертной, осчастливленной любовью бога. Европой, похищенной Зевсом-быком. Или Ледой, возлюбленной лебедя.
— Что нам делать? — Меммий обхватил ладонями красивое лицо жены и притянул к себе. Ослушаться императора — опасно. Но Меммий готов был рискнуть ради Лоллии Павлины.
— То, что приказал цезарь, — Лоллия увернулась от объятий мужа. Голубые глаза красавицы, прежде лениво-томные, теперь напоминали лёд.
— Лоллия, неужели ты хочешь оставить меня? — в голосе Меммия недоверие смешалось с обидой.
— Так велел император, — она избегала прямого ответа. Но в душе испугалась: вдруг муж не отпустит её, и волшебный сон пролетит мимо? — За непослушание Гай Цезарь вправе наказать нас!
Нахмурившись, Меммий покинул сад. Молча, не глядя, прошёл мимо жены и до вечера закрылся в таблинуме.
Лоллия вернулась в свою опочивальню. Велела рабыне открыть сундук и долго перебирала шёлковые туники, сложенные на дне. Расправляла самые новые и красивые, прикладывала к груди и рассматривала себя в зеркало. Решала, в каком виде показаться императору, чтобы покорить его. И вздрагивала, слыша скрип половиц, доносящийся из таблинума.
Гай Меммий, заложив руки за спину, бродил по узкому длинному помещению, уставленному свитками и таблицами. Угрюмо склонив голову, размышлял о странном приказе императора. Темнело. Ночь напомнила ему о супружеских ласках. Меммий думал о Лоллии, сладко разметавшейся среди шёлковых подушек и покрывал. Её жаркое дыхание пахло розами, потому что она, подражая восточным женщинам, любила жевать розовые лепестки… Меммий стиснул зубы и тихо застонал с тоскливым томлением.
Покинув таблинум, наместник отправился в опочивальню жены. Он рассчитывал заворожить её ласками, как в минувшие ночи. Вскружить ей легкомысленную голову и заставить забыть о зове императора.
— Лоллия?! — тихо позвал он, войдя в полутёмную опочивальню. И открыл объятия, ожидая когда жена прильнёт к его груди.
Лоллия стояла у распахнутого окна и глядела на луну. Говорят, Гай Калигула ночами тоже бродит по саду, обращая глаза к ночному светилу.
Обнажённые руки и плечи женщины в лунном свете казались серебристыми. Меммий, очарованный, на цыпочках подошёл к ней и упоённо поцеловал в шею. Лоллия вздрогнула. Ласка мужа, прежде желанная, теперь была неприятна ей. Меммий уловил раздражение и отчуждённость в любимом лице.
— Ты любишь меня? — спросил он, коснувшись узких ладоней Лоллии.
Она молчала. Меммий нащупал что-то твёрдое в её руках.
— Что это? — удивился он.
Лоллия попыталась вырвать ладонь из сильных рук мужа. Меммий не отпускал её. Применяя силу, он разжал хрупкие женские пальцы. На мозаичный пол со звоном упал серебрянный сестерций. Меммий нагнулся и достал монету, закатившуюся под ложе. И усмехнулся с иронией, узнав отчеканенный профиль Гая Цезаря Калигулы.
— Ты рассматривала лицо императора?! — горько спросил он. — Хочешь покинуть меня ради него?
Она не ответила. Ответа не требовалось. Гай Меммий с размаха зашвырнул в сад сестерций с изображением Калигулы.
— Уходи! — жёстко велел он. И, помолчав, добавил: — Знай: если действительно решишь уйти — дороги назад не будет. Император вскоре пресытится тобой, но я не приму тебя обратно!
— Я не собираюсь возвращаться! — Лоллия вызывающе подняла подбородок.
Гай Меммий оскорблённо передёрнулся и вышел из опочивальни, громко хлопнув дверью.
На следующий день Лоллия Павлина покинула Афины.
XXIII
Калигула перестраивал императорский дворец. Разрушал соседние дома, выплатив владельцам ничтожную сумму. Строил просторные залы, галереи и сады, соединявшиеся между собой переходами и мостами. Подрядчики привозили в Рим грубо обтёсанные мраморные глыбы, путеоланскую известь и африканские деревья в огромных кадках. Палатинский дворец разросся вчетверо. Деньги, оставленные экономным Тиберием, быстро таяли.
Гай пробирался между полуголыми рабами, шлифующими плиты пола. За ним следовал управляющий постройкой.
— Посмотри, Гай Цезарь! — размахивал он исчерченным свитком. — Здесь пройдёт колоннада, а здесь — мраморные ступени.
Император с любопытством заглянул в чертёж. Колоннада изображалась двумя рядами одинаковых кружков.
— Это колонны? — Гай небрежно ткнул пальцем. — Я не вижу, какой они формы! Если мне не понравится… — он выразительно прищурился.
Похолодев от страха, управляющий вытащил из-за пазухи свиток поменьше. Поспешно развернул его. Новый чертёж изображал ионическую колонну с капителью в виде двух больших завитушек.
— Полюбуйся, благородный принцепс, — почтительно заявил он. — Колонны будут из зеленого мрамора. В сочетании с жёлто-коричневым полом это создаст приятную глазу игру красок.
Калигула задумался, нахмурив брови.
— Больше роскоши! — велел он. — Покрой капители чистым золотом!
— Слушаюсь, цезарь! — склонился управляющий.
Император вышел из недостроенного помещения во двор. Будущие колонны громоздились на земле бесформенными глыбами. По стенам вился худосочный виноград.
— Здесь будет сад, — управляющий сосредоточенно рылся за пазухой в поисках соответствующего свитка.
Обломки камней, аккуратно выложенные на песке, обозначали дорожки. Круг посередине — будущий фонтан. Калигула прошёл к дальней стене, за которой возвышалось здание, выходящее на Форум.
— Что это? — угрюмо спросил он.
— Храм Кастора и Поллукса, — угодливо ответил управляющий.
Калигула погладил рукой стену, сложенную из тёсанных камней. Всматривался, словно различал полутёмный пустынный зал храма, мраморный алтарь и статуи божественных близнецов. Если убрать стену — можно выйти из Палатинского дворца прямо на Форум.
Гай распластался по стене, обхватив её широко расставленными руками.
— Проделать здесь дверь! — приказал он, взглянув через плечо. — Достаточно широкую, чтобы могли пройти две лошади, запряжённые в колесницу!
Приказ императора был неожиданным. Управляющий не сразу нашёл слова для ответа.
— Ты не понял? — язвительно осведомился Калигула. — Может, тебя привселюдно высечь, чтобы подстегнуть сообразительность?
— Не гневайся, цезарь! — со слезами на глазах взмолился управляющий. Его колени мелко задрожали. Ноги ослабели и подкосились. Не отдавая отчёта, он повалился на землю перед императором. Словно раболепный царедворец — перед восточным повелителем. В Риме преклонение колен считалось позором для свободнорождённого.
Польщенно усмехнувшись, Калигула оглядел жалко согнувшегося мужчину.
— Распорядись пробить стену, — велел он. — Прямо сейчас, в моем присутствии.
Управляющий поспешно поднялся, отряхивая грязь с туники. Бросился звать на помощь преторианцев. Солдаты прибежали немного времени спустя. Приволокли тяжёлое бревно, годное послужить тараном.
— Бейте сюда, — управляющий куском извести начертил на стене косой крест.
Преторианцы, скопом держа бревно, взяли разбег. И, с единодушным вздохом, ударили в стену. На войне так ломают стены осаждённого города. Пошла трещина. Смуглые лица и туники покрылись светло-серой пылью. Стена поддалась после восьмого удара. Два камня пошатнулись и выпали, оставляя дыру, похожую на открытый беззубый рот. С каждым ударом пробоина становилась больше. Острые обломки падали к ногам преторианцев, поднимая клубы пыли.
Дыра в стене выросла до размера, позволяющего войти внутрь храма. Калигула осторожно перебрался через груду камней. Рыжая пыль проникала в нос, заставляя императора чихать.
