Андрей Посняков - Московский упырь
– Не веришь мне, поинтересуйся у самого царевича! – нагло заявил пленник. – Можешь даже нас к нему отвести, только не забудь развязать руки: Дмитрий Иоаннович терпеть не может, когда вяжут его верных слуг! Живо разжалует из ротмистров в простые пищальники. Впрочем, может быть, и не разжалует – зла-то ты нам не причинил, по крайней мере пока. А что посадил под замок – так то от неусыпного бдения, качества весьма похвального на воинской службе.
– Вот именно, – негромко произнес усатый. Похоже, он теперь не знал, как себя вести с пленниками… Сомневался!
– Вот что, – наконец решился ротмистр. – Сделаю, как ты просишь – сообщу о вас царевичу, и грамоты все ему передам…
– Ага, – с усмешкой заметил Иван. – То-то он и обрадуется, что его людей под замком держат. Ой, попадешь под горячую руку, господин ротмистр! Пойми – я ведь тебе зла не желаю, наоборот, доложу государю о должной твоей преданности и решительности… Зовут как?
– Кого? – опешил ротмистр.
Пленник расхохотался:
– Ну, не меня же! Имя свое скажи – о ком мне докладывать.
– Э… Афанасий Поддубский.
– Ну, Афанасий, что ж поделать, если со лжемонахами повезло Дворжецкому, а не тебе, так ты что ж, за усердие свое наград не достоин? Конечно, достоин! Обязательно доложу государю о столь усердном воине.
Ротмистр почтительно улыбнулся:
– Прямо сейчас желаете предстать перед очами царевича?
– Как скажешь, господин ротмистр, как скажешь.
– Собирайтесь! – Афанасий решительно подкрутил усы. – Сейчас велю вас развязать и…
– Да, вымыться бы хорошо, – попросил Иван. – Неудобно в грязном виде перед государем предстать.
– Помыться? – Ротмистр задумчиво поскреб затылок. – Сегодня у нас что? Понедельник?
– Да вроде бы…
– Значит, вчера наши баню топили… вода еще должна бы остаться. Федька! – выглянув в дверь, позвал Афанасий. – Беги в баню, проверь – осталась ли вода? Смотри, живо мне, одна нога здесь, другая там.
Сработала! Та дикая чушь, которую нес Иван незадачливому усатому ротмистру, сработала! Сказать по правде, парни и не надеялись, просто решили хоть что-нибудь делать – не очень-то хотелось сходу попасть на дыбу, а именно к этому все и шло. И вот – получилось! Что дальше – об этом пока не думали, главное сейчас было – обрести хоть какую-то свободу, выбраться из-под замка, а там… там снова нужно было бы соображать.
В бане было довольно тепло после вчерашней топки, в обложенном камнями чане плескалась вода, в маленькое волоковое оконце бил яркий солнечный свет, а в предбаннике сидел Федька с заряженной пищалью, посланный предусмотрительным ротмистром якобы в целях защиты «верных государевых слуг» от злохитрых татей и прочей нечисти, коих в «любом граде полно», по утверждению того же ротмистра.
– И что теперь? – осмотревшись, шепотом спросил Прохор.
– Митька, – Иван оглянулся на парня. – Ты у нас ростом и комплекцией схож с этим Федькой. Да и мастью – у того тоже волос темный.
– Угу, – понятливо кивнул Митрий. – Значит, переодеваюсь да бегу доставать мирскую одежку… времени у меня сколько будет?
– Немного. Вряд ли и до полудня.
– Тогда чего ж мы мешкаем?
– Ну, готовься к любимому делу, Проша!
Отворив дверь, Иван позвал Федьку:
– Феденька, глянь-ка, вроде б чан протекает… Так и было – не скажите потом, что мы.
– Где протекает? – Часовой осторожно заглянул в дверь.
Бах!
Прохор уложил его быстрым ударом в скулу. Дешево и сердито! С парня тут же стащили одежку – кунтуш с шароварами, сапоги и баранью казацкую шапку да, связав руки, затащили под лавку.
– Осторожней! – Иван придержал бросившегося было к выходу Митьку. – Снаружи вполне может быть и второй часовой. Глянь-ко…
Митрий, чуть приоткрыв дверь, посмотрел в щель. Так и есть… Около бани, на улице, тоже прохаживался пищальник.
– Прохор, опять тебе развлечение. Митька, зови!
– Э-гей! – закричал в щель Митрий. – Подь-ка сюда… То я, Федька.
– Чего тебе?
– Да тут баклажка с вином осталась.
– С вином? Вот, славно! Молодец, что позвал… – Войдя в темный предбанник, часовой прислонил пищаль к стенке. – Ну, наливай!
– Держи!
Прохор махнул кулаком, и несчастный воин тихонько сполз вниз по стеночке.
– Вот и славно, – потер руки Иван. – Еще одежонка… Митька – бери пищаль и на улицу, мало ли, ротмистр в подзорную трубу смотрит? Есть у него такая штука, в избе на стенке висит.
Митрий послушно взвалил на плечо тяжелое ружье и вышел на улицу, стараясь не поворачиваться лицом к сторожевой башне. Мало ли. Быстро переодевшись, выбрался из бани Иван. Прохора, подумав, решили так и оставить в рясе – слишком уж дорого было время.
Ротмистр Афанасий Поддубский оказался не лыком шит! Разглядев в подзорную трубу подозрительное шевеленье у бани, живо выслал отрядец в полтора десятка человек. Иван заметил их первым, когда до людных улиц оставалось не так уж и много – всего-то пересечь пустошь. Но погоня было конной, поднимая снежные брызги, всадники пустили лошадей в намет, и беглецы со всей отчетливостью осознали, что не успеют.
Иван вытащил саблю, пожалев, что оставил в бане пищаль – слишком уж громоздкое было ружье.
– Эвон, овражек! – показал рукой вперед Митька. – Рванем?!
Рванули. Уж туда-то должны были успеть, и преследователи, поняв это, погнали галопом. Да, по дну оврага можно было уйти в огороды, к улицам, и там затеряться, растворясь среди местных жителей. Тем более что ротмистр Поддубский разгадал намерение беглецов слишком поздно.
Позади, проваливаясь в снег – ага, вышли все же в сугробы! – свистели и размахивали саблями спешившиеся всадники, впереди маячило заснеженное устье оврага, до которого оставалось саженей двадцать… десять… пять…
Оп! Нырнули. Саблю в ножны, чтоб не мешала бежать…
Вытянув руки вперед, Иван съехал на животе вниз, вслед за друзьями. Ударила в нос холодная снежная пыль, какие-то высохшие колючки в кровь расцарапали щеки; прокатившись, сколько мог, юноша поднялся на ноги, побежал… увидев, как бегущие впереди Митька и Прохор вдруг остановились, попятились, углядев впереди четырех вооруженных всадников. Нет, не тех, что остались наверху, те просто не успели бы сюда так быстро добраться. Маловероятно, чтобы была засада…
Тем не менее всадники повернули коней наперерез беглецам. Один из них скакал быстрее других. Иван выхватил саблю… Оно, конечно, пеший против конного долго не выдюжит… Юноша воткнул саблю в снег и развел в стороны руки:
– Чего это вы на честных людей бросаетесь?
– А вы чего по овражинам носитесь? – осадив коня, поинтересовался всадник – молодой светловолосый парнишка в стеганом бумажном панцире-тегиляе с высоким стоячим воротом и в войлочном колпаке.
– Слушай-ка, – Иван широко улыбнулся и сделал пару шагов вперед. – Ты, случаем, не из людей Дворжецкого?
– Не-а, я из…
Рывок за пояс – и парень кувырком полетел в сугроб, не помогли и стремена, слишком уж широки оказались. Птицей взлетев в седло, Иван обернулся, увидев кружащих вокруг Прохора с Митькой всадников. Всего-то трех! Дав стремена коню, нагнулся, подхватив саблю, страшное оружие в умелых руках, куда убойнее, нежели шпага или даже палаш.
– Эгей! – подлетев, Иван нанес удар первым.
Конечно же, вражина – дворянин или боярский сын в тегиляе – удар тут же парировал, но не сказать, чтоб уж очень умело. Правда, силен был детинушка, ничего не скажешь… Иван на это и рассчитывал, закружил рядом, нанося удары градом…
Удар! Искры! Удар!
Холодные злые глаза из-под шапки. Рыжие усы, бородка… Боже, как жутко пахнет чесноком!
Еще удар!
А теперь, не давая опомниться, саблю – плашмя. Пусть отобьет со всей дури…
Противник так и сделал – и силу отбива ловко использовал Иван, как когда-то учили. Вообще-то сабля в таком случае должна была войти противнику в шею… Но дернулся конь, и удар соскользнул на луку седла. Ничего… Еще раз…
– Эй, хватит! – грозно приказали рядом. – Я сказал: хватит! Сабли в ножны – оба!
Соперник испуганно погнал коня в сторону. Иван скосил глаза – больно уж голос казался знакомым. Господи! Не может быть!
В толпе нарядно одетых всадников он неожиданно признал недавнего своего знакомца Михайлу Пахомова, которому сам же помог бежать! Михайла, правда, сейчас ничем не походил на того пьянчужку, которого помнил Иван… хотя нет, глаза по?прежнему искрились весельем. А одежка-то одежка – фу-ты ну-ты! Рейтарский полудоспех из стальных платин с блестящей кирасой, на голове сверкающий круглый шлем с накладными наушниками, в руках два пистоля!
Иван ухмыльнулся:
– Здорово, Михайла! Как сам?
Михайла, если и удивился, то не показал виду, лишь кивнул – привет, мол – да еще раз приказал убрать в ножны саблю.
