Оливия Кулидж - Крестовые походы
– Прокаженный король! – прошептал он, потеряв самообладание в первый раз с тех пор, как Балиан познакомился с его изысканностью сеньора и свирепостью разбойника. Стало очевидно, что по крайней мере одной вещи Рейнальд боялся.
Балиан смотрел на него с отвращением. Король умирал, ужасно страдая, и все же отправился на войну, чтобы пристыдить баронов и выручить человека, который им открыто пренебрегал. Все эти мучения он терпел ради своего королевства.
– Клянусь бородой Магомета, – произнес Балиан, – вот король, который мог бы превзойти Саладина! Если ты не поблагодаришь его, я вобью свой меч прямо в твою трусливую глотку!
– А я, – очень отчетливо произнес принц Сидонский, – в это время поддержу твои руки.
Носилки, покачиваясь, приближались, распространяя, по меньшей мере воображаемый, запах разложения.
Политики
1192–1193 годы
За два дня до Рождества в маленький городок, находившийся недалеко от Вены, забрел менестрель. Он не стал петь на рыночной площади, так как его языком был французский и, во всяком случае, он чувствовал себя выше шайки оборванцев, которая уже колотила там в барабаны, представляла что-то и попрошайничала. Этот мужчина был тепло одет, хотя и запылился в пути, а на спине нес виолу и, следовательно, владел некоторой профессией. Он отнюдь не выглядел придворным музыкантом, но, вероятно, все же мог пением зарабатывать себе ужин в небольших замках, чьих грубых владельцев-баронов скорее могла привлечь не музыка, а новизна.
Появился он в рыночный день; без всякой цели стал прогуливаться среди толпы, собиравшейся послушать человека, проповедовавшего новый крестовый поход. Этот оратор, говоривший хриплым голосом, одноглазый и вообще злодейского вида, принял крест, по его словам, из-за своих грехов.
Несмотря на свою внешность, на эту тему он говорил страстно и обладал хорошим красноречием. Он рассказывал, как Саладин захватил Иерусалим, как приказал носить Святой Крест по улицам и бичевать его. Полные возмущения короли и принцы дали обет вернуть этот город Богу. Король Филипп французский, король Ричард английский, старый Рыжебородый император и даже повелитель Австрии герцог Леопольд приняли крест и отправились за моря с таким славным кортежем, которого прежде никогда не было. Но вера сильных мира сего оказалась нечистой. Они вели с Саладином переговоры и обменивались подарками с сыновьями дьявола. Освободив Акру и другие прибрежные города, они повернулись к Святой Земле спиной, вспомнив о ссорах между собой, и оставили Иерусалим в руках неверных. Лишь простым людям Бог позволит вернуть Святой Город, тем, кто примет крест из веры, поклянется не просить пощады, но и не станет ее давать.
Публика слушала проповедника, пока он не стал зазывать добровольцев. В этот момент менестрель обернулся к одному из стоявших рядом людей и с сильным акцентом спросил по-немецки, не соблазняет ли его возможность спасти душу. Деревенщина откашлялся и сплюнул. Нисколько не смущаясь, менестрель толкнул в бок другого и повторил вопрос, добавив:
– Судя по твоему виду, у тебя есть опыт в драке.
Второй человек, коренастый парень в поношенной кожаной куртке, поднял правую руку и показал менестрелю, что на ней не хватает трех пальцев.
– Потерял их при осаде Акры, – проворчал он, – в отряде нашего герцога Леопольда. – В свою очередь и он сплюнул. – Совершал паломничество… с ним… и с ним… и с ним! – Он трижды ткнул пальцем. – Пусть этот проповедник тоже отправляется в поход, если ему хочется подраться покрепче, чем выпало на нашу долю.
Вот он, по-видимому, и был тем человеком, которого менестрель надеялся здесь найти. Его новому другу следовало знать, что рассказы о крестовых походах были важной частью его репертуара. Но людей, совершавших паломничество, часто раздражают стихи, сложенные теми, кто мало об этом знает.
Старый солдат что-то промычал, выражая сомнение. Среди пехотинцев короля Филиппа и короля Ричарда он встречал говорящих по-французски, но из-за ссор их господ слуги также относились друг к другу с подозрением. Сделав паузу, солдат неприветливо ответил: если менестрелю нужно узнать о крестовых походах, мог бы и сам принять крест. Он кажется таким проворным парнем.
Менестрель подмигнул и снова пихнул его в бок.
– На самом деле я принимал крест, но Испания была ближе, и за небольшую плату я купил разрешение биться с неверными там. Спасение одно и то же, не зависит от места, где ты его завоевал, а святая церковь получила содержимое моего кошелька, которое в противном случае ушло бы венецианцам и пизанцам как плата за проход.
Старый крестоносец ухмыльнулся, довольный, что менестрелю удалось получить спасение души за полцены. А кроме того, ему, тоже пересекавшему территорию Венеции, было приятно думать, что кто-то провел ее жителей. Лед между ними был сломан, и он согласился перебраться в трактир, где они могли бы обсудить крестовый поход за кружкой пива. Через час или около того он и трое его закадычных дружков, слетевшиеся как мухи на мед при малейшем намеке на возможность промочить горло, рассказывали менестрелю истории сомнительного вкуса, которые он слушал со смехом.
– Я чувствую, все вы рисковые ребята. – Он хлопнул ладонью по колену. – Не сомневаюсь, вы даже довольно близко видели Саладина и можете его описать.
Рыжий Вильгельм, как оказалось, пустил стрелу в Саладина, когда тот скакал галопом вокруг лагеря в Акре – маленький человечек в белом плаще на серой лошади. Совсем чуть-чуть промазал. Все знали, что это Саладин, поскольку перед ним развевался вымпел, но дьявол, увы, защитил от стрелы своего слугу.
Менестрель ударил по столу своей кожаной кружкой, требуя еще пива, и к столу подбежал хозяин с кувшином.
– Как бы там ни было, – услышал он слова менестреля, – в Акре вы должны были часто видеть короля Ричарда Львиное Сердце и можете рассказать, что это за личность. Разве сам Саладин не прислал ему свежую лошадь, когда под ним убили коня? Да уж, король Ричард – это герой, о котором слагают песни.
Хозяин задел локтем о плечо менестреля и плеснул пивом на стол. Он вытер его рукавом, бормоча крепкие проклятия. Остальные не произнесли ни слова, будто от одного упоминания о короле Ричарде вся компания онемела.
– Сейчас даже чаще, чем прежде, интересуются новостями о короле Ричарде, – продолжал менестрель, не обращая внимания на посылаемые ему свирепые взгляды. – Уже прошло много недель, как король сел на корабль и поплыл к себе домой, а его все еще ждут в прекрасном Нормандском герцогстве и Английском королевстве. В это праздничное время мало радости видит его мать королева Элеонора! Одни говорят ей, что сын ее бесследно сгинул в морской пучине, а другие нашептывают, будто он был схвачен при пересечении каких-то вражеских земель и исчез в мрачной темнице, откуда уже никогда не выйдет на белый свет.
– Ради Бога, – вскричал хозяин, поставив кувшин на стол, – какое дело таким бедным людям, как мы, до короля Ричарда? Да хоть бы черт его унес!
Менестрель усмехнулся:
– Сейчас, возможно, ты попал в самую точку, ибо кто еще осмелился бы поднять руку на паломника, возвращавшегося с Востока? Его святейшество папа призвал ужасное проклятие на всякого, кто так поступит. Черви будут грызть его, и геенна огненная поглотит на веки вечные!
За столом наступило гробовое молчание, из-за чего болтовня и суета в остальной части полной дыма залы казалась особенно громкой. Хозяин смотрел на Рыжего Вильгельма, который рассеянно наполнил свою чашу из стоявшего у его локтя кувшина, но и не думал платить. Вильгельм полез за пояс, вытащил нож и стал вертеть его в пальцах с видом человека, не очень-то знающего, что с ним делать.
– Как выглядит король Ричард, я знаю, – продолжал менестрель, не обращая внимания на Вильгельма, но опустив руку под стол, поближе к поясу. – На самом деле его внешность – типичная для нормандца. В моем родном Руане был рыцарь по имени Вальтер Леруа, они с королем Ричардом похожи как две горошины в стручке. Говорили, что он внебрачный сын Генриха Плантагенета, так что эти двое – единокровные братья, хотя его мать никогда не признала бы этого родства.
– В крестовом походе не было такого рыцаря, – коротко возразил Вильгельм.
Менестрель улыбнулся:
– Несомненно, он был загримирован, поскольку король Ричард хранил в тайне существование человека, который мог бы при необходимости выдать себя за него. Даже я, знавший Вальтера с детства, не смог бы уверенно определить, который из них король, если бы не один знак, отмечавший различие между ними.
Хозяин, все еще вертевшийся у стола, взглядом заставил Вильгельма убрать нож. Одна мысль, казалось, его поразила.
– И как же отличить ложного короля от настоящего? – спросил он, внезапно наклонясь вперед, и его широкие плечи оказались в круге, освещенном стоявшей на столе свечой.
