Лейла Элораби Салем - Григорий Отрепьев
– Что случилось, ваше высочество?
– Ничего, все хорошо, – ответил тот, вскочив в седло, – я потороплюсь в замок предупредить о вашем прибытии. Пусть все будут готовы.
– Хорошо, – воевода махнул рукой и, снова облокотившись в дверь кареты, задремал. Григорий же, нахлестывая коня, пустился галопом в сторону дома сандомирского воеводы, который почти его родственник. Еще в Кракове на приеме Сигизмунда молодой человек обмолвился словом, что хочет взять дочь Юрия Мнишека в жены и даже готов ради нее перейти в католичество. Король дал согласие, был заключен договор между сторонами, по которому царевич, взойдя на трон, обязан будет вернуть те средства, что потрачены на него, более того, к полякам должны перейти ряд русских земель, из-за которых между странами проиходили стычки. Ободренный, Григорий подписал контракт, даже не задумываясь о том, что такое положение дел не только отвернет от него народ и бояр, но даже может стоит ему жизни. Но о чем тогда мог думать двадцатитрехлетний парень, как не о своей любви к гордой польской деве?!
Стояли последние дни апреля. Повсюду благоухали ароматом цветы и травы. Птички, весело щебеча, перелетали с ветки на ветку под голубым небосклоном, по которому плыли белые облака. Григорий вдохнул весенний воздух и, взглянув ввысь, радостно рассмеялся. Он был счастлив от своих успехов, любимая девушка станет вскоре его женой. О чем мог он еще мечтать, неужели это и есть то счастье, ради которого он столько времени страдал, голодал, спал в холодную пору на сырой земле, рисковал собственной жизнью? Наверное, Бог наградил его за все страдания.
Вот уже ворота замка. Молодой человек ощущает прилив сил. Теперь это и его дом тоже, он здесь больше не гость, а, можно сказать, член семьи. Слуги при виде царевича низко склонили головы. Никто не смел даже взглянуть на него. Григорий соскочил с лошади и, передав поводья одному из холопов, прямиком направился к фонтану, к тому месту, где они с Мариной впервые обменялись поцелуями. Он шел и думал: а если ее нет там, где же мне искать ее тогда? Вдруг он остановился и прижал ладони к груди; нежное чувство наполнило его сердце и царевич больше не мог сдержать слез. Марина, одетая в простое темное платье без каких-либо украшений, прохаживалась взда-вперед вокруг фонтана, иногда она останавливалась, дабы сорвать цветок, лепестки которого потом аккуратно отрывала своими нежными пальчиками и бросала их в воду.
– Любимая моя! – воскликнул Григорий и бросился к ней с распростертыми объятиями.
– Царевич? – удивленно ответила она, глядя, как молодой человек, взял ее руку в свою и поцеловал тыльную сторону ладони.
– Я так скучал по тебе, сердце мое, – только и смог сказать он.
– И я тоже скучала и с нетерпение ждала нашей встречи.
– О, говори, говори! Твои слова мне так приятно слышать. Только с тобой я по-настоящему счастлив, – Григорий, глядя на Марину сверху вниз, не мог унять дрожжи по всему телу, он так хотел увидеть ее, что теперь просто боялся потерять любимую из поля зрения.
– Ты немного изменился, – проговорила Марина гордым тоном.
– Это хорошо или плохо, любимая? – удивился молодой человек.
– Ты стал гораздо красивее и величественнее, признаться, царственность тебе к лицу.
– Приятно слышать это. Но для меня более приятно, что эти слова говоришь ты, которую я люблю больше жизни. Раньше же я был некрасивым?
– О, нет, царевич! Тогда на балу ты сразил всех дам своей красотой. Разговоры были только что о тебе. Я знаю, ты еще тот сердцеед, у многих женщин ты разобьешь сердца.
– Кроме тебя мне никто не нужен, – прошептал Григорий и, нежно прикоснувшись к ее щекам, наклонился и страстно поцеловал в губы.
Вечером того же дня ужинали в тесном семейном кругу: Юрий Мнишек, Марина и Григорий. Супруга воеводы Ядвига Тарло не присутствовала за столом, ибо была настолько больна и слаба, что не выходила из своих покоев. До этого царевич посетил Ядвигу. Женщине понравился будущий зять и она, дав свою руку для поцелуя, сказала, что благословляет их брак с Мариной. Так подошел к концу этот день, полный радостных встреч и счастливых моментов.
Так прошел месяц. В конце мая из Кракова было получено письмо Сигизмунда на разрешение сбора войска и подписании брачного контракта. Юрий Мнишек, радостно потирая большие белые руки, пригласил к себе в кабинет Григория Отрепьева и сообщил радостную новость.
– Теперь мы можем собрать войско для вашего высочества и… кроме того, сейчас мы более подробно обсудим все дела, связанная с вашей женитьбой на моей прекрасной дочери Марины.
Глаза молодого человека загорелись радостным огнем: каковы бы ни были условия, он заранее был согласен на все, лишь бы побыстрее отобрать трон у Годунова и взять в жены красивую полячку.
Итак, договор был заключен 25 мая 1604 года. Юрия Мнишек выдвинул вот какие условия:
Первое: после вступления на московский престол царевич Димитрий Иванович обязан будет дать будущему тестю десять тысяч золотых для оплаты долгов, а также панны Марины царевич обязуется подарить драгоценности и столовое серебро из царской казны.
Второе: при вступлении на престол Димитрий обязан будет преклониться перед польским королем Сигизмундом и покрыть его расходы.
Третье: отдать во владении Марины Мнишек Великий Новгород и Псков со всеми уездами и людьми, где она может властвовать по своему усмотрению, строить католические церкви, свободно исповедовать католицизм. Там же панна может распространять юрисдикцию римского папы.
Григорий, выслушав требования, был удивлен жадностью и корыстолюбием Мнишека, однако он безмолвно взял перо и подписал договор, поставив на него печать. Сандомирский воевода мог ликовать: теперь-то он уж не только освободиться от долгов, но и посадит на московский трон дочь, которая уже управляла царевичем как ей заблагоросудится.
Летом со всех концов Речи Посполитой, а также Дона на сбор армии стекались панны, алчные до чужой добычи; авантюрные рыцари, мечтающие о славе и подвигах; запарожские и донские казаки, ненавидящие Годунова и мечтающие лишь о его погибели.
Григорий Отрепьев, одетый в новые доспехи приветливо встречал новобранцев, стараясь угодить каждому, ибо теперь от них зависела его дальнейшая судьба. Вдруг его взгляд упал на небольшой отряд казаков, стоящих в отдалении остальных. Молодой человек долго всматривался в лицо атамана: где он мог раньше его видеть? И тут он вспомнил: Киев, рыночный ряд, пост, угощение из мяса… А, так вот кто они! Царевич быстрым шагом приблизился к ним. Казаки низко склонились в поклоне. Атаман проговорил:
– Мы пришли к тебе, царевич Димитрий, дабы служить тебе верой и правдой!
– Я рад вашему приходу. Клянусь, что когда сяду на родительский престол, щедро одарю вас из своей казны.
– Не ради богатства мы идем за тобой, царевич наш, а ради справедливости. Нынешний царь незаконно восседает на троне, в то время, как настоящий предентент на царствование вынужден скрываться в дальних края.
– Спасибо за поддержку. Я никогда не забуду твоей доброты. Обещаю, что если с Божьей помощью верну престол, ты будешь моей правой рукой. Я верю вам.
Казаки при таких словах выхватили сабли и прокричали: «Да здравствует царевич Димитрий! Да здравствует царевич!» Эхо прокатилось по округе; теперь и остальные новобранцы вслед за казаками прокричали здравицу в честь будущего царя. Григорий же, гордо восседая на коне, положил одну руку на бедро и на секунду закрыл глаза: он чувствовал тепло солнечных лучей и знал, что его поход является благословением свыше.
Глава 10. Поход на Москву
В конце лета – начале осени войско во главе с Григорием и Юрием Мнишеком выступили в поход. В октябре оно подошло к владениям князя Константина Острожского. Царевич направил одного из послов в замок Острожского, однако сын князя, Януш, который знал Отрепьева еще в одеждах смиренного чернеца, громко рассмеялся в лицо посла и ответил:
– Убирайся вместе со своим расстригой и самозванцем! Не ведать тебе от нас помощи. Так и передай своему царевичу.
Поняв, что от Острожских не ведать ему поддержки, будущий московский государь отдал приказ углубиться в лес, дабы не попадать на глаза местным жителям и, главное, спрятаться от пристальных глаз князя. Передвигались с большой осторожностью, на ночлег выставляли сторожей, коней не распрягали, спали с оружием в руках. Сам царевич, опасаясь за свою жизнь, не снимал доспехов, на бедре как верный товарищ весел кинжал.
В середине октября войско Григория подошло к Киеву, однако жители города не очень-то были рады нежданному гостю. Единственным человеком, который радужно принял Григория и его войско, был католический епископ Кшиштоф Казимирский. Он пригласил царевича и Юрия Мнишека к себе, на стол были поданы лучшие угощения, но на большее царевич не мог рассчитывать. Во время пребывания у епископа молодой человек составил послание царю Борису, в котором предъявил ему грозные претензии, не забыва опомянуть о покушение на «его жизнь», опалу многих бояр и других преступлений.
