Вера Крыжановская - Светочи Чехии
Приказав насыпать деньгами две переметные сумы, она стала разбираться в оружии и золотых вещах, откладывая для Светомира кинжал с осыпанной камнями рукоятью, меч с итальянским клинком, и серебряный, богатой работы, кубок.
Когда она раскрыла шкатулки с драгоценностями матери и, при свете факела Матиаса, бриллианты, рубины и изумруды заиграли тысячами разноцветных огней, Ружена тихо засмеялась.
— Как досадовали мой опекун, и особенно графиня, на пропажу этих ящиков! Сколько убили они времени на их розыски!..
Она брала и пропускала сквозь пальцы белоснежные, длинные нити жемчуга.
— А они наверно украшали бы теперь благочестивого епископа Бранкассиса или кардинала Коссу, если бы ты не был столь дальновиден, славный мой Матиас, — усмехнулась она.
Выбрав из шкатулки увесистую золотую цепь, украшенную каменьями, пряжку на шляпу и кольцо с сапфиром, она вышла из тайника, а сияющий от счастья Матиас снова замкнул его.
На следующее утро Ружена с Анной, при содействии Иитки, занялись укладкой предназначавшегося Светомиру чемодана, который они набили бельем, платьем из запасов покойного барона и разными безделками. Остальная часть дня прошла весело в разговорах и планах на будущее, когда Светомир вернется героем.
После ужина, поданного ранее обыкновенного, Анна увела брата, чтобы передать ему подарки Ружены, а молодая хозяйка повела Светомира в свою комнату, где его ожидала приятная неожиданность.
Счастливый и тронутый вниманием, рассматривал он вооружение, платье, драгоценности и тяжелые переметные сумы, которые снимали с него всякую заботу о средствах к существованию; опустившись затем на колени, он благоговейно прижал к губам руку Ружены.
— Как мне отблагодарить за великодушие, с которым ты пришла мне на помощь, окружая меня довольством и облегчая мне жизненный путь! — прошептал он со слезами на глазах.
— Поступая во всех случаях жизни согласно повелениям Господним и законам чести! Оба мы с тобой сироты и, если Бог благословил меня богатством, я счастлива, что могу помочь в трудную минуту другу и товарищу детства. Я не хочу, чтобы ты, Светомир, оказался хуже других, а я знаю, что люди станут больше уважать тебя, если ты будешь наряднее одет, а в кармане будет туго набитый кошелек.
— Клянусь, что я буду тебя достоин! Твой светлый образ будет мне путеводной звездой, воспоминание о тебе — последней мыслью, если мне суждено погибнуть в бою. Каждый день я стану молиться за твое и Вока счастье, чтобы Бог благословил ваш союз.
Ружена задумчиво слушала его, но при последних словах улыбнулась и, придвинув кресло, указала на него Светомиру.
— Что ты болтаешь? Тебе известно, не хуже меня, что наш брак совершится не по любви, а по семейным соображениям.
Не то досада, не то насмешка слышалась в ее голосе.
— Вок меня не любит, да и я к нему ничего не питаю. Говорят, любовь — дар божественный, ниспосылаемый нам Господом; но до сегодня ни один мужчина не внушал мне ее и я сильно сомневаюсь, чтобы Вок пробудил это чувство во мне.
— Отчего? Вок красив, обаятелен и рыцарски благороден, а что он полюбит, в том не может быть и тени сомнения. Да кто же может спокойно глядеть на тебя и не восхищаться?! Особенно он, которому ты будешь принадлежать. И как ему не гордиться тобой и не влюбиться, когда во всей Праге не найти женщины, которая могла бы поспорить с тобой!
Ружена захохотала. Положим, она знала, что красива, но, по свойственной ей наивности и скромности, ей и в голову не приходило кичиться этим даром небесным. Теперь ее забавляло то страстное обожание, которое слышалось в словах и светилось во взгляде ее друга детства.
Она положила обе свои руки на плечи юноше и лукаво заглянула ему в лицо.
— Та, та, та! Уж и ты не влюбился ли в меня, что поешь мне такие гимны? — насмешливо спросила она.
— Не смейся надо мной, Ружена! Куда такому бедняку, как я, поднимать на тебя глаза, — ответил ей Светомир, краснея.
— Не потому, что ты беден, а потому, что подобная любовь была бы для тебя тяжелым бременем и помехой в жизни!.. Да, к счастью, ничего этого и нет, — заметила Ружена, становясь серьёзной. — Сбереги для меня, Светомир, привязанность брата, как и я останусь тебе преданной сестрой. Помни, что у тебя здесь есть испытанный друг, к которому ты можешь обращаться в трудную минуту, и всегда найдешь у него утешение, добрый совет, а если понадобится, то и материальную помощь. Но если, через несколько лет, ты приедешь повидаться со мной, и сердце твое будет свободно, всмотрись хорошенько в Анну, милую подругу нашего детства, и, может быть, ты примешь из моих рук ее в невесты.
Юноша был поражен, смешался и некоторое время молчал.
— Все, что исходит от тебя, сулит мне счастье, — сказал он, наконец, решительно. — Если я вернусь в Прагу, то постараюсь полюбить ту, которую ты мне прочишь в жены.
— Будем надеяться, что будущее обоим нам даст счастье. А теперь иди отдыхать, тебе на завтра предстоит длинный путь. На прощание, перед долгой разлукой, обними меня, как делал это прежде, когда мы были детьми, — закончила взволнованная Ружена, целуя его.
Наутро путники уехали. Светомир молодцевато вскочил на чудного коня, которого подвел ему Матиас, попробовал его на дворе, и остался очень доволен. При прощанье он испытующе взглянул на Анну и нашел ее на самом деле красивой; хотя, конечно, до Ружены ей было далеко.
Из того же самого окна, откуда Ружена и Анна заметили приближение всадников, провожали они теперь своих гостей долгим, прощальным взглядом, пока те не скрылись вдали.
Анна молча принялась за работу, а Ружена взяла было свой молитвенник, но не читала, а украдкой наблюдала за грустившей подругой, которая работала рассеянно, утирая набегавшие слезы.
— О чем ты плачешь, Анна? Ведь брат твой скоро вернется, — неожиданно спросила Ружена.
Анна вздрогнула.
— Я все-таки боюсь за Янека, — дороги не совсем безопасны, — в смущении ответила она.
Ружена нагнулась и ласково потянула ее за ухо.
— И тебе не стыдно лгать? Пан Ян не повинен в твоих слезах, которые льются у тебя из-за разлуки с Светомиром! Я уж давно замечаю, что он тебе нравится, но он готовился к пострижению, и потому об этом не стоило и разговаривать. А теперь другое дело, он — воин и, когда вернется домой, то почему бы ему и не полюбить такую красивую девушку, как ты? Я тебе дам приданое и вы поженитесь.
— Ах! Не говори, Ружена! — вспыхнула Анна. — Когда Светомир вернется героем, здесь найдется немало красивых и богатых девушек, которые его полюбят; а меня он даже и не заметит. К тому же ты прекрасно знаешь, что он любит тебя!
— Ревнивая! Да ведь я же тогда буду замужем за Воком, и на что Светомиру такая любовь? Я не Мадонна, чтобы люди довольствовались молчаливым обожанием меня. Берегись сама, чтобы какой-нибудь богатый пан в Праге не посватался к прекрасной Анне из Троцнова, тогда бедняга Светомир останется не причем!
— Это не опасно! Светомир слишком хорош собой и добр, чтобы его забыть. Но неужели он тебе не нравится? Или ты находишь, что Вок красивее? Он ведь гордый и заносчивый; а когда рассердится, глаза у него такие злые, пронизывающие, точно шпаги. — Б-р-р-р! Я боюсь его! А тебе не страшно быть его женой?
Ружена откинула на спинку кресла свою красивую головку, закрыла глаза и задумалась. Как в панораме, принеслась перед ней вся ее жизнь в доме Вальдштейнов и в памяти ее воскресли отношение к жениху.
Полного согласия, близости и нежности между ней и Воком не было и в помине. Сперва разница лет, затем характер юноши постоянно отдаляли их друг от друга. Он был добр, внимателен к своей маленькой невесте, засыпал ее подарками и даже играл с нею; но ребенок чувствовал, что он снисходил к этим играм, что они ему скучны и что он не такой товарищ, как Светомир.
Затем обстоятельства разлучали их на целые месяцы, и теперь, вот уж почти два года, как они не видались. Но воспоминание о женихе ее не трогало, и она нимало не стремилась его увидать.
После некоторого молчания, она выпрямилась.
— Знаешь, Анна? Вока я не боюсь, но я не люблю его, также, как и Светомира! Один чересчур сладок, как ты сказала, слишком херувим; другой чересчур легкомыслен и незначителен. Я не могу тебе этого объяснить, но, словом, тому и другому чего-то не хватает, чтобы явиться тем человеком, которого я полюбила бы.
— Боже мой! Да чего ж тебе надо, какой недосягаемый идеал создала ты себе? — удивленно возмутилась Анна.
— Я ничего себе не создавала. Такой человек, о каком мечтаю я, существует. Впервые увидала я его очень давно, но память о нем неизгладима.
— Да кто же он такой? Ты никогда не говорила прежде о нем, — любопытствовала Анна.
— Кто он, я не знаю и даже знать этого не хочу. К чему? Я только сравниваю его с другими и каждый раз вынуждена признать, что никто не может соперничать с ним — воплощением рыцарства, мужества, доброты и, вместе с тем, высокого ума.
