Памела Сарджент - Повелитель Вселенной
Тодгон посмотрел на своих товарищей.
— Мы поступили бы неумно, если бы совершили набег на татар этой осенью. Мы привыкли к руководству твоего отца, а без него наши враги получат преимущество.
— Но у нас будет преимущество внезапности, — возразил Тэмуджин. — Враги не ожидают, что встретятся с войском так скоро после его смерти.
— Ты соберешь всех союзников для нападения? — спросил Тодгон.
— Это будет война, — ответил Тэмуджин, — а не простой набег.
Оэлун смотрела на своего сына с гордостью за его твердый и повелительный тон. Он напоминал ей его отца, но ее муж редко говорил с таким спокойствием и холодностью.
— Дух моего отца будет преследовать нас, — продолжал Тэмуджин, — если те, кто отнял у него жизнь, останутся ненаказанными.
— Они будут наказаны, Тэмуджин, — сказал Таргутай, — но, разумеется, было бы лучше отомстить, когда рана затянется.
Оэлун поняла, о чем думают оба тайчиута. Скорая победа воодушевила бы сторонников мужа, и они с большей охотой подчинялись бы ей. Но если они в этом году воевать не будут, их сомнения относительно нее возрастут. Таргутай и Тодгон имеют собственные честолюбивые мысли.
— Мои раны затягиваются, — сказала Оэлун, — но если мой муж останется неотомщенным, они откроются снова. Я не позволю его врагам думать, что они лишили нас мужества, даже если мне придется пойти на битву с его тугом.
— Послушайте вдову багатура, — сказал Чарха. — Мы, конечно, можем проявить мужество. И вы позволите этой женщине стыдить вас?
Оэлун посмотрела на него признательно.
— Уджин верит в нас больше, чем мы того заслуживаем! — выкрикнул Чарха. — Она предвидит победу, а мы говорим о поражении.
Со стороны входа донесся знакомый голос:
— Даритай-отчигин желает войти в жилище своей сестры Оэлун.
— Войди, — откликнулась она.
Брат ее мужа и еще несколько его людей прибыли вчера вечером, но отчигин еще с ней не поговорил.
Даритай вошел, поздоровался со всеми и приблизился к Оэлун.
— Я преисполнен горя, — сказал он. — Река, что когда-то текла во мне, пересохла. Ты должна была сразу послать за мной.
Тэмуджин встал, дядя обнял его.
— В тебе живет дух моего брата, — продолжал Даритай. — Я прибыл в стан вчера поздно вечером, но не хотел тебя будить, поскольку мне сказали, что ты сам только что вернулся.
Оэлун прищурилась. Она не спала с самых похорон. Она видела, как Тодгон и Таргутай выехали из куреня туда, где разбил свой стан Даритай.
Тэмуджин обратился к дяде:
— Я рад, что ты здесь. Твоя помощь понадобится, когда мы будем разрабатывать план похода, и я хочу, чтобы ты был рядом сегодня вечером, когда мы встретимся со многими товарищами отца.
— Раз отчигин здесь, — сказал Таргутай, — может, ты со своим сыном пожелаешь поговорить с ним, уджин?
— Оставьте нас, — махнув рукой, сказала Оэлун. — Пожалуйста, подумайте над тем, что было сказано.
Мужчины встали, попятились к выходу и вышли.
— Я уже помолвлен, дядя, — сообщил Тэмуджин.
— Мне говорили, — сказал Даритай, садясь рядом с племянником. — Мне жаль, что твое счастье омрачено таким горем. Мы должны позаботиться, чтобы ты не разлучался с девочкой надолго.
— Она обещала ждать, — заметил Тэмуджин. — Я вернусь за ней, когда займу место отца.
Голос его был твердым. Оэлун подумала: а понимает ли он, насколько туманно их будущее? Он еще ребенок и по-ребячьи верит тем, кто его окружает.
— Тэмуджин, — сказала Оэлун, — мне нужно многое сказать твоему дяде. Скажи Хокахчин, чтобы она подогрела баранину для отчигина.
Мальчик встал, поклонился Даритаю и ушел.
— Беда с этой помолвкой, — заметил Даритай. — Надеюсь, что он еще не дорос до привязанности к девочке. Поскольку брат умер, ее отец перестанет считать себя обязанным придерживаться обещания.
— Тэмуджин мало говорил мне о ней, но он настаивает на своей будущей женитьбе.
Даритай пожал плечами.
— В детстве все кажется простым и чистым.
— Детство моего сына кончилось.
Оэлун встала, сняла кувшин и рог со стены и подала Даритаю, а потом села у люльки с Тэмулун.
— Не могу поверить, что он умер, — сказал Даритай, побрызгал пальцами кобылье молоко, шепотом произнес благословение и выпил. — Как бы далеко ни находился мой стан, как бы мы ни расходились, как бы много времени ни проходило между нашими встречами, я всегда ощущал его присутствие.
Он вздохнул и склонил голову.
Тэмулун захныкала, Оэлун стала качать люльку.
— Мой племянник говорил о походе, — сказал отчигин, глотнув кумыса. — Ты, наверно, понимаешь, что теперь мы не можем воевать.
Она ожидала, что он скажет это, хотя и надеялась на обратное.
— Вас поведет дух моего мужа.
— Мы знаем, как он сражался, как распоряжался в бою, но мы не привыкли ходить в бой без него. Преимуществ у нас нет. Мы сможем одержать решающую победу позже.
Это слова Тодгона и Таргутая — значит, он уже пришел с ними к согласию. Даритай предпочел вступить в заговор с тайчиутами теперь же и надеялся на большее в будущем.
— Ты ошибаешься, — сказала Оэлун. — Если татары заподозрят, что мы ослабли, они нападут. Ты хочешь, чтобы война велась на наших пастбищах?
— Иногда необходимо отступать, Оэлун. Хоть ты и мудрец, но все же женщина и не разбираешься в войне. Брат мой часто использовал отступление, чтобы обмануть противника и дать возможность другому крылу зайти с фланга.
— И как, по-твоему, нам быть? — спросила Оэлун.
— Мы можем откочевать на запад. Если татары нападут, мы будем готовы встретить их, но я подозреваю, что они сочтут наше передвижение за признак неуверенности. Пусть так и думают. Наши разведчики могут следить за их передвижениями, а татары, возможно, решат, что нет необходимости задействовать людей в дозорах, и у нас будет возможность собраться с силами прежде, чем мы встретимся снова. Пусть они лелеют мысль, что одержали победу над нами, когда убили брата.
— Но они как раз могут подумать, что одержат над нами легкую победу сейчас. Я смогу рассчитывать на мужчин, если ты мне поможешь. Мы…
— Сейчас я занят тем, что отражаю набеги мэркитов на северную часть моих земель, — сказал Даритай, вытирая усы. — Война нам обошлась бы дорого, да и татары не единственные наши враги. У мэркитов тоже есть причины желать нашего ослабления.
— Я еще не все сказала мужчинам. С нами может выступить хан Тогорил. Мой муж был его названым братом — я могу послать человека к хану кэрэитов и потребовать, чтобы он отомстил за смерть того, кто помог ему вернуть трон.
Даритай нахмурился.
— Не делай этого, Оэлун.
— Он кое-чем обязан мне и сыну своего анды.
— Он скорбит, а его шаманы и христианские священники молятся за моего брата. Может быть, его дары находятся в пути сюда. Но он не стал бы сражаться, даже если бы брат мой был жив, а теперь он будет выжидать и присматриваться, какую выгоду он от этого получит. Не нажимай… Наш народ лишь убедится, что ты бессильна, если он откажет тебе.
С Оэлун теперь не было никого. Даритай был ее последней надеждой. Люди сражались бы, если бы он выступил за нее. Хан Тогорил скорее прислушался бы к просьбе Даритая.
— Я думала, что у тебя душа, как у брата, но тебе все равно, что будет с нами.
— Я приехал сюда, чтобы проявить заботу о вас, — молвил он, откладывая пустой рог. — Ты права в одном. Нашему народу сейчас нужна война. Хорошо продуманные набеги на станы мэркитов поддержат нас. Мы нанесем мэркитам тяжкие раны, а потом нападем и на татар. Тэмуджин должен набраться опыта в набегах, а потом уже идти войной.
Возможно, он и это обсуждал с Таргутаем и Тодгоном.
Он наклонился к ней. Она почуяла кислый запах кумыса из его рта.
— Мой брат, — сказал он, — не простил бы мне, если бы я не присмотрел за вами. У меня две жены, но третьей всегда найдется место. Стань моей женой, Оэлун.
Она вцепилась рукою в люльку. Ей вспомнилось, как рыдал Даритай, когда умер Некун-тайджи, и как скоро он заговорил с Есугэем об их долге перед вдовой старшего брата. Теперь он хотел сделать своей женой вдову другого брата.
— Я делаю предложение только из чувства долга, — продолжал он. — Ты все еще такая же, какой мы тебя увидели впервые. Жаль было бы оставить тебя в пустой постели. Ваши дети будут иметь отца, а я бы забыл немного о своем горе, найдя счастье с тобой.
Он претендовал не только на вдову брата, но и на наследство Тэмуджина. Такая женитьба способствовала бы притязаниям отчигина на власть. Он укрепил бы собственное положение, делая вид, что отстаивает интересы Тэмуджина.
— Сочигиль, — продолжал он, — была лишь второй его женой. Взять ее под свою защиту было бы достаточно, и это позволило бы мне оказывать больше внимания тебе.
