Раффи - Хент
— Пойдем в конюшню, — сказал Вардан, — уже несколько дней я не видел моих лошадей.
Вардан и Айрапет направились к конюшне. Проходя через двор, Вардан заметил Лала, которая умывалась у ручейка, текущего через их двор. Видно, она только что встала.
— Доброе утро, Степаник, — сказал Вардан издали.
Лала ничего не ответила и только кивнула ему, как-то таинственно улыбнувшись.
В конюшне стояло три лошади: одна Вардана, а две другие — его слуг Сако и Его — двух дюжих молодцов, преданных помощников Вардана.
— Сако, — обратился Вардан к одному из них, — сегодня нужно подковать лошадей и приготовить все в дорогу. Мы недолго останемся здесь.
Отдав это распоряжение, он подошел к лошадям посмотреть, отдохнули ли они настолько, чтобы в одну ночь пройти трехдневный путь.
Затем он приказал оседлать своего коня, вскочил на него и спросил Айрапета;
— В какую сторону отправился Дудукджян?
Айрапет указал рукой, и Вардан погнал лошадь.
Когда он удалился, Айрапета охватили печальные думы.
«Зачем он велел подковать лошадей? Что за приготовления? Неужели он уедет, не поговорив о Лала? И, наконец, почему он так взволновался, услышав о ребяческих выходках Дудукджяна?» Возвращаясь домой, он встретил свою жену, которая шла со скотного двора, держа в руке кувшин для молока.
— Ничего не сказал тебе Вардан? — спросила Сара, остановившись и поставив подле себя кувшин.
— Нет, не сказал, — ответил Айрапет печальным голосом, — он теперь какой-то скрытный.
— Я все уже знаю, — весело сказала Сара, — садись, расскажу тебе.
Супруги сели на повозку, стоявшую посреди двора.
Сара рассказала мужу все, что поведала ей Лала о своем ночном свидании в саду с Варданом. Лала не скрыла ничего, сообщив все подробности этого свидания. Вардан обещал поговорить с отцом и, если он не согласится, тайком увезти ее.
— Так вот для чего он приказал слугам приготовить коней! — оказал Айрапет, прикусив палец.
— Что ж, пусть увезет, — ответила Сара. — Если он не увезет Лала, то ее похитит негодный курд.
— Я ничего не имею против Вардана, — ответил Айрапет.
XX
Целый день ходил Вардан по деревням, разыскивая Дудукджяна. На его расспросы отвечали, что видели молодого человека в высоких сапогах, в европейской одежде, в широкополой шляпе, с посохом в руках и сумкой через плечо. И все в один голос называли его «хентом».
Под вечер Вардан вернулся в дом Хачо, так и не разыскав Дудукджяна.
Один из пастухов Хачо рассказал Вардану, что он видел приезжего господина в соседней деревне, где его окружили крестьяне-турки и били. Узнав в нем гостя своего хозяина, он спас его от остервеневших турок.
— Я ждал этого… — проговорил Вардан тихо и спросил:
— За что же его били?
— Не понял я, в чем было дело, — ответил пастух. — Хотел было посадить его на осла и проводить домой, но он отказался, говоря: «И пешком дойду». — Как он дойдет, когда ему все кости переломали?
Это известие очень огорчило Вардана; он знал силу палки турецкого крестьянина, в особенности, если она обрушивалась на армянина.
— Где ты оставил его? — спросил он.
— На полдороге. Он шел, едва передвигая ноги.
Только зажгли огни в доме, как явился Дудукджян, усталый и в грязи с ног до головы. Вардан ожидал, что он сейчас же расскажет о побоях крестьян, но Дудукджян даже не намекнул об этом, только на лице его было написано глубокое отчаяние.
Дудукджян улегся в углу комнаты, подложив руку под голову.
— Не одолжите ли мне табаку? — спросил он Вардана, — у меня весь вышел.
— Сейчас, — ответил Вардан и подал ему табачницу.
Дудукджян дрожащими руками скрутил папироску и закурил.
— Настоящий сфинкс, чистая загадка этот народ! — говорил он словно сам с собою. — Как ни ломай голову, как ни изучай его, все же не узнаешь, каков он. Этот народ или не имеет истории или же уродливый продукт ее.
Он замолчал и начал пускать изо рта густые клубы дыма, точно хотел вместе с дымом рассеять тоску, давившую душу.
Вардан тоже молчал и смотрел на взволнованного юношу глубоко сочувствующим взглядом. Он напоминал Вардану бабочку, которая, кружась вокруг свечи, старается потушить огонь своими крылышками.
В комнату вошел Хачо, а вслед за ним собрались и его сыновья. Наступили сумерки. Все сели за ужин, Крестьянин ужинает рано, чтобы пораньше лечь и пораньше встать на работу.
За ужином Дудукджян немного выпил, и дурное расположение духа сменилось весельем. Он даже пропел известную песню Тагиятянца[22] «Господь, храни армян». А когда убрали со стола, обратился к старику:
— Прикажите запереть двери, чтобы нам не помешали. Я должен сказать вам нечто важное.
Старик удивился, однако приказал одному из сыновей запереть двери. Все замолчали, ожидая что скажет гость.
— Скоро начнется война между русскими и турками. Знаете вы об этом? — спросил он.
— Нам ничего не известно, — ответили ему в один голос Хачо и сыновья.
— А я знаю, — сказал Вардан, — в нашем краю русские делают большие приготовления.
Это известие как громом поразило старика. В своей жизни он не раз был свидетелем битв между турками и русскими и не забыл еще их ужасных последствий для армян. Айрапет же понял теперь цель приготовлений Фаттах-бека, о которых недавно говорила Саре жена бека.
— Да, война будет, — с горечью проговорил Вардан. — «Конь и мул подерутся, а погибнет осел».
— Верно, — заметил Айрапет, — ужасы войны разнесут, уничтожат армян нашего края.
— Это я знаю… — сказал старик, и голос его оборвался.
— Послушайте, — начал Дудукджян (он старался говорить на более простом и понятном для них языке). — Эта война не будет похожа на те войны, какие бывали между турками и русскими. Затевается она совсем с другой целью. Вы не читаете газет, а потому, конечно, не можете знать, что творится в другой части света, на Балканском полуострове. Там тоже живут христиане, которые, как и мы, подданные турок, и так же, как и здешние армяне, веками страдают от их варварства. Но они не могли снести этого, как наши армяне; они восстали и вот уже больше года дерутся с турками, что бы свергнуть тяготеющее над ними иго. Сначала они побеждали, потом потерпели поражение, понесли большие потери, наконец вмешались русские и, во имя освобождения христиан, заступились за них. В Константинополе собрались представители европейских держав и подняли вопрос о свободе и правах балканских славян, но соглашение не состоялось, и собрание разошлось без всяких результатов. А теперь русские решились силой оружия принудить Турцию принять те условия, которых она не хотела принимать для освобождения подданных ей христиан.
Хотя весть об этой войне распространилась повсюду — здесь об этом слышали впервые, потому все слушали Дудукджяна с большим удивлением. Крестьянин не знает, что творится дальше своей губернии. Здесь только было известно, что турки с кем-то воюют, но с кем и почему — никто не знал. Да и об этом они знали лишь потому, что налоги и подати требовались строже и больше, чем прежде; сборщики то и дело повторяли: «Нынче правительство готовится к войне, вы должны помочь».
— Русские воюют теперь за свободу христиан — турецких подданных, — продолжал Дудукджян. — Не забывайте, что из всех христиан, подвластных туркам, наиболее угнетены, измучены армяне. Вам это лучше известно — вы на своей шкуре испытали варварства турок. Значит, пора, чтобы и армяне подумали о своем освобождении.
— Зачем нам думать об этом? — ответил старик Хачо, — сам же ты говоришь, что русские будут бороться за освобождение христиан. Помоги им господь! Они придут и спасут нас тоже.
— Так-то так, но не забывайте, что «пока дитя не заплачет, мать не покормит его», — вмешался Вардан. — Армяне своим молчанием, своим терпением и благими надеждами на будущее ничего не добьются. Армяне должны протестовать.
— Да, должны протестовать! — повторил Дудукджян, — и так, как это сделали христиане славяне…
— Хотите сказать, что и армяне должны бороться? — перебил его старик.
— Да, хочу сказать именно это. Теперь такой порядок в мире, да и всегда было так: кто не умеет владеть оружием, кто не способен проливать кровь и убивать врагов, тому говорят: «Ты не имеешь права быть свободным». Значит, если армяне желают добиться чего-нибудь и хотят быть свободными, то должны доказать, что и они не лишены храбрости, что и они умеют сражаться. А теперь самый удобный момент для этого.
Старик горько усмехнулся.
— Чудак! Чем же они докажут свою храбрость и способность сражаться? Ведь турки не оставили армянам даже ножа, чтобы зарезать курицу.
Дудукджян не знал, что сказать. Но старику ответил Вардан.
— Лишь бы были борцы, а оружия я достану, сколько хотите. Вам известию мое занятие: я контрабандист, Я знаю, откуда можно провезти оружие.
