Николай Лесков - Оскорбленная Нетэта
Дитя это почиталось обязанным своим происхождением не одним простым причинам союза ее родителей, но также и божественному участию бога Анубиса или Диониса, вечно присутствующего в храмах Изиды и восполняющего все, что угодно облагодетельствовать богине.
Замечательная красота девочки еще более закрепила за нею всеобщую уверенность, что в происхождении ее на свет божество оказало особенное участие. Нетэту почитали также богорожденной, как Бибула, виновника смерти первой жены Сатурнина, пышной Ауфилены, и это никого не удивляло и не казалось особенно странным, так как такое участие богов в семейных радостях людей в это время почиталось за возможное и весьма вожделенное и входило в пределы благоверия. А дети, в рождении которых признавалось особенное участие того или другого бога, у правоверных людей пользовались высшим вниманием, и если они обладали какими-либо счастливыми качествами или дарованиями, то все это относилось к их божественному происхождению. И с ними не наблюдали условий общественного равенства, а, напротив, почитали их за превосходнейших и достойных самого лучшего с ними обхождения.
Если же и были вольномыслители, которые находили такое участие богов в делах людей как бы неуместным и подверженным сомнению, то они хранили это про себя и не высказывали своих мнений иначе как в кружке людей им единомысленных, ибо иначе боялись, что неверие их может послужить им к пагубе.
Нетэта была дочь очень красивой матери, но затмевала ее своей красотой, и Атис очень радовалась, что дочь ее была столь прекрасна, что о ней знали в Риме как об одной из красивейших женщин.
Пакувий и Атис с Нетэтою жили в небольшом собственном доме у Тибра, недалеко от густонаселенной части города, где среди больших зданий прятался храм богини Изиды -- с виду весьма небольшой, но, в сущности, очень поместительный и имевший много пристроек на земле и под землею.
Атис была близка к храму Изиды, как потому, что имела крепкую веру в заступление этой богини, даровавшей ей превосходную дочь, так и потому, что во дни, когда она в слезах уезжала с мужем из Александрии, египетский жрец Изиды, молившийся с Атис о даровании ей ребенка, утешил ее тем, что она не будет одна и на чужбине, и что в Риме и везде с нею пребудет милость Изиды. А чтобы Атис верила в это еще тверже, египетский жрец наказал ей явить себя в Риме тамошнему старшему врачу (sic) Изиды, престарелому Хрему. И печальная Атис как только достигла Рима после скучного плавания через море, так сейчас же побежала к храму святейшей богини и была утешена тем, что увидала, сколь прав был египетский жрец, обещавший ей повсеместную защиту Изиды.
Хрем сразу узнал Атис и, встретив ее с улыбкой, прямо назвал ее по имени. Он сказал ей, чтобы она открыла ему лицо лежавшего на руках ее ребенка, и точно так же произнес вслух имя Нетэты, коснулся до ее детского лба своими перстами и вдобавок сказал им обеим:
– - Дверь милосердой богини будет открыта всегда для обеих вас вместе. И каждая порознь, которой что нужно, тоже может себе попросить пред святыми изваяниями благопомощной! Всегда притекайте к Изиде, и с вами вечно пребудет Изида!
И Атис нестрашно сделалось в Риме, и она здесь устроилась и прожила столько лет, что ее Нетэта выросла и стала из многих отличаться замечательною красотою. Ей шел уже пятнадцатый год, и -- по тогдашним обычаям в Риме -- ее уже пора было устраивать замуж.
III
Несмотря на то, что мать Нетэты выросла при дворе Клеопатры, где не ярко цвела добродетель, и собственное прошлое Атис не было безупречно, она вела свою дочь очень просто, содержала ее в тишине домашнего круга и приучала к хозяйству и женским рукоделиям, а от событий общественной жизни ее устраняла, и потому Нетэта выросла в неведении о всем разнообразии жизни.
Воспитанная в семье, державшейся старинной набожности, при которой люди желали верить в постоянное вмешательство божества во все житейские дела и поступки, Нетэта удерживала в себе это настроение и для того часто ходила молиться в храм Изиды и Анубиса, где была известна всем жрецам и старшему первосвященнику Хрему, у которого она и была несколько раз в его прекрасном помещении, в сокрытом подземелье храма.
Храм же Изиды в Риме был невелик, и как император Тиверий не благоволил к культу этого исповедания, то жрецы Изидины старались как можно меньше себя оказывать, и для того молельщики к ним собирались без скликания, в сумеречное время, а жрецы не выходили без крайней нужды из храма, в котором они, несмотря на не особенно большие размеры храма, имели все необходимое для их не только достаточной, но даже и приятной жизни. Всех жрецов при римском храме Изиды было четырнадцать, и при них незначительное число низших прислужников, особенно ловких для исполнения самых разнообразных поручений. Старший же был Хрем, о котором сказано выше, и от него все зависело в храме. А сам он только по самым важным делам спрашивал себе распорядка из Египта.
С этим-то старым жрецом и были знакомы особенно именитые прихожане храма, и в числе таковых были оба дома, как тот, из которого шла родом Нетэта, так и дом Сатурнина.
Когда красивая дочь сурового Пакувия и Атис стала блистать своей красотою в Риме, многие искали знакомств с этим семейством, и хотя дом Пакувия не выходил из разряда домов людей среднего достатка и старик Пакувий был нелюдим и суров, а жена его Атис не имела надлежащей привычки к хорошему обхождению, -- в дом их сделались вхожи: роскошный Фуфидий, сенатор Помпедий, молодой щеголь Руфил, обладатель огромных богатств по имени Персии, известнейший лакомка Фуск, проедавший второе наследство, Лелий-поэт, историк Фунданий и двусмысленный Зет, Мена-глашатай, весельчак, всех смешивший, -- Фунданий, Фурний, певец Амфиона, светской жизни знаток Булаций, скучающий философ, и еще много других, одиноких людей, имеющих видное положение.
В числе сих последних был и овдовевший Сатурнин. Все они имели неодинаковые цели для посещения дома Пакувия, и большинство из них льнуло сюда с видами, которых не смели бы обнаружить явно. Но зато юный Фунданий вдруг утратил всю свою веселость и прямо стал искать руки юной Нетэты и, может быть, получил бы ее, если бы ему вдруг не объявился соперник в лице скучающего Булация, который, наскучив своею философскою скукою, искал обновления жизни в союзе с прелестным ребенком.
Тогда, прежде чем Пакувий и Атис могли взвесить соответственные выгоды одного и другого предложения, у Нетэты неожиданно объявился еще третий жених. Это был Сатурнин, который, казалось, будто даже мало на нее и смотрел из-под своего волосатого лба, но ему-то и суждено было получить себе в супружество юную Нетэту.
Успех его был основан на недоразумении и обмане глашатого Мены, который, часто видаясь с Сатурнином, умел подсмотреть его никем другим не замеченную склонность к Нетэте и, выпытав у него признание в этом, узнал также, что он не имеет смелости обнаружить свое намерение, потому что боится множества бывающих в доме Пакувия особ, которым, вероятно, будет оказано предпочтение, а он будет отвергнут и сделается предметом издевательства со стороны шалуна Фундания и других молодых насмешников.
Тогда Мена-глашатай сказал ему, не хочет ли он ему прозакладывать всего одну тысячу аттических драхм за то, что он сделает всех посещающих дом Пакувия безопасными Сатурнину и высватает ему Нетэту. А как Сатурнин страстно влюбился в тихую и изящную Нетэту и имел у себя состояния около тридцати тысяч драхм, то он не пожалел обречь из них одну тысячу глашатому Мене, если только он уладит дело, на которое вызвался. Мена же не взял без пользы тысячу аттических драхм у Сатурнина, а действительно, обойдя всех, ласково взиравших на Нетэту, быстро и благополучно высватал ее для Сатурнина.
Все пути, которыми шел к этой цели Мена-глашатай, в подробностях остались неизвестными, но говорили, будто он употребил при этом имя Тиверия, на что не имел будто никакого права. Встретив Пакувия, Мена будто бы стал говорить ему под великим секретом, до чего странен характер мрачного Тиверия, который не отличает многих истинных заслуг и, напротив, удостаивает случайно самых мелочных забот таких грубых и маловажных людей, как Сатурнин.
И, заинтересовав таким вступлением Пакувия, который стал его внимательно слушать, вдруг как бы спохватился и воскликнул:
– - Ах, что я делаю! Я говорю тебе об этом, тогда как это тебя же ближе всех и касается!
И когда от этого Пакувием овладело еще более страстное любопытство и он позвал Мену в дом и стал угощать его, тогда этот открыл ему, будто равнодушный ко всем заслугам Тиверий, ко всеобщему удивлению, стал до того отличать преданность ему Сатурнина, что обращает внимание на унылость, не сходящую с лица Сатурнина с тех пор, как тот лишился Ауфилены и нынче угнетаем безнадежной любовью к девушке, которая нравится ему своим добронравием и с которою он надеялся быть счастливым и уврачевать в своем сердце раны, нанесенные другими поступками его первой невоздержанной жены, за поведение которой ему надоело переносить злые шутки римских насмешников.
