Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории
Василий Шуйский
(тихо Головину)
Нашел кого поднять
На прирожденного на государя!
Да он себя на мелкие куски
Даст искрошить скорей. Брось дурь!
Головин
Кабы
Он только захотел…
Василий Шуйский
Кабы! Кабы
У бабушки бородушка была,
Так был бы дедушка.
Кн. Иван Петрович
Ну, гости дорогие,
Теперь из рук племянницы моей
Примайте чары!
Волохова передает поднос княжне, которая обносит гостей с поклонами.
Шаховской
(Ко Мстиславской шепотом, принимая от нее чару)
Скоро ли поволишь
Мне свидеться с тобою?
Княжна отворачивается.
Волохова
(шепотом Шаховскому)
Завтра ночью,
В садовую калитку!
Кн. Иван Петрович
(подымая кубок, который поднес ему Старков)
Наперед
Во здравье пьем царя и государя
Феодора Иваныча! Пусть много
Он лет царит над нами!
Все
Много лет
Царю и государю!
Кн. Иван Петрович
А затем
Пью ваше здравье!
Кн. Хворостинин
Князь Иван Петрович!
Ты нам щитом был долго от Литвы —
Будь нам теперь щитом от Годунова!
Благовещенский протопоп
Благослови тебя всевышний царь
Святую церковь нашу отстоять!
Чудовский архимандрит
И сокрушить Навуходоносора!
Купцы
Князь-государь! Ты нам – что твердый Кремль,
А мы с тобой в огонь и в воду!
Кн. Хворостинин
Князь,
Теперь дозволь про молодых нам выпить,
Про жениха с невестой!
Все
Много лет!
Кн. Иван Петрович
Благодарю вас, гости дорогие,
Благодарю! Она хотя мне только
Племянница, но та же дочь. Княжна!
И ты, Григорий! Кланяйтеся, дети!
Все
(пьют)
Во здравье удалому жениху
И дорогой невесте!
Кн. Иван Петрович
Всем спасибо!
(Ко Мстиславской)
Теперь ступай, Наташа. Непривычна
Ты, дитятко, еще казаться в люди,
Вишь, раскраснелась, словно маков цвет.
(Целует ее в голову.)
Ступай себе!
Княжна, Волохова и девушки уходят.
Волохова
(уходя, к Шаховскому)
Смотри же, не забудь:
В садовую калитку! Да гостинчик
Мне принеси, смотри же!
Кн. Иван Петрович
Медлить нам
Теперь нельзя. Пусть тотчас ко владыке
Идет наш лист, а там по всей Москве!
Василий Шуйский
Не проболтаться, боже сохрани!
Все
Избави бог!
Кн. Иван Петрович
Простите ж, государи,
Простите все! Владыко даст нам знать,
Когда к царю сбираться с челобитьем!
Все расходятся.
Мой путь не прям. Сегодня понял я,
Что чистым тот не может оставаться,
Кто борется с лукавством. Правды с кривдой
Бой неравен; а с непривычки трудно
Кривить душой! Счастлив, кто в чистом поле
Перед врагом стоит лицом к лицу!
Вокруг него и гром, и дым, и сеча,
А на душе спокойно и легко!
Мне ж на душу легло тяжелым камнем,
Что ныне я не право совершил.
Но, видит бог, нам все пути иные
Заграждены. На Федора опоры
Нет никакой! Он – словно мягкий воск
В руках того, кто им владеть умеет.
Не он царит – под шурином его
Стеня, давно земля защиты просит,
От нас одних спасенья ждет она!
Да будет же – нет выбора иного —
Неправдою неправда сражена
И да падут на совесть Годунова
Мой вольный грех и вольная вина!
(Уходит.)
Старков
(глядя ему вслед)
Неправда за неправду! Ну, добро!
Так и меня уж не вини, боярин,
Что пред тобой неправду учиню я
Да на тебя всю правду донесу!
ПАЛАТА В ЦАРСКОМ ТЕРЕМЕ
Годунов, в раздумье, сидит у стола. Близ него стоят Луп-Клешнин и князь Туренин. У двери дожидается Старков.
Клешнин
(к Старкову)
И ты во всем свидетельствовать будешь?
Старков
Во всем, во всем, боярин! Хоть сейчас
Поставь меня лицом к царю!
Клешнин
Добро!
Ступай себе, голубчик, с нас довольно!
Старков уходит.
(К Годунову.)
Что? Каково? Сестру, мол, в монастырь,
А брата побоку! И со владыкой
Идут к царю!
Годунов
(в раздумье)
Семь лет прошло с тех пор,
Как царь Иван преставился. И ныне,
Когда удара я не отведу,
Земли едва окрепшее строенье,
Все, что для царства сделать я успел,-
Все рушится – и снова станем мы,
Где были в ночь, когда Иван Васильич
Преставился.
Клешнин
Подкопы с двух сторон
Они ведут. Там, в Угличе, с Нагими
Спознался их сторонник Головин,
А здесь царя с царицею разводят.
Не тут, так там; коль не мытьем удастся,
Так катаньем!
Туренин
(к Годунову)
Боярин, не давай
Им с челобитием идти к царю!
Его ты знаешь; супротив попов,
Пожалуй, он не устоит.
Клешнин
Пожалуй!
Рассчитывать нельзя. Покойный царь
Пономарем его недаром звал.
Эх, батюшка ты наш, Иван Васильич!
Когда б ты здравствовал, уж как бы ты
И Шуйских и Нагих поуспокоил!
Годунов
Из Углича к нам не было вестей?
Клешнин
Не получал. Пусть только Битяговский
Ту грамоту пришлет, что Головин
Писал к Нагим, уж мы скрутили б Шуйских!
Туренин
А если он сам от себя ворует?
Клешнин
Нам нет нужды! С той грамотой они
У нас в руках.
Туренин
Твоими бы устами
Пришлося мед пить. У меня ж со князем
Иван Петровичем старинный счет:
Когда во Пскове с голоду мы мерли,
А день и ночь нас осыпали ядра
Каленые, я, в жалости души
И не хотя сидельцев погубленья,
Дал им совет зачать переговоры
С Батуром-королем. Но князь Иван
На шею мне велел накинуть петлю
И только по упросу богомольцев
Помиловал. Я не забыл того
И вотчины свои теперь бы отдал,
Чтобы на нем веревку увидать!
Клешнин
Ему б к лицу! С купцом, со смердом ласков,
А с нами горд. Эх, грамоту б добыть!
Туренин
(к Годунову)
Твоя судьба висит на волоске -
Тебе решиться надо!
Годунов
(вставая)
Я решился.
Туренин
На что?
Годунов
На мир.
Туренин и Клешнин
(вместе)
Как? С Шуйскими на мир?
Годунов
Мы завтра же друзьями учинимся.
Туренин
Врагам своим ты хочешь уступить?
Ты согласишься поделиться с ними
Своею властью?
Клешнин
Батюшка, дозволь
Тебе сказать: ты не с ума ли спятил?
Ведь ты козла в свой пустишь огород!
Годунов
Когда, шумя, в морскую бурю волны
Грозят корабль со грузом поглотить,
Безумен тот, кто из своих сокровищ
Не бросит часть, чтоб целое спасти.
Часть прав моих в пучину я бросаю,
Но мой корабль от гибели спасаю!
Клешнин
А как сойдешься с ними ты? С повинной
К ним, что ль, пойдешь? Аль их к себе попросишь?
Кто мир устроит между вас?
Годунов
Сам царь.
Стольник отворяет дверь.
Туренин
А вот и царь!
Входит царь Федор. За ним стремянный.
Федор
Стремянный! Отчего
Конь подо мной вздыбился?
Стремянный
Государь,
Ты, вишь, в мошну за деньгами полез
Для нищего, конь подался вперед,
Ты ж дернул за поводья, конь с испугу
И стал дыбиться.
Федор
Самого меня
Он испугал. Стремянный, не давать
Ему овса! Пусть сено ест одно!
Клешнин
А я бы, царь, стремянного приструнил,
Чтоб милости твоей таких не смел
Он бешеных давать коней!
Стремянный
Помилуй,
Какой же бешеный он конь? Ему
Лет двадцать пять. На нем покойный царь
Еще езжал.
Федор
Я, впрочем, может быть,
Сам виноват. Я слишком сильно стиснул
Ему бока. Ты говоришь, с испугу
