Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары графа де Рошфора
При этом я был совершенно забыт, и если обо мне иногда и спрашивали, то лишь для того, чтобы узнать, не умер ли я еще. Мой отец очень хотел сына от своей новой жены и уже совсем не вспоминал о моей матери, а посему уже заранее был полон чувств к этому второму ребенку от второго брака.
Он ощущал себя в полной безопасности от любых ударов судьбы и думал лишь о том, как лучше провести время в ожидании того, на что рассчитывал в отношении имущества своей жены. При этом он подарил ей великолепную карету, массу соответствующих нарядов, но это не особо ее радовало, и порой ее лицо принимало такое меланхолическое выражение, что мой отец даже удивлялся. Он постоянно ее спрашивал, все ли хорошо и не нуждается ли она в чем. Короче, ей достаточно было одного слова, и человек, сердцем которого она завладела, уже не мог отказать ей ни в чем.
Они предавались всем возможным ласкам, как вдруг однажды мой отец почувствовал у нее на спине нечто такое, что показалось ему ненормальным. Он захотел посмотреть, что это такое, но она предпочла удалиться, не ответив, а это вызвало у моего отца подозрения, которые еще больше возбудили его любопытство. Она попросила его не настаивать, сказала, что там нет ничего, достойного повышенного внимания, но мой отец не остановился и силой сорвал с нее рубашку. Сделав так, он увидел такое, что непременно рухнул бы наземь, если бы не лежал в этот момент. Он увидел, с позволения сказать, ярко выраженный цветок лилии[5], что тут же продемонстрировало ему, в какой степени он заблуждался в отношении ее благочестивости. Она попыталась вернуть ему все те ласки, которые от него успела получить, но он сделался невосприимчивым к подобного рода отвлекающим маневрам. В один миг к нему вернулось чувство реальности, и он воскликнул:
— Бесчестная, вас следовало бы повесить, и, клянусь, если мне не отдадут должное, я собственными руками убью вас!
Потом он быстро вскочил, нашел кюре и высказал ему все, что в тот момент подсказала ему его ярость. Однако, видя, что это ни к чему не может привести, он спросил, каким лекарством тот собирается лечить то зло, которое сотворил.
Бедный кюре поначалу даже отказался поверить в то, что сообщил ему мой отец, но потом, поняв, что это правда, бросился ему в ноги и стал просить прощения, поднимая глаза к небу и понося нечестность девушки, воспользовавшейся его доверчивостью.
Однако мой отец продолжал возмущаться, грозя своими криками собрать всю округу, и тогда священник, который раньше был адвокатом, сказал ему, что совершенное зло велико, но нет такого зла, против которого не существовало бы лекарства. Он сказал, что брак этот недействителен, так как имя жены подложно, что нужно как можно быстрее дать делу ход и что успех гарантирован.
Как во время кораблекрушения нужно привязываться ко всему, с помощью чего можно спастись, так и тут мой отец доверился тому, что сказал этот посланник неба. Он побежал во дворец и нашел там трех самых ловких адвокатов, и те подтвердили ему вышесказанное. Однако они отметили, что неплохо было бы иметь каких-то свидетелей, если молодая женщина заартачится, но это было сложно для моего отца, так как ему было стыдно обращаться к кому-либо с подобного рода просьбой.
Короче говоря, он прождал несколько дней до тех пор, пока не обнаружил, что некое лицо предпринимает усилия, чтобы ей помочь, и лишь это заставило его сделать то, чего в обычных обстоятельствах он не сделал бы никогда.
К несчастью для себя, он обнаружил, что она не брала чужого имени, что ее действительно звали Мадлен де Комон, как и было написано в брачном свидетельстве. Она взяла себе имена своих отца и матери, и единственное, что она придумала, это то, что отца она представила как шевалье и владельца многих имений, а мать — благородной и могущественной дамой, в то время как на самом деле он был простым мельником, а она — мельничихой. Так как дело было весьма деликатным, ему посоветовали дать ей немного денег, чтобы быть уверенным в том, что все пройдет как надо, но ее сторонник, который, видимо, мечтал навредить моему отцу, с которым они когда-то имели какие-то проблемы, не захотел принимать подобные условия. Тогда моему отцу посоветовали подключить к делу генерального прокурора, который потребовал, чтобы ее осудила Церковь. В результате она публично отреклась, хотя и была с рождения католичкой. Это поставило и ее, и ее сторонника в трудное положение, и она вынуждена была согласиться на сумму в тысячу экю[6], хотя раньше ей предлагались две тысячи.
* * *Мои родственники, прекрасно видевшие, что эта женитьба может меня разорить, не стали особо возмущаться. Они подумали, что это сделает моего отца мудрее, однако он, едва выкарабкавшись из одной проблемы, тут же оказался вмешанным в другую.
Дело в том, что он снимал жилье у одного богатого торговца в начале улицы Сен-Дени, чтобы быть поближе к дворцу. В том доме жила одна-единственная девушка, которой было примерно лет девятнадцать-двадцать. Она была не очень красива, но весьма неплохо сложена. Моему же отцу она показалась очаровательной, так как она часто утешала его именно в те моменты, когда он в этом особенно остро нуждался. И вот, кое-как разрешив свою предыдущую проблему, он вдруг решил, что самым лучшим для него будет жениться на ней. А она была знающей девушкой, выросшей под крылом своей матери, дамы кокетливой и небедной, и она очень хотела выйти замуж.
Перед женитьбой отец решил все же поговорить об этом со своими родственниками. Господин де Марийак[7] был одним из самых высокопоставленных среди них, и он был проинформирован первым. Мой отец рассказал ему о красоте девушки, о ее образованности, уме, богатстве и согласии ее родителей. Короче говоря, он попытался пустить пыль в глаза по поводу женитьбы, которая делала мало чести нашему роду.
Господин де Марийак, бывший человеком благородным, заявил, что удивлен скоростью, с которой мой отец принимает подобные решения, что для него не сюрприз, что девушка хочет замуж, так как все девушки хотят иметь мужа. А вот то, что ее родители так быстро согласились, выглядит подозрительным, и что тут надо разобраться, не скрывается ли здесь какой подвох. Если бы кто-то другой, а не господин де Марийак сказал такое, мой отец не обратил бы на это внимания, но, будучи воспитанным в уважении к нему, он счел нужным ответить, что с этой точки зрения нечего бояться и что он за это отвечает. Господин де Марийак с улыбкой возразил, что это его дела, и если он и высказал свое мнение, то лишь потому, что считал себя обязанным сделать это, и не просто из-за родственных связей, но и из соображений дружбы, которая всегда имела место между двумя семьями.
После этого мой отец, невзирая на добрый совет, который ему дали, рассказал все своему двоюродному брату, весьма пожилому человеку. А тот, перед тем как согласиться присутствовать на свадьбе, захотел одеться соответствующим образом, рассказав при этом обо всем своему портному. То есть он сказал, что собирается ехать на свадьбу своего кузена и своего наследника, который собирается жениться на дочери такого-то торговца.
— О, месье, — воскликнул портной, — что же он делает! Неужели нет других девушек во всем Париже?
Это удивило пожилого дворянина и заставило его поинтересоваться, почему последовал такой вопрос.
— Это связано с тем, — ответил ему портной, — что у нее есть ребенок от молодого человека, который жил у ее отца, но я не стал бы говорить так, если бы дело было только в этом и если бы я был уверен, что она стала благоразумной.
— Как же так, — удивился дворянин, — это разве безделица — иметь ребенка, или в Париже это не считается серьезным делом?
— Я этого не говорил, — ответил портной, — но, если девушка просто потеряла добрую репутацию, я никогда не стал бы касаться этой темы, если бы не было опасности, что благородный человек окажется обманутым. Она же не только продолжает жить во грехе, но и доходит до того, что не проходит и дня, чтобы она не появлялась в публичном месте, которое находится прямо напротив ее дома. Она думает, что ее никто не знает, что она может остаться неузнанной, но она и не подозревает, что я не раз делал покупки у ее отца, а посему прекрасно знаю, кто она такая.
Столь искренний рассказ удивил моего родственника. Через час он послал за моим отцом и спросил, что тот теперь думает о женитьбе на этой девушке. Мой отец ответил, что это все злословие и чистой воды ложь. Тогда, видя его столь слепым, родственник сказал, что не пойдет на свадьбу. Более того, он сказал, что лишит его наследства, если тот проигнорирует его предупреждение, но мой отец, отвергнув все эти угрозы, в тот же день принес ему на подпись брачный договор. После этого наш родственник, взяв документ из рук нотариуса, разорвал его на тысячу мелких кусочков. Но и этим он не удовлетворился, а нашел господина де Марийака, рассказал ему обо всем, что узнал, и попросил использовать весь его авторитет, чтобы помешать этому грязному делу. Господин де Марийак вскочил в карету, нашел моего отца и сказал ему, что прибыл не для того, чтобы просить тут же отказаться от женитьбы, но для того, чтобы прояснить ситуацию: то, что говорят о девушке, это, может быть, и злословие, но все же нужно все тщательно проверить, а для этого нужно лишь сказать, что срочные дела требуют его отъезда на несколько дней, а за это время можно будет узнать всю правду.
