Наталья Павлищева - Королева Виктория. Женщина-эпоха
Они добрались до Англии и даже до Кенсингтонского дворца, где 24 мая 1819 года на свет появилась девочка, получившая имя Александрина-Виктория. Ее крестными были названы в том числе принц-регент и император Российской империи Александр I. На что рассчитывал герцог, выбирая в крестные своей дочери правителя далекой страны? Прежде всего он рассчитывал на исполнение пророчества гадалки. Пока оно сбывалось – у него дочь, и он в Англии.
У гадалки было еще одно пророчество: что в следующем году в королевской семье умрут двое, и это сильно повлияет на судьбу девочки. Двое из королевской семьи могли быть только теми, кто пока загораживал дорогу к престолу самому герцогу – несчастный король Георг ну и либо принц-регент, либо его супруга, которая снова беременна и переносит свое положение тяжело. Герцог вспоминал умершую во время тяжелых родов Шарлотту, после чего началось его движение к английской короне, и… Нет, он не желал герцогине Кларентийской или своему брату ничего плохого, но ведь кто-то же должен покинуть этот бренный мир и перейти в иной?
Старый король просто развалина, за ним дело не станет, кто мог быть вторым? Его собственная супруга Виктория Мария Луиза герцогиня Кентская здоровьем крепка, родившаяся девочка тоже, сам герцог отличался не только силой духа, но и тела. Оставались только члены семьи регента.
В январе во время долгой пешей прогулки, совершаемой ради укрепления здоровья (ведь ему предстояло долгое правление Англией, в чем сомнений не было), герцог Кентский основательно промочил ноги. Конечно, он погрелся у камина, но вот чулки сменить поленился. Уже к вечеру у герцога поднялась температура и был такой кашель, что, казалось, содрогаются стены дома, доктор Стокмар в ужасе констатировал воспаление легких, лечить которое не очень получалось.
Герцог сгорел быстро, уже 22 января он отдал Богу душу, выполнив половину страшного пророчества гадалки. Герцогиня Кентская осталась вдовой с детьми, массой родственников королевской крови и огромнейшими долгами мужа, а маленькая Александрина-Виктория сиротой.
Через шесть дней сбылась вторая половина цыганского пророчества – за герцогом последовал и старый король, но это мало помогло вдове. Средства на содержание семьи были выделены минимальные, потому что по-прежнему надеждой престола оставалась герцогиня Кларентийская, дети которой, однако, не отличались жизнеспособностью. Ее вторая дочь умерла, едва протянув три месяца.
Зато Александрина-Виктория отличалась крепким здоровьем и телосложением.
Вдова герцога Кентского могла бы вернуться в свой Аморбах и жить с дочерьми там, но она предпочла биться до конца. Серьезную поддержку сестре оказал принц Леопольд, у него были далеко идущие планы по поводу малышки Дрины, как Александрину-Викторию называли близкие.
В коридорах Кенсингтонского дворца крики и восторженный детский визг – это маленькая Дрина радовалась тому, что удалось ускользнуть из рук нянек и старшей сестры Феодоры. Ребенок носился, ловко уворачиваясь от взрослых и крича, пока, наконец, одной из фрейлин не удалось поймать непослушное дитя. Теперь вопли перешли в другой разряд, это уже не был восторженный визг, девочка топала ногами, требуя немедленно ее отпустить!
Баронесса Шпэт не смогла удержать строптивицу, и та снова вырвалась, но почти сразу попала в руки матери. Герцогиня Кентская относилась к дочери строго, упрекая остальных в том, что ее дитя просто портят своей снисходительностью. Сама Виктория Мария Луиза была немыслимо требовательна к маленькому ребенку, стараясь воспитать в ней те качества, которые обязательно должны быть у добропорядочной немецкой женщины.
Для Кенсингтонского дворца начала девятнадцатого века это были весьма непривычные требования. Ставший королем Георг IV своих привычек к разгульному образу жизни не бросил, его супруга, много лет прожившая на континенте и вернувшаяся в Англию, и сама образцом поведения мягко говоря не являлась, к тому же скоро умерла, сдерживать королевские загулы стало и вовсе некому, остальные родственники тоже не считали себя обязанными вести монашеский образ жизни. Вся королевская семья была просто образцом того, как не следует себя вести и жить. Поведение герцогини Кентской и воспитание ею дочери резко контрастировали с остальным двором и сразу обратили на себя внимание.
Особенно внимательно к малышке Дрине присмотрелись, когда умер и Георг IV, естественно, не оставив потомства, а у новой королевы бывшей графини Кларентийской детей быть уже просто не могло. Единственным законнорожденным ребенком в огромном королевском семействе вдруг оказалась маленькая дочь герцогини Кентской!
К этому времени у Дрины появилась новая воспитательница…
Девочка скакала на одной ножке, категорически отказываясь выполнять требование баронессы де Шпэт:
– Не буду, не буду, не буду, не буду! – Она остановилась и, блестя своими большими голубыми глазами, повторила еще раз: – Не бу-ду!
Бедная баронесса, была не в состоянии справиться со строптивицей, которую, впрочем, все просто обожали, потому что не любить живого, румяного, по натуре доброго и ласкового ребенка было невозможно. Ее характер портили только вот такие приступы строптивости, после которых Дрина плакала, просила прощения, но делала все равно по-своему. Это сочетание доброжелательности и своенравия приносило немало проблем, и справиться с капризами ребенка пока не удавалось никому. А ведь ей только пять, что же будет дальше, невозможно же постоянно жаловаться строгой матери?
Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла сама герцогиня Кентская в сопровождении пожилой дамы.
– Что вы не будете, Александрина-Виктория?
Так называла малышку только мать, остальные обходились простым «Дрина».
За девочку ответила баронесса:
– Мисс не желает учить алфавит.
Мать всего лишь приподняла бровь, что означало неудовольствие, девочка опустила глаза, но все равно упрямо помотала головой:
– Нет.
В другое время последовало бы наказание, но сейчас у герцогини были другие интересы:
– Мы поговорим об этом позже. А сейчас подойди и познакомься с фройлен Лецен. Это твоя новая воспитательница.
Дрина вскинула на Луизу Лецен большущие голубые глаза, явно пытаясь что-то вспомнить. Да-да, конечно, это бывшая гувернантка старшей сестры Феодоры! Видно мать решила, что подходящим образом воспитать маленькую принцессу сможет только настоящая немка.
Дрина присела в легком книксене, но глаз не опустила, любопытство было слишком велико. В этот момент в комнату вбежала сама Феодора и, на ходу присев перед матерью, бросилась к фройлен Лецен:
– Добрый день, фройлен Луиза! Как я рада вас видеть!
– Я тоже очень рада видеть вас, мисс.
По тому, как они пожимали друг дружке руки и как блестели глаза девушки и женщины, было понятно, что они очень дружны и дорожили этими отношениями. Несколько мгновений Дрина разглядывала эту сцену, склонив головку к плечу, а потом вдруг решительным шагом направилась к Лецен и схватила ее за руку, ревниво возразив:
– Это теперь моя гувернантка!
– Это очень хорошо, Дрина. Тебе понравится заниматься с фройлен Лецен, и ты легко выучишь алфавит.
Зря Феодора упомянула камень преткновения Дрины с предыдущими наставницами, девочка топнула ножкой:
– Ничего я учить не буду! Я не буду учить ваш противный алфавит!
На мгновение установилась тишина, но герцогиня не успела открыть рот, чтобы сделать выговор младшей дочери, положение спасла сама фройлен Лецен. Гувернантка неожиданно согласилась:
– Хорошо, ты не станешь учить алфавит. Просто я научу тебя читать. Принцесса должна быть грамотной.
Девочка немного посопела молча, возражать, когда с тобой соглашаются, нелепо, а потом вдруг потащила свою новую наставницу к столу, за которым обычно занималась:
– Пойдемте учиться читать, фройлен Лецен.
Присутствующие дамы облегченно вздохнули, а Феодора даже рассмеялась. Контакт между гувернанткой и строптивой принцессой был налажен.
Дрина была доброй и ласковой девочкой, к тому же очень ответственной и любящей правду. Солгать ее ничто не могло заставить, даже угроза серьезного наказания. Это сильно облегчало задачу воспитания и матери, и гувернантке.
На следующее утро герцогиня наблюдала интересную картину, подавшую ей надежду, что теперь будет кому справиться со строптивой дочерью.
– Мисс, пора вставать, – голос фройлен Лецен мягок и тверд одновременно, кажется, не подчиниться невозможно.
Но принцесса продолжала спокойно валяться в постели.
– Вы меня не расслышали?
– А вы разве не знаете, что я непослушный и неуправляемый ребенок?
Фройлен Лецен понадобилось усилие, чтобы сохранить спокойствие, тем более мать девочки предпочла не вмешиваться в разговор, что, наверное, к лучшему, ведь решалось, найдет ли гувернантка подход к маленькой строптивице.
